Знакомство плотнее некуда

— Так это, ну... Кто его знает, каким мог быть этот медвемышь на самом деле? Может это в нашем разумении он должен быть большим, как медведь. А в уме людоящеров... Может, у них в лесах другие медведи водятся — маленькие.

— А может это вообще не эта пещера, — подлил масла в огонь крайне мрачный Тур.

— Как эта не эта? — сверкнул глазами разозленный десятник.

— А может их тут две, мы зашли не в ту, — печально сказал боец. — Чешуйчатые сказали, что наша пещера приметная. Но, кто знает, что приметно для них?

— Твою же ж... — звучно ругнулся Трезор и всплеснул руками, показывая этим все свое отчаяние и разочарованность.

Слушая перепалку расстроенных подчинённых, я ощущал, словно сама земля уходит из-под моих ног. Я-то наивно уже считал, что эта победа уже у нас в кармане. Я думал, что вот-вот, и мы выполним это поручение. Что зверь уже почти где-то рядом. Что еще десять, двадцать, ну может тридцать шагов, и мы его увидим, увидим и победим — а как может быть иначе? Но эта стена... Она была словно удар наотмашь. Отрезвляющий и сильный удар. А потом мысли о том, что мы могли искать совсем не того зверя, да еще и не там... Командир. Плохой из меня командир. Я зациклился лишь на возможных врагах, а думать нужно было о гораздо большем.

Облом. На первом же походе и такой облом.

Пребывая в замешательстве, мы не думали ни о чем другом, кроме как о себе, поэтому второе нападение мы тоже бессовестно проморгали. Ну ладно я, с моим-то отсутствием опыта. Но вот Трезор... Хотя у него опыта настоящих боев едва ли так уж много. Но, так или иначе, когда из той темноты, что чернела за нашими спинами, один за другим стали появляться воины-скелеты, для нас это стало полной неожиданностью. Один, второй, третий, десятый!

Воины-скелеты. От одного этого слово мое сердце с уханьем провалилось в пятки. С того самого дня, как я только стал магом, и до этого дня, я бесчисленное количество раз прокручивал в голове картины грядущих сражений. Я представлял себе схватки с самыми разными противниками, с любыми существами, что могли встать на моем пути. С любыми. Но — не с нежитью. Этих существ я всегда исключал из своих фантазий.

Всегда, всегда, от одного вида нежити мной завладевал невероятный страх. Но это был не тот страх, что охватывает перед лицом дикого зверя, не тот, что рождается при встрече с разбойниками, и уж точно не тот, что вызывает вид чужеземцев. Нет — этот страх был другим. В нем ощущалось нечто совсем иное, глубокое и тоскливое, пропитанное какой-то непонятной горечью, словно ты случайно разгрыз горькую миндальную косточку. При виде ужасных пустых глазниц, отсутствующих зубов и обнаженных костей, вместе со страхом меня всегда охватывала невероятная грусть... Нет, не за судьбу тех существ, а именно за себя, ведь поражение в битве с ними означало не просто смерть. Это означало превращение. Превращение в то, от чего я так трепетал. Потеря всего, что делало меня мной: надежд, мечтаний, любимых людей, дорогих сердцу вещей. И, что самое страшное, потеря остатков человечности, превращение в жалкое, пусть и могущественное, но бездушное подобие.

И вот, этот ужас стоит передо мной. Все, как один, абсолютно разные, и все, как один, не похожие друг на друга. Одни, словно древние реликвии, щеголяли костьми благородного желтого цвета. Другие же сияли ослепительной белизной — казалось, они только что вышли из-под палящего солнца, которое выбелило их до девственной чистоты. Кости же третьих чернели словно ночь, явно поддаваясь годами сырости и влаге. Каждый из них — уникален, и в чем-то неповторим. Но всех их объединяло одно — в костлявых руках они сжимали одно и то же оружие: мечи щиты и копья. И все оно, как одно, направленно в нашу сторону.

Воины-скелеты. Воины, что не знают пощады. Битва, где не берут пленных. И с ними пойдет сражение не только за свое тело, а и за свою душу.

Надо отдать Трезору должное — он хоть и проморгал появление противника, но, как только его взгляд натолкнулся на нежить, он тут же, одним прыжком, перескочил назад, вновь оказавшись между мной и новой угрозой. Тур и Игнац тоже не пасли задних — они стремительно развернулись вслед за своим командиром, и их щиты и мечи снова заняли защитное положение. Твердый взгляд Тура был полон холодной решимости. Взгляд Игнаца был полон священного ужаса, но, как и его товарищи, он остался в строю.

Что делать? Что делать? Надо обязательно выжить. А если хочешь выжить, то придется сражаться.

С невероятным усилием пересилив свой страх, я принялся думать над тем, что же мне нужно сделать.

Мысли роились, словно пчелы в улье. Полторы дюжины хорошо вооруженных скелетов против нас четверых. Просто сражаться с нежитью это очень страшно. А сражаться с ней в таком коридоре, да еще освещенном всего двумя факелами... Не дай боги они погаснут, и все — пиши пропало.

А еще эти копья. Эти чертовы копья. У наших солдат есть щиты. Но бойцов всего трое. Они смогут отразить какое-то количество смертоносных ударов, но долго противостоять длинным копьям у них вряд ли получиться. Да — у них за спиною есть я. Но я один быстро не перебью всех копейщиков. Да и вряд ли каждый удар будет достигать своей цели.

И что выходит? Если положиться только на силы бойцов, мы проиграем точно. А если положиться только на мою силу, то мы проиграем тоже.

Что же делать? Что же делать? Как лучше поступить?

Решение пришло в тот же миг, когда враждебная нежить кинулась на нас с копьями наперевес.

— Ларра-луара-тура! — громко прокричал я, и, выбросив руку вперед, решительно коснулся плеча... не своего, а стоящего передо мною десятника. Знакомый холод, знакомая пелена, и вот уже доспехи Трезора окружил еще один комплект доспехов, но уже изо льда.

Так, теперь дальше.

— Создать ледяной доспех! — Новое колдовство и новый доспех, но уже на Игнаце.

— Ларра-луара-тура! — Я снова лишился значительной части магических сил, но теперь в доспехах были уже все три воина.

Вот так, вот так. Каждая ситуация, как снежинка, особенная, и привычные решения иногда не работают. Иногда магу приходится импровизировать, приспособиться к быстро меняющимся обстоятельствам. Как вот я сейчас. Если трое вояк могут отражать втрое больше ударов, то кому, как не им, отдавать всю защиту?!

Скелеты напали молча, без слов, без единого выкрика. Но воздух пещеры тут же наполнился иными звуками боя.

— Бам! Бам! Бам! — услышал я звуки отражаемых щитами копий.

— Хрусь! Хрусь! Хрусь! — послышались звуки перерубаемого дерева.

— Дзень! Дзень! — А это два запущенных в воздух копья отрикошетили от ледяных доспехов.

А вот вам от меня!

— Ларра-нара-луара-трана! Ларра-нара-луара-трана! — В толпу скелетов полетели небольшие ледяные сосульки. Почему небольшие? Потому что после того, как я потратился на целых три ледяных доспеха, магической силы у меня осталось немного. Но даже из этого я мог извлечь немалую пользу. Если не промахиваться.

— Ларра-нара-луара-трана! Создать малую ледяную стрелу! — Ларра-нара... — Еще три небольших, с мизинец, сосульки, полетели в нежить. Не так уж и много, но главное тут — не количество.

— Бам! Бам! Бам! — Шиты бароновых воинов пели звонкую песню, отражая удары десятков вражеских копий.

— Хрусь! Хрусь! Хрусь! — Мечи солдат взлетали и опускались, словно лопасти мельниц, умело перемалывая одно древко за другим. Еще, еще, еще. Снова, снова, снова.

— Дзень! Дзень! Дзень! — Брошенные копья либо удачно отбивались мечами, и с лязгом летели в каменный пол или стены, или попадали в магические доспехи, и тоже пока отлетали в многострадальный пол.

И среди всего этого — противный стук голых костей о камень и тяжелое дыхание напряженных воинов.

Сражение продолжалось, и пока было совершенно не ясно, кто выйдет из него победителем — те, кто уже давно мертв, или те, кто пока еще живы.

Все изменилось, когда одно из пущенные в нас остроконечных копий попало в стену за нами. В тот же миг позади раздался глухой рев, и странная стена яростно задрожала. Почувствовав тревогу, я тут же обернулся назад, и отчаянно прикрывая голову руками от падающего сверху каменно-земляного крошева, стал свидетелем того, как "стена", оставляя за собой след новых испражнений, подалась вперед на полдесятка шагов!

Повинуясь непонятно откуда взявшемуся наитию, я выдернул копье из нее и с силой нанес еще один удар. Снова раздался рев, рев отчаяния и боли, и "стена" сдвинулась еще на десяток шагов.

И тут я, наконец, понял, что передо мной никакая не стена, ни дерево и не плод, а самая что ни наесть обычная задница животного, только очень здоровая. Невероятно здоровая, а потому и застрявшая в этом относительно нешироком тоннеле. И если я поднажму, если заставлю это непонятное нечто шевелить своими, невидимыми отсюда лапами, то, может быть, у нас появиться неплохой шанс просто сбежать отсюда!

Приняв решение, я, не мешкая ни мгновенья, снова схватился копье и со всей силы всадил его в упругую седалище. Снова рев боли где-то далеко впереди, снова поток вонючих нечистот почти что мне под ноги и ужасный смрад в мой чувствительный нос. Но все это ни шло ни в какое сравнение с тем, что застрявшая туша ещё немного продвинулась вперед.

Отставив свою спину под защитой солдат, я с тройным упорством снова и снова всаживал острый наконечник копья в упругую серую плоть, пачкая пол и оглашая тоннель новыми громкими животными воплями. Трезор, обернувшись, сразу смекнул, в чем дело, едва он увидел, насколько далеко я уже успел отдалиться от них.

— Оттопаем! Отступаем! — бросил он приказ Туру и Игнацу, и они принялись осторожно пятиться назад

Проход по загаженному полу сыграл с врагом злую шутку — одетые в хорошую, с добротной подошвой, обувь, ноги, умело балансировали на такой скользкой поверхности. А вот голые кости — нет. Ступившие на грязный пол воины-скелеты беспрестанно скользили, и то и дело падали, сбивая своим оружием впереди и сбоку идущих мёртвых сородичей, умудряясь даже обезглавливать этим некоторых из них. Что было нам только на руку — обернувшись один раз, я успел заметить, что ни на одном из воинов моих доспехов не было. Что ж — не удивительно, ведь они не вечны.

Внезапно вокруг нас раздался какой-то звук, похожий на тот, с каким вылетает пробка из бутылки, и мощный серый зад стал стремительно отдаляться. Узкое место закончилось, и зверь, освободившись, сам побежал вперед, к одному ему виденному выходу.

— Бегом, бегом, — подгонял нас Трезор, хотя ни в каком стимулировании никто из нас не нуждался.

Клацанье под ногами вскоре сменилось на чваканье — мы выбежали из обустроенного каменного коридора и побежали по земляному полу. Ноги наши стали слегка увязать, но мы только ускорили бег — вперед, к спасенью, к выходу!

Неожиданно впереди заблестели тонкие полосы света. Выход? Вполне возможно! Однако несущийся зверь вдруг перестал бежать и застыл, казалось, у самого выхода на свободу. Ну, ничего — уверен, что "поощрение" в восемь рук сделает свое дело.

— Навались! — громко воскликнул Трезор, и острая сталь, до того крушившие дерево и кости, впилась в живую плоть. У меня оружие не было, но я вынул из твари торчащее сбоку копье и тоже принялся наносить ей удар за ударом.

— Вперед, наглая гадина! — отчаянно кричал ей Игнац. — Ишь, чего разлеглась.

— Двигайся вперед, тухлый окорок, — громко кричал ей Тур. — Не то пущу на колбасы!

— Вперед, вперед тварь, — давал ей команды Трезор. — Раз-два, раз-два. Шевелись, шевелись!

— Давай, давай, двигайся! — увещевал ее я. — А-то всуну тебе копье аккурат под копчик!

Но, сколько бы мы не старались, сколько бы ни прикладывали сил, животина больше не двигалась.

— Неужели сдохла? — первым догадался Трезор.

Удевленные его словами, мы отошли назад, а десятник приложил руку к твари в попытке уловить хоть какое-то движение.

— Есть что? — спросил я у него с ожиданием, смешанным с тревогой.

— Нет. — Трезор опустил руку вниз и покачал головой.

Тварь оказалась мертва.

*

— Издохла? — на всякий случай переспросил слегка ошалевший Игнац.

— Сдохла, — подтвердил свои слова десятник.

— А как мы теперь пройдем? — задал Тур весьма насущный вопрос.

Вот это проблема. Очень большая проблема. Проблема весом в несколько коров и быков.

К счастью, в этом месте земляной тоннель еще больше расширялся, и, приложив немало своих усилий, мы смогли протиснуться межту стеной и тварью. А когда мы прошли, то перед нами открылось много чего интересного.

Во-первых, теперь мы смогли разглядеть увиденную тварь целиком. Ну, как целиком? Насколько, позволяли нам наши небольшие возможности. Я бы сказал, и верю, что не ошибся, что убитая нами тварь очень походила на обычного хомяка, только очень здорового. Огромная шарообразная голова с двумя большими узкими глазами, тупым носом и сдвоенной парой очень острых резцов. Относительно короткое тучное и очень грязное туловище. Мощные мускулистые лапы с когтями почти с мой рост. Этакая крыса, но весьма укороченная и без намеков на хоть какой-нибудь хвост. И — совершенно лысая. И — огромная. Какая же она, блин, огромная. Огромная и мертва. Что весьма хорошо.

В свете факела ее мертвая шкура казалась серой, почти пепельной, словно она вылезла прямиком из пепла какой-то кузни. Мы стояли, завороженные, вокруг этого чудовищного подобия домашнего грызуна. В голове не укладывалось, как такое вообще могло существовать. Хомяк-переросток, хомяк-монстр, хомяк-кошмар — как его ни назови, он все равно оставался чем-то невообразимым, чем-то, что не должно было быть.

До сих пор я считал, что хомяки — это милые, пушистые создания, которых дети держат в хлипких плетеных клетках и кормят разными зернышками. Теперь же само слово "хомяк" вызывало у меня дрожь. Этот монстр, с его огромными когтями и острыми, как бритва, зубами, был воплощением всего самого ужасного, что только можно представить. Хотя, какой это хомяк? Название "медвемышь" к нему подходило более чем отлично.

Что еще стало понятно, что, скорее всего, убили его не мы. Весь дальнейший путь, отсюда и до выхода, был усеян врытыми в землю кольями. Остро заточенными кольями, повернутыми как раз в самое сердце прохода. Наши удары тварь только раззадорили, и, в попытке убраться, она напоролась несколько кольев. На целую дюжину остро заточенных кольев. Само собой, что такое плотное знакомство с неестественно острым деревом, толщиной с мою ногу, даже для нее не прошло бесследно, и потому она испустила дух.

Ну а последним, и самым приятным открытием, был яркий свет в широком конце тоннеля. Огромный кусок голубого неба сиял всего в сотне шагов от нас и манил к себе пестротой свежих красок. А где солнечный свет, там и наша свобода.

Обрадованные открытием, мы быстро потушили остатки факелов и сломя голову бросились из полумрака наружу. Выход все ближе. Небо светлее. Солнце все ярче. Еще немного, еще чуть-чуть, и мы покинем этот страшный тоннель с его отвратными обитателями, жуткими монстрами и опасной нежитью.