Торнсайдские хроники

— Это самое малое, что я мог сделать, — отмахнулся он. — Я обещал вам продолжение интервью, но оказался слишком занят делами.

— Не беда, я справилась и с теми материалами, которые успела собрать.

— Знаю. Я читал. Вы отлично справились с задачей, впрочем, я в этом и не сомневался. И тем не менее я вам должен, а я терпеть не могу быть в долгу. Поэтому у меня родилась одна мысль. Вы, должно быть, знаете, что в замке скоро состоится бал в честь моего старого друга, Норберта Майлза, который завтра пребывает в Торнсайд?

— Я кое-что об этом слышала, — кивнула я.

— Так вот, я хотел бы пригласить вас на этот бал. Пусть это будет компенсацией за незавершённое интервью.

Я вздохнула.

— Видите ли, граф, я, конечно, весьма польщена, но... это было бы несколько неудобно. Согласитесь, моё социальное положение не позволяет присутствовать на подобных мероприятиях в качестве гостьи.

— Я предвидел такой ответ. — Судя по удовлетворённому выражению лица Рейвена, он всё успел предусмотреть. — Вы не обязаны приходить туда в качестве гостьи. Почему бы вам не посетить замок на правах газетчицы? Ваши коллеги нередко и как правило безуспешно пытаются получить пропуск на светские балы. Могу же я предоставить вам такую возможность как компенсацию за доставленные неудобства?

Я задумалась. Ничего не скажешь, соблазн был велик. При должных профессиональных качествах на таком балу можно собрать массу ценного материала. К тому же Алан прав: нашего брата газетчика на подобные мероприятия пускали крайне редко. Упускать такой случай было бы глупо.

— Вообще-то светская хроника — не моя сфера... — медленно проговорила я. — Но впрочем, почему бы и нет?

Действительно, почему бы и нет? Что, в конце-то концов, я теряю?

— Вот и отлично, — заключил граф. — Судя по тому, что карета остановилась, мы уже приехали.

Я выглянула в окно. Мы действительно стояли возле моего дома; адрес я назвала кучеру в самом начале, когда согласилась на подвозку.

— Итак, я жду вас в пятницу на балу, — напомнил напоследок граф.

— Благодарю вас. Я приду.

Выйдя из кареты, я привычно подняла глаза к окну, относящемуся к спальне соседнего дома. С той стороны стекла безумно посверкивали уставшие от продолжительного дежурства глаза. Бедная Лукреция. Сперва её соседка приезжает на тюремной карете, а теперь на таком вот шикарном экипаже. Несчастная женщина окончательно запуталась в выводах. Одно она знала твёрдо: с нахальной газетчицей что-то нечисто. Ну, что сказать? Пожалуй, она была где-то права.

История с подвозкой на этом не закончилась. Я уже садилась ужинать, когда услышала интеллигентный стук в дверь. На пороге обнаружился тот самый слуга, который не так давно проводил меня до кареты. В руках он держал какой-то свёрток.

— Это вам от господина графа, — всё тем же предельно вежливым тоном произнёс он и, вручив мне свёрток, быстро растворился среди прохожих.

Я застыла на пороге с открытым ртом, хлопая глазами от неожиданности. Потом зашла внутрь, прикрыла за собой дверь и лишь тогда осторожно развернула передачу. Это оказалась ваза. Та самая, с приобретением которой я собиралась ещё денёк подождать.

В замок меня пропустили, как и в прошлый раз, без малейшей заминки. Бал был в самом разгаре, надо сказать, весьма шикарный, если учитывать отдалённость нашего графства от столицы. Повсюду сновали лакеи, державшие в руках подносы с напитками и изысканными закусками, играла незатейливая, лёгкая музыка, дамы и кавалеры, облачившиеся по такому случаю в самые лучшие свои наряды, танцевали или прохаживались по огромному помещению. Бал проводился на первом этаже, в зале, во все другие дни выполнявшем роль обеденного. Так он использовался по традиции, сохранившейся с тех времён, когда в одном и том же помещении трапезничали все обитатели замка, от его хозяина до самого последнего слуги, а разница в статусе определяла лишь место, отведённое человеку за длинным столом. Все остальные комнаты, большая часть которых располагалась на других этажах, для бала никак не подходили, поскольку были слишком малы.

Я, разумеется, никоим образом не вписывалась в общество собравшихся здесь людей, ни по своей одежде, значительно более скромной и, главное, менее дорогостоящей, ни с точки зрения манер. Однако я и не преследовала цели слиться с гостями, и потому подобное выделение из общей массы особенно меня не смущало. Прихватив какую-то сладость с подноса, любезно поднесённого мне лакеем, я весьма удобно устроилась в уголке возле узкого окошка и, разложив на своеобразном каменном подоконнике свои листки, увлечённо делала записи.

Я так увлеклась, что даже не заметила, когда возле того же самого подоконника остановился знакомый мужчина. И, подняв глаза, не успела вовремя придать им выражение "Не влезай — убьёт".

— Пройдёмся? — Кентон предложил мне руку.

— У меня здесь вещи, — буркнула я, бросая взгляд на свои листы.

Глупая отговорка, ничего не скажешь.

— Никто не украдёт твои бумажки, — поморщился дворянин.

Я пожала плечами. Алисдейр так и стоял передо мной с вытянутой рукой, а я не хотела привлекать к нашему диалогу внимание окружающих. Пришлось, с сожалением бросив прощальный взгляд на свои записи — главное, так, чтобы он это видел, — положить свою ладонь поверх его пальцев.

— Я прочитал последний номер недельника, — сказал Кентон, неспешно ведя меня по залу.

— Я безумно за тебя счастлива, — откликнулась я. После его последней выходки, когда нас с Люком фактически вышвырнули из дома безо всяких объяснений, соблюдать в общении правила этикета не хотелось абсолютно. — Правда, статья о лодыжках чрезвычайно смела и оригинальна?

— Меня не интересуют лодыжки, — отрезал он. — Во всяком случае не в статьях. Ты действительно опубликовала биографию Рейвена. А твой напарник ссылается в своей статье на монографию Светлоликого. Стало быть, я был неправ, заподозрив, что вы приходили за чем-то другим.

— Тоже мне великое открытие, — огрызнулась я. — Ну, и что теперь?

— Извини.

Я недоверчиво на него покосилась. Вроде не издевается.

— Ладно, тогда с тебя ещё два коктейля.

— А не сопьёшься? — прищурился он.

— Даже не мечтай.

— Это правильно. В таком обществе лучше сохранять бдительность.

— Угу, я заметила. — Я бросила на брюнета выразительный взгляд. — Синяк на запястье, между прочим, держался неделю.

— Пятно на брюках не сошло вовсе, — парировал Кентон.

— Скажи своей служанке, пусть попробует вывести при помощи горчицы,— вздохнула я.

— Сменив одно пятно на другое? Прекрасная идея! — восхитился он.

— Много ты понимаешь, — отмахнулась я. — Засохшая горчица легко снимается.

— Вынужден тебя разочаровать: я давно выбросил те брюки.

— Ну, если надо, могу прислать в качестве компенсации один из тех костюмов, — щедро предложила я.

После последней встречи с Норманом на душе остался такой неприятный осадок, что я так и не отправила бывшему его вещи. Неоднократно думала о том, что надо бы это сделать, и всякий раз откладывала. А по прошествии нескольких дней возвращаться к этому вопросу было бы уже как-то странно...

— Как?! Неужели ты до сих пор не нашла, кому их пристроить?

Это открытие, похоже, просто-напросто восхитило моего собеседника.

— Кроме тебя никто не повёлся, — охотно съязвила я.

— Что, даже Рейвен?

Кентон бросил на меня неожиданно внимательный взгляд.

— А при чём тут Рейвен? — осторожно спросила я.

— А разве ни при чём?

— Понятия не имею, что ты хочешь этим сказать.

Понятие я, положим, имела, но обсуждать эту тему с Алисдейром у меня не было ни малейшего желания.

— Эй, Кентон, отчего ты не пригласишь свою даму на танец? — шутливо поинтересовался один из проходивших мимо гостей.

— Ты отлично знаешь, что я не танцую, Колин, — холодно ответил мой собеседник.

Колин бросил ему вслед удивлённый взгляд. Но мне и без этого взгляда всё было ясно. Я бы, может, и поверила, что вы не танцуете, господин высокомерный аристократ, если бы не видела, как вы отлично это делали с другой партнёршей не далее как четверть часа назад. Конечно, у нас не романтическое свидание, и, стало быть, он вовсе не обязан со мной танцевать, да я к этому и не стремилась. Но раз уж его приятель, не подумав, поставил вопрос ребром, Алисдейр мог бы и пригласить девушку из низшего сословия, ничего бы от него не отвалилось.

Я поспешила сослаться на дела и вскоре избавилась от его общества.

— Абигайль, я надеюсь, вы не скучаете?

Определённо они все сговорились не дать мне спокойно поработать. На сей раз у подоконника нарисовался Рейвен.

— Отнюдь.

Я очень надеялась, что такой ответ, не нарушая правил вежливости, отправит графа обратно к своим гостям. Которых, кстати сказать, нельзя надолго оставлять скучать. Увы, ничего не вышло.

— Я вижу, вы совсем заработались. Бросьте, это же всё-таки бал. Позвольте я приглашу вас на танец.

— А-а-а... э-э-э...м-м-м...

Ещё недавно я злилась на Кентона, фактически отказавшегося со мной танцевать. Теперь же впала в панику от одной мысли о том, чтобы присоединиться к кружащим в центре зала парам. И немудрено запаниковать: танцевать-то я не умею!

Нет, двигаюсь я не так уж плохо, и поплясать под хорошую музыку в весёлой компании, в каком-нибудь заведении вроде "Хмельного охотника", вполне могу. Но вот незадача: танцы-то там совершенно другие! А всякие их здешние аллеманды, гальярды и паваны для меня всё равно, что рунная грамота. Откуда мне знать все эти танцы? Для аристократов они — неотделимая часть их образования. А нас в академии, на филологическом отделении, учили совершенно другому.

Можно, конечно, сказать, мол, главное в танце — партнёр. Если мужчина хорошо ведёт, то женщине переживать нечего. Ага, нечего, если она хотя бы минимально знает, куда ставить ноги. Но не когда она не имеет ни малейшего представления о том, что это за танец и с чем его едят.

Я попыталась возразить, но Рейвен со своей обычной обаятельной улыбкой уже тянул меня к центру зала. Я даже слегка упиралась, но особенного эффекта это не возымело. И самое ужасное то, что наша пара моментально привлекла всеобщее внимание. Взгляды притягивались к нам, как железки к магниту. Ещё бы! Как-никак граф, хозяин бала, да и вообще личность интересная. В придачу ещё и с совершенно нелепой партнёршей, которая мало того, что одета, как чучело, так ещё и двигается, словно корова.

Примерно на середине танца, основательно отдавив графу ноги — впрочем, последнего это, кажется, нисколько не смущало, равно как и повышенное внимание окружающих, — я сумела, наконец-то, отговориться чувством жажды и стрелой вылететь с территории танцующих. Забившись в свой уголок у подоконника, я уселась на стул, предварительно наполовину развернув его к стене, пряча от общественности своё пунцовое лицо.

И главное, я ведь только что обижалась на Кентона, так откровенно отказавшегося вести меня на танец. А он скорее всего прекрасно понимал, что всё будет именно так, потому-то и повёл себя столь невежливо. Выбрав таким образом наименьшее зло. Наименьшее, если на то пошло, не для кого-нибудь, а для меня.

Интерес к собственным записям пропал начисто, однако я упорно делала вид, будто занимаюсь именно ими. Это был благовидный предлог для того, чтобы оставаться к общественности спиной. Всё, чего мне сейчас хотелось, — это поскорее убраться из замка восвояси, вернуться домой, занавесить шторы, дабы отгородиться ото всяких Лукреций, и принять горячую ванну. Да, завела я у себя дома такую роскошь, со всеми сопутствующими приспособлениями для обогрева и перелива воды. Пожалуй, это была единственная в полном смысле слова роскошь, которую я себе позволила. Но вот беда: для того, чтобы оказаться, наконец, в собственной ванне, нужно встать, повернуться лицом к благодарной публике и прошествовать к выходу через весь зал. А к этому я пока ещё не была готова.

— Держи.

Передо мной внезапно возник бокал с зеленоватым напитком. Я принюхалась. Так и есть, "Зелёная звезда". Когда только запомнил?

— Ты обещал мне два, — буркнула я, принимая бокал.

— Вот и нет, я вообще ничего не обещал, — возразил Кентон, пододвигая ещё один стул и усаживаясь напротив меня.

Я сделала несколько глотков, продолжая сидеть, наполовину отвернувшись, и стараясь не смотреть ему в глаза.

— Это было ужасно, да? — выдавила я из себя, наконец, по-прежнему глядя в стену.

— Но это не твоя вина.

Ну конечно, глупо было ждать, что он начнёт уговаривать меня, что всё прошло замечательно, танцевала я прекрасно, и вообще, все в зале в этот момент увлечённо следили за кружащей под потолком мухой, поэтому на меня не смотрели вовсе. Сколь мало мы ни были знакомы, я уже успела понять, что подобные сказки в благих целях — не в характере Алисдейра.

— Он просто не подумал, — отмахнулась я, допивая коктейль.

Зря я стребовала с Кентона только два, следовало повысить таксу за нанесённые обиды. Сейчас мне в очередной раз хотелось напиться, а двух бокалов для этой цели не хватит.

— Ты всерьёз считаешь, что человек вроде Рейвена станет хоть что-нибудь делать, не подумав? — изогнул брови Кентон.

Я хмуро пожала плечами. У графа несомненно и без меня была масса тем для размышлений.

— Пожалуй, мне пора. — Я поставила опустевший сосуд на подоконник и решительно поднялась на ноги. — Продолжу работать дома. А вторую порцию ты остаёшься мне должен. И учти: если вернёшь её нескоро, набегут проценты.

— Как только в первый раз тебя увидел, сразу понял, что ты меня разоришь, — посетовал Кентон.

— Что???

— Ничего, ты, кажется, торопилась домой.

Отставив в сторону стул, он резво смешался с другими гостями и, кажется, не более, чем через минуту уже оживлённо что-то обсуждал с двумя очень похожими друг на друга мужчинами, вне всяких сомнений братьями. Проследив глазами за Кентоном, я перевела взгляд чуть левее и заметила Норберта Майлза, свежеиспечённого барона ван Дрейка, который, собственно, и являлся виновников сегодняшнего торжества. Держа в руке бокал, он беседовал о чём-то с окружившими его гостями. Лично на меня Майлз особенно приятного впечатления не произвёл. Не очень высокий брюнет с полноватыми губами, широким подбородком и маленькими глазками, он казался человеком самовлюблённым, но не имеющим для этого качества объективных оснований. Впрочем, внешность, разумеется, бывает и обманчива.

Углядев неподалёку Рейвена, который, казалось, не был на данный момент особенно занят, я подошла к нему, чтобы уведомить о своём уходе.

— Благодарю вас за прекрасный вечер, граф, — вежливо, хоть и без особого энтузиазма, произнесла я. — Я немного устала, и, думаю, мне настало время уйти.

— Отлично, — кивнул он. — Я должен буду оставаться здесь до конца торжества. Я вызову горничную, и она отведёт тебя в опочивальню. Можешь пока отдохнуть, а я приду после того, как освобожусь.

Сначала я растерялась, потом возмутилась. Приливу красноречия не способствовало ни то, ни другое. Однако выражение моего лица, в очередной раз за сегодня изменившегося в цвете, от взгляда Рейвена не укрылось.