Уши, сердце, пистолет и другие неприятности (закончен)

Памятуя, что все эти андроиды неплохо понимают команды голоса, я приказала:

— Веди меня в город.

— Развернитесь на сорок пять градусов влево, — порекомендовала мне машина.

Как же я люблю людей, люблю машины, люблю этих гадских андроидов!..

Уже пересекая черту города, я попыталась договориться с машиной вновь, но не тут-то было! Эта зараза требовала чёткого адреса, и занудно бубнила "данные неверны, повторите команду". Уже отчаявшись, я прошептала: "хочу к Егору...".

— Повторите имя из адресной базы, — сменила тон занудная девица в шлеме.

— К Егору, — замерла я в надежде.

— Такого имени в базе нет. Попробуйте другое.

Раздумывала я не долго. И следующее имя машинка невозмутимо приняла, едва не добавив "слушаюсь и повинуюсь", хотя, конечно, нет, но так хотелось! Разумеется, Маг внёс рыжего в свою базу друзей как Орка. И это было чудом!

Я лавировала в городском потоке машин, обгоняла и уворачивалась. Я еду к Егору, я скоро буду там!

— Входящий звонок. Принять?

Я сжалась, и промолчала. Кто там мог звонить, я понятия не имела, да и что я могла сказать звонящему? Мотоцикл не мой, шлем тоже... Но звонки настойчиво повторялись и повторялись. В конце концов, я попыталась отключить их, но вместо этого услышала раздражённый, резкий голос Мага. Видимо, не угадала с кнопками...

— Кьялли, ты где?

Молчу, сосредоточенно лавируя в потоке машин.

— Малыш, твоё молчание никак тебя не оправдывает. Покаталась и хватит. Возвращайся, и всё обсудим.

— Нет.

Повисла пауза.

— Почему? — вздохнул Маг.

— Я люблю Егора.

Обречённый вздох на том конце связи оказался даже способным вызвать сомнение в правильности своих действий.

— Возможно и так. Но ты никогда не думала, что ты ему не нужна? — вкрадчиво поинтересовался он. — Кьялли... Детка, ты едешь к человеку, который просто так отдал тебя на опыты, как зверька. Ему за это наказание смягчили, понимаешь? Он тебе голову задурил, а ты и рада верить...

— Ты врёшь. Всё время мне врал!

— В чём?

— Ты говорил мне, что он в тюрьме, а его давно выпустили, — это раз. А ему клялся, что меня нет в живых...

— Так было надо для твоей же безопасности. Если тебя нет в живых, то и искать некого. Думаешь, я по дури не выпускал тебя из бункера?

— А что я ещё должна была думать? Ты же и вздохнуть мне не даёшь, контролируешь каждый шаг, и принуждаешь к тому, о чём я должна была только после свадьбы узнать! И это ещё большой вопрос, благодаря кому я попала в лабораторию.

— Он тебя и в этом убедил, — горько прошептал мужской голос.

— Он просто оберегает меня, потому что... — закусила губу. — А ты всё время врёшь!

Сердце под кожаной скрипучей курткой учащённо забилось, да и в последних моих словах уже не было того уверенного в своей праведности напора.

— Я люблю тебя. Зачем мне врать? Разве за всё наше знакомство тебе хоть раз угрожала реальная опасность? Или я тебя держал взаперти на транквилизаторах, как в лаборатории? Или, может быть, у тебя хоть раз за этот месяц заболело сердце?..

Не выдержав, я остановилась на обочине возле какого-то магазина. Вести мотоцикл в потоке машин, когда сердце выбивает бешеный ритм сложно, а когда в мыслях сумбур — ещё и опасно. В чём я убедилась минуту назад, едва успев вырулить из-под дна огромной машины.

— Кьялли, ты в порядке? Кьялли! — раздался взволнованный голос Мага.

— Я думаю.

— Подожди меня, я за тобой скоро приеду.

— И снова лишишь меня выбора? Ну уж нет!

— Малышка, мы всего лишь поговорим. Сходим в кафе, закажем твоих любимых блинчиков с клубничным джемом. И поговорим. Расскажешь, что тебя не устраивает в наших отношениях, я готов выслушать. У тебя будет выбор, обещаю.

Мимо ходили люди, жили своей жизнью. И им не было до меня никакого дела. Оно и понятно: чем я выделяюсь среди всей этой городской суеты? Мальчик идёт с мамой и играет голографическим звездолётом, его мама увлечённо болтает сама с собой (хотя я уже догадывалась, что не обошлось без очередного человеческого устройства связи). А я сижу, оседлав жёлтый блестящий байк, под вывеской "Еда без границ", и говорю с человеком через шлем.

Люди любят общаться, и терпеть не могут отпускать друг друга надолго. Словно связанные навсегда невидимыми нитями они составляют живой организм этого мира. Кто-то умер, пропал, исчез, и его окружение тут же бьёт тревогу. Для целого мира — пустяк, для связанного с ним человека — трагедия. Вот и я стала частью этого организма. По каким-то странным причинам мне всё меньше хотелось вернуться в родную долину, к отцу и брату, к пресветлому Эллару, наконец.

Я сняла шлем, закатала маску-подшлемник на манер шапочки, и отошла за угол, в проулок. Просто прогуляться. Мне нужно было быстро принять решение, не отвлекаясь на заманчивые разговоры Мага. Здесь продавали леденцы в киоске. Такие смешные конфетки, висящие бусами прямо в воздухе, словно по волшебству. Оказалось, что мне даже хватит денег из кармана куртки, чтобы побаловать себя. Я выбрала красную, со вкусом клубничного сиропа. Она таяла на языке, оставляя ощущение, будто я нахожусь дома, а на кухне кто-то варит джем, и словно бы всё по-старому...

Вот только даже если я вернусь, как прежде уже не будет. Я изменилась, мне было уже мало просто сбежать из дома. Зачем сбегать, если вокруг всё ненастоящее? Эльфы, легенды... Кругом одна ложь. Единственное, в чём я до конца не могла разобраться, так это в том, кто мне лжёт: Маг или Егор. А для того, чтобы узнать правду, я должна была поговорить с обоими.

Это было бы правильным решением — сначала разобраться во всём. А может, просто бросить всё и уехать в долину? Ворота города давно открыты... Повидать близких, пожить с семьёй. Ведь нет никакой гарантии, что вирус не убьёт меня в ближайшие несколько месяцев, пусть я и чувствовала себя действительно неплохо.

Леденец таял во рту, погода портилась. Люди ходили мимо, не обращая на меня никакого внимания, и это было здорово. Ровно до того момента, как я встретила взглядом... ищейку! Он шёл на меня, и был уже довольно близко. Как я могла не заметить его, не почувствовать сразу? Но чем ближе он становился, тем отчётливее я понимала, что ничего не происходит. Ни пульсации в голове, ни дурноты, ни паники.

Ищейка смотрел сквозь меня.

Миг, и он просто прошёл мимо.

Мимо!!!

Кто-то подцепил меня за локоть и едва не получил за это под рёбра.

— Рыжий! — воскликнула я, повисая на шее любимого.

— Ляль, прости, но времени нет, — оторвал мои руки с шеи, воровато оглядываясь и потащил в глубь мелких проулков. — Давай, мелкая, быстро исповедуйся, что сейчас на тебе из того, что дарил этот негодяй.

— Я... А зачем?..

Он цепко оглядывал мою одежду, затем залез за ворот и потянул цепочку с кулоном.

— Так и знал! — выругался, сдёргивая кулон с шеи и отшвыривая его на ходу подальше. — Что ещё? Ляль, не молчи!

— Ну, шлем... И колечко... И одежда...

Егор без разговоров снял свою куртку в тёмном проулке и протянул мне. Я не стала спорить. Он лучше знает Мага и все эти штучки из человеческого мира, так что на мне остались лишь мои брюки, бельё, обувь и куртка рыжего. Блузку он забраковал, не без ругани расковыряв ножом в шве сбоку едва заметный проводок с микрочипом. Остальная одежда нареканий не вызвала.

Мы шли очень быстро, почти бежали! Налево, направо, прямо перебежками. Через несколько минут беготни он затащил меня в огромную машину с людьми, и мы поехали дальше, уже имея возможность перевести дух.

Я обнимала его. Боги! Я наконец-то обнимала рыжего! Мне было всё равно, что скажут или подумают люди. Какая разница, если в груди пылает нежность, а рыжий прижимает к себе, и шепчет на ушко ласковые слова? И какая я умница, и какая сообразительная, и как он соскучился, и как ему было плохо без меня...

Кажется, это и есть счастье. Когда мир перестаёт делиться на плохое и хорошее, когда в настоящем больше не имеет значения вчера и завтра.

Есть сейчас. Миг, в котором хочется застыть навечно, улыбаться миру, делиться своей теплотой и обожанием.

Это же ощущал и Егор. Я чувствовала, видела, слышала, как ему хорошо со мной сейчас. Радовалась, приметив, как его обволакивающий взгляд излучает безумную радость, как в уголках его тонких губ пляшет смятение, борющееся с откровенным, на грани безумия счастьем. Таяла, подставляя своё улыбчивое лицо под мягкие, чувственные поцелуи. Потому что это был только наш момент, личный.

Один на двоих.

Потёршись носом о немного щетинистую щёку рыжего, я с замиранием сердца ожидала ласки в ответ. Мне было не важно, как он целуется, просто очень хотелось наконец расставить все приоритеты. Завладеть, убедиться, что он мой, и никто его у меня не посмеет отнять. Но вместо этого он отстранился, поправляя чуть съехавшую шапку, и, серьёзно глядя в глаза произнёс:

— Лялька... нам надо серьёзно поговорить.

Глава 8.

Квартирка Егора радовала по-мужски аскетичным уютом. Было заметно, что хозяин пытался навести порядок перед тем, как сорвался куда-то, но не успел. На стуле висели мятые рубашки и футболки, на гладильной доске белоснежно стопкой лежало постельное бельё.

Как же я соскучилась по этому месту!

И только Егор был мрачен и молчалив, собирая вещи по квартире. Словно собирался с мыслями, но откладывал разговор в последний момент ещё на несколько спасительных минут.

Я и не торопила. Захочет — сам расскажет. Простые вещи с таким трудом не рассказываются, тут что-то тяжёлое для него. Но раз решил, то стоило дождаться.

А пока я исследовала кухню на предмет съестного. Тут вот чай вкусный заварен и удивительно вкусные ватрушки с мармеладками приготовлены. Маг такими не баловал.

Кухня была маленькой, но отчего-то именно это придавало ей уюта. Весёленькие красные шторки в белый горошек на окне, рычащий холодильник в углу и немного грязный чайник, закипающий на плите. Как сказал бы папочка, "не самое подходящее место для эльфийской принцессы". Но в кои-то век я чувствовала себя именно там, где и должна быть. Вся эта кухня в маленькой квартирке и её рыжий хозяин были моими по духу. Именно здесь мне было хорошо. Просто так было правильно.

...А чайник и отмыть можно!..

— Егор, иди чай пить, — крикнула из кухни, вспоминая нашу первую встречу здесь.

Ничего. Я и стрелять из арбалета долго не умела. И готовить научусь!

Он пришёл через пару минут. Растерянный, нахмуренный и с мокрой чёлкой. Сел рядом и уставился в чашку, мешая в ней сахар.

— У тебя что-нибудь было с Магом?

Кончики эльфийских ушек покраснели, а я возмущённо засопела.

— Так, нет, стоп. Не так спросил, — смутился рыжий. — Я просто хочу знать, что ты к нему чувствуешь. Я ведь даже и не знаю толком, как ты жила всё это время, какие у тебя планы на будущее.

Он слушал настороженно, будто боялся услышать нечто ужасное. Но оказалось, что и рассказывать особо нечего, поэтому уложилась в несколько минут.

— Вообще-то он хороший, заботливый. Но я его не люблю, — быстро заела неловкую паузу мармеладкой. — Не получается.

Выразительный взгляд на последней фразе рыжий выдержал с честью. Но следующая фраза далась ему совсем нелегко.

— Ляль... Гхм, Кьялли... — поправился. — Будь моей? — коснулся моей руки, сжимая её. — Только не торопись с ответом. Сначала я тебе должен рассказать то, что ты должна была знать с самого начала.

Раса людей постепенно вымирала. Больные дети не доживали и до пяти лет, и население резко сокращалось. Очень долго никто не мог остановить эту необъяснимую болезнь. Лишь группе посвящённых учёных была известна истинная причина, но и они не могли ничего с этим поделать. Вирус, который вывел один из первородных, первый эльф Эарендил испытывал на себе. Он хотел, чтобы люди, эльфы гномы и орки, — все получили возможность на долгую жизнь. Но что-то пошло не так.

Вместо продления жизни, вирус начал убивать здоровые клетки, что сокращало человеческие жизни в несколько раз. Более того, оказалось, что выйдя из лаборатории, Эа заразил им людей, а те, в свою очередь, другие расы. Это было его проклятьем. Сам он остался жив и здоров, но уже не мог безопасно контактировать с другими расами. Он увёл свой немногочисленный бессмертный народ подальше от заражённых им рас, и приказал стеречь неприкосновенные земли так же, как и люди стали охранять свои города от иных рас, но и там через несколько лет их настигла смерть.

Одному бандиту всё же удалось пробраться в город при помощи влюблённой в него эльфийки. Они погибли оба, и не было края горю Пресветлого. Эльфы стали смертными, и лишь сам Эарендил оставался бессмертен, и был вынужден наблюдать, как выведенный им вирус убивает его народ.

Спустя много времени, группа учёных попыталась воссоздать запрещённый с тех пор опыт Эарендила, и он даже помог им, дав свои записи. Но ни один из образцов не выжил. Так продолжалось до тех пор, пока одному из учёных, чьи локоны блестят на солнце ярче золота и отливают медью, и чей разум был холоднее и расчётливее многих, случайно не попалась принцесса эльфийских кровей. Организм стихийного бедствия успешно поборол заразу, но расплатился за это высокой ценой. Внутренние органы девушки были ослаблены, и её сердце начало отсчитывать последние удары.

Его мать в этот момент лежала в больнице, её жизнь уже несколько лет поддерживали дорогими препаратами, на которые у золотоволосого учёного не осталось денег. Ему предложили солидное вознаграждение за то, что он в назначенный срок вновь приведёт её на исследования, благодаря которым, возможно, получится спасти не только его мать, но и большую часть человечества.

Вот только к тому моменту в душе исследователя уже давно пробил асфальт цинизма и расчётливости росток любви и нежности. Учёный понимал, что отдавая девушку в лабораторию, он вряд ли увидит её вновь. И что выбрать? Славу, деньги и жизнь тысяч соплеменников, включая и жизнь матери, или... попытаться спасти и её? Конечно же, он хотел, чтобы она жила, не зависимо от результатов. Но это было возможно лишь если он бы смог уговорить начальство помочь ему в этом деле, дать ей шанс выжить.

И у него получилось. Очень долго профессор лаборатории был непреклонен, но в результате, всё же согласился. Молодому учёному оставалось лишь договориться с девушкой.

У него была неделя на подготовку и размышления. По истечению срока он должен был вколоть ей лекарство, которое усыпит её и позволит безболезненно для девушки начать исследования. Он решил поговорить с ней, и объясниться, прежде чем настанет срок.

— Я не знал, сколько у меня есть времени. Даже и не подозревал, что способен на такую панику, когда ты обмякла в моих объятиях и перестала отвечать. Это не был обычный обморок. Твоё сердце остановилось! У меня попросту не было времени на выбор, я должен был отвезти тебя в лабораторию, — там были готовы и к такому варианту событий. Ты нужна была им живой... как и мне.

Было и обидно и больно слушать, что я нужна была лишь как уникальный материал по спасению человечества и что рыжий очень долго обманывал меня. Точнее, нет, не обманывал. Просто ничего не говорил. И стоило ли верить ему сейчас, когда всё позади?