Король-под-Горою

За угол она завернула как раз в тот момент, когда замерший со скучающей миной на лице Летний Король плавно развел в стороны обвившие его шею руки какой-то девицы — Тиура скорее угадала, чем узнала Лавену и, ласково улыбнувшись собеседнице, нежно поведал:

— Ослушаешься, в прах обращу, — а затем перевел взгляд на поражено замершую Тиуру и, по-прежнему не выпуская из рук тонких запястий фаворитки, ухмыльнулся: — У тебя воистину непревзойденная способность появляться в ненужное время в ненужном месте, дочь Одхана и Мадги.

Спина Лавены окаменела. Хульдра резко развернулась — из-под юбки, у самых вышитых мелким речным жемчугом туфелек, мелькнула кисточка коровьего хвоста — и, натянув на лицо маску ледяного безразличия, окатила Тиуру долгим презрительным взглядом. А затем, с силой вырвав руку из хватки Летнего Короля, на миг склонила голову и, надменно процедив:

— Твое слово для меня закон, Король-под-Горою, — удалилась прочь, горделиво задрав подбородок.

Безумно замерзшей в зимнем парке Тиуре казалось, что внутри у нее каждый сосудик, каждая косточка превратились в ледышку, и согреться девушка никак не могла.

Король же проводил Лавену взглядом и, задумчиво мурлыкнув:

— Это будет интересное представление, — направился за нею, коротко бросив Тиуре через плечо: — Следуй за мной.

Перед глазами все плыло и качалось, и Тиуру бросало то в жар, то в холод. Несколько раз ее так качнуло, что она ударилась плечом о стену, и лишь необходимость идти за виднеющейся впереди, сквозь застилающий глаза туман, спиной короля, заставляла ее держаться на ногах.

Вот впереди показалась небольшая распахнутая дверка, смутно напоминающая ту, через которую Тиура попала в зимний лес — и все же было в ней что-то иное, что-то непонятное. Лишь подойдя поближе, хульдра разглядела, что широкий, в две пяди наличник украшен резьбой, изображающей оплетенные виноградными лозами солнце и полумесяц — раньше девушка таких украшений не видела.

Впрочем, сейчас Тиуре было не до этого — Летний Король прошел внутрь, и девушке, на подкашивающихся ногах, пришлось последовать за ним.

Это оказалось крохотное, в десять шагов пересечь можно, шестиугольное помещение. В каждой их стен виднелись разноцветные витражи в пол, через которые лился свет — словно солнце разом решило заглянуть со всех сторон — а узорчатый пол был выложен розетками.

Будь Тиуре чуть получше, и она бы непременно прошлась по комнате, разглядывая картины витражей, но сейчас ей было так дурно, что она только и смогла прислониться к стене, борясь с накатывающими волнами головокружений.

Кроме вошедших в зале сейчас находились двое — невысокий темноволосый хульдман в серебристом одеянии и Арлен — все в том же, ставшем привычном, черном наряде — лишь появилась белоснежная пена кружевного воротника и манжет. Услышав шаги, подменыш бросил короткий взгляд на дверь и тут же отвернулся — лишь забегали быстрее пальцы, перебирающие снятые с запястья бусы из звездчатого карбункула. Упала на пол нервно оторванная шелковая кисть...

Хульдман в серебристых одеждах оказался разговорчивее. Шагнув навстречу, он всплеснул руками:

— Я и не думал, что Король-под-горою удостоит...

— Оставь пустые слова, — отмахнулся правитель Сокрытого Народа, и незнакомец покорно замер.

В тот же миг, словно только этого и ждали, один из витражей, за которым, как оказалось, скрывалась дверь, распахнулся, и в комнату медленно вплыла Лавена. Ее алое платье было расшито золотом, а тончайшую газовую фату несла шестерка крошечных зеленых птичек. Фаворитка Летнего Короля медленно, не глядя ни на кого из присутствующих, прошла по комнате и, окатив Арлена взглядом, полным презрения и ненависти, остановилась рядом с ним.

Все, что было потом, Тиура запомнила крайне смутно. В голове стоял туман, девушку все сильнее морозило, и из речи хульдмана в серебристом одеянии она слышала лишь отдельные фразы:

— ...именем Луны и Солнца... Звезды осветят общую дорогу... И когда... Свет озарит... Мужем и же...

И уже скатываясь в благословенную тьму, Тиура успела заметить, как бросился к ней, пытаясь успеть ее подхватить, Арлен и как с каким-то странным, похожим на брезгливое выражение лица, отступил на шаг Летний Король...

* * *

В чувства Тиура пришла внезапно. Только что не было ничего, лишь тьма, лишь пустота — а уже через миг девушка вдруг почувствовала, как кто-то осторожно кладет ей на лоб влажную, остро пахнущую уксусом тряпицу.

С трудом разлепив глаза, хульдра чуть повернула голову... — и встретилась взглядом с сидевшим рядом, на краешке кровати Арденом.

— Это... — начала она, закашлялась, поняла, что говорить очень трудно и попыталась начать сначала. — Это становится традицией, — все тело ломило, а в голове стоял туман.

Арлен улыбнулся:

— На этот раз мы в твоей комнате.

— И... давно ты...

— Два дня не отходил.

— Два дня?! — ахнула она.

Арден кивнул и, подхватив со стола неподалеку кружку, поднес к ее губам, а затем, чуть усмехнувшись свои мыслям, продолжил: — Можно сказать, ты меня с брачного ложа увела.

Тиура, как раз успевшая сделать глоток, смутилась, поперхнулась:

— Я... Я не хотела.

— Забудь, — отмахнулся он. — Верно, моя молодая жена и сама рада, что так вышло. Между нами ничего нет и быть не может. Она — сама сказала — просто хотела развлечься, а я... — тут он на миг запнулся, словно не мог подобрать верных слов, а затем глухо выдохнул: — я на миг решил поверить, что кто-то способен увидеть во мне — меня, а не просто игрушку Зимней Королевы, — помолчал и, криво усмехнувшись, продолжил: — И как выяснилось, весь Сокрытый Народ презирает меня настолько, что два дня назад никто не соизволил прийти в часовню.

— Но ведь... Летний Король почтил своим визитом...

— Это был всего лишь красивый жест, сделанный им для своей бывшей фаворитки, — отмахнулся Арлен.

Тиура, прекрасно помнящая разыгравшуюся между Лавеной и Королем-под-Горою сцену, промолчала, а затем попыталась перевести разговор на другую тему:

— Я... Спасибо тебе... Я... Я очень благодарна, что ты был со мной все это время.

— У тебя был сильный жар, — вздохнул Арден. — Ты даже бредила, — помолчал и, глядя куда-то поверх ее головы ровным, ничего не выражающим голосом, продолжил: — Звала отца.

Тиура ничего этого не помнила — если она и видела вновь зеркала и встречалась в этих видениях с кем бы то ни было, то воспоминаний об этом не осталось.

Арлен же вновь замолк, задумавшись о чем-то, а потом, кивнув своим мыслям, вздохнул:

— Раз уж тебе стало легче, я тебя покину. На столе теплое питье... Я скажу служанкам, чтоб они зашли, присмотрели за тобой.

* * *

Она все чаще замолкала. И взгляд ее все чаще туманился от неведомых мыслей.

Наконец, пленник не выдержал:

- Почему ты так на меня смотришь?

Она вздрогнула:

- Как?

- Как Зимний рыцарь на Королеву, — окрысился он, но, странное дело, за обычно звучавшей в его голосе издевкой, она вдруг услышала новые, непонятные нотки.

Она было начала спорить, но в последний миг вдруг умолкла и пожала плечами:

- А разве это имеет хоть какое-то значение?

Чуть больше пяти месяцев назад

Проболела Тиура долго, не меньше трех седьмиц. А потом еще дней десять не покидала своей комнаты, собираясь с силами — благо, Арлен свое слово сдержал, и рядом постоянно находилась какая-нибудь молчаливая служанка, пришедшая в Холмы из подлунного мира. И лишь когда Колесо Года уже покатилось к Гвил Австу, хульдра наконец почувствовала, что ей стало лучше. Впрочем, может это как раз и было потому, что приближался праздник урожая.

В отличие от Литы, когда придворных по коридорам можно было по пальцам руки пересчитать, сейчас залы дворца были по-настоящему заполнены. Все куда-то спешили, о чем-то перешептывались, слышались смешки, разговоры. Тиура даже заподозрила, что она ошиблась в счете, проболела намного дольше, и сейчас уже близится Мабон, а вместе с ним и Осенний бал, но нет, до этого праздника было еще далеко.

Впрочем, во всей этой кутерьме было и еще что-то непонятное, раздражающее. Что-то, что цеплялось за самый край зрения, и исчезало, стоило только повернуть голову. Тиура нашла укромный тупичок, из которого можно было выйти на черную лестницу, остановилась, дождалась, пока вновь возникнет все то же странное, зудящее ощущение, от которого начинало ломить в висках, и медленно скосила глаза.

Стену пересекала огромная, от пола до потолка, черная трещина — очень походившая на ту, после которой Тиуру начали посещать видения с зеркалами — и в то же время иная: хотя бы потому, что та, первая напоминала тонкую нить, а эта была шириной в пядь, не меньше.

Задохнувшись от волнения, девушка замерла, запоминая, что она видит — и лишь потом решилась повернуть голову.

Трещина никуда не исчезла.

С трудом справившись с охватившим ее волнением, Тиура глубоко вздохнула и шагнула прямо к черной отметине.

На плечо легла тяжелая рука, заставляя ее остановиться и повернуться, а в следующий миг, Кормак, взъярено уставившись ей в лицо, прорычал:

— Где он?!

— Кто?! — охнула Тиура, отчаянно кося глазами в сторону и пытаясь не упустить взглядом трещину. А та, как назло, мигнула и пропала.

— Этот... — Зимний рыцарь запнулся, одними губами выдохнув короткое ругательство, и начал снова. — Этот мерзавец! Арлен!

— Откуда я знаю? — возмутилась Тиура.

Она и действительно в последний раз общалась с ним еще тогда, во время болезни. Покинув ее, Паж Зимней Королевы больше у нее в комнате не появлялся. Так, несколькими записками, переданными через служанок, ограничился и все.

— Не лги мне, дочь предателя! Он вечно крутится рядом с тобой. Где он?!

— Что тебе от меня надобно? — хрипло спросил невесть откуда появившийся рядом Арлен.

Тиура готова была поклясться, что он выступил из расступившейся и вновь сомкнувшейся на стене трещины, но Кормак то ли этого попросту не заметил, то ли для Сокрытого Народа это было привычно.

Зимний Рыцарь, выпустив Тиуру, тут же повернулся к подменышу.

— Ты давно должен быть на Пробуждении, — отчеканил он, впившись взглядом в лицо Арлену.

Лишь сейчас Тиура заметила, что Кормак сменил черный траурный наряд на серо-синий, цвета морозной изморози. Даже проблеск на ткани казался таким льдистым, что виски начинало ломить. На шее у Зимнего Рыцаря висела тяжелая серебряная цепь с узлом Дара, а на пальцах блестели многочисленные кольца с бурмицким зерном, вотрикситом и глессумом.

Паж Зимней Королевы позволил себе тонкую улыбку:

— А если я не пойду? — в отличие от Кормака он был одет просто — белая, напоминающая нижнюю, рубаха с тонким шитьем по вороту, серые брюки, да черные сапоги — словно решил прогуляться по дворцу почти что в одном исподнем. Выглядывающее из-под ворота рубахи тавро светилось ровным голубым светом.

На бледном виске Кормака задергалась тонкая синяя венка:

— Что значит "не пойдешь"? — прошипел он.

Улыбка на лице Ардена стала еще шире. Кажется, он всерьез наслаждался тем, как ярится Зимний Рыцарь:

— То и значит. Я сейчас серьезный, женатый человек. Куда мне на Пробуждение идти? Меня-то и жена не поймет... — в голосе промелькнули и тут же исчезли нотки откровенной издевки.

Впрочем, Кормак ее все равно заметил:

— Жена?! — с трудом сдерживаясь, прорычал он. — Да тебя-то и женили на этой подстилке Лавене лишь потому, что ты осмелился изменить Великой Холде. Верно, обрюхатил эту гулящую девку, вот и...

— "Изменить"? — зло хохотнул Арлен. — Верный пес все так же спит у постели хозяйки, не осмеливаясь даже глаз на нее поднять, пока она забавляется с другими? Или вообще сам их к ней на ложе и приводит? И как тогда в те ночи? У дверей сторожишь да подслушиваешь, грезя о том, что самому недоступно?

Кормак рванулся к Арлену... Но замер, не дойдя до него нескольких шагов и процедил сквозь зубы, яростно уставившись на соперника:

— Ты давно должен быть на Пробуждении, — он с такой силой стиснул кулаки, что пальцы побледнели. — Это твой долг. Ты обязан ее разбудить! — помолчал и глухо добавил: — Ты ведь знаешь, что иначе она никогда не проснется.

Арлен беззаботно улыбнулся:

— Так пойди, сам это сделай.

В коридоре повисла звенящая тишина, и Тиура, вжавшаяся спиною в стену, лишь сейчас поняла, что все это время она стояла, не отводя взгляда от спорящих и забыв, что значит дышать.

Она позволила себе глубокий вздох.

— Сам? — голос Кормака сорвался.

Арлен с широкой улыбкой развел руками.

Зимний Рыцарь замер, не отводя от него напряженного взгляда... А затем резко развернулся и направился прочь — только серебристый плащ полоснул по воздуху.

Арлен ухмыльнулся:

— Вот глупец, — нашел взглядом Тиуру и озорно, по-мальчишески, улыбнулся ей: — Пойдем, полюбуемся?.. Только тебе надо будет одеться потеплее, там прохладно.

* * *

На этот раз зимний лес был заполнен народом. Разряженные в пух и прах хульдры и хульдманы скользили меж присыпанных снегом деревьев, слышались голоса, смех, чьи-то перекрикивания.

У Тиуры из теплых вещей была лишь старая, траченная молью, собачья доха. Девушка уже давно из нее выросла и сейчас даже застегнуть куцую, едва до колена, шубейку не могла, так что сейчас приходилось судорожно стягивать ее руками на груди. Пальцы замерзли, побелели, и Тиура постоянно подносила их к губам, стараясь согреть дыханием.

Арлен же словно и не замечал никакого холода. Он даже не потрудился переодеться и так и оставался в своем, исподнем. Впрочем, наверное, только Тиура смущенно отводила взгляд, стоило ей случайно посмотреть на подменыша — остальные хульдманы словно и не замечали, сколь небрежен наряд Пажа Зимней Королевы.

Осторожно поддерживая Тиуру под локоть, Арлен вывел ее на уже знакомую поляну с висящим на цепях стеклянным — или ледяным? — гробом. И похоже, все придворные тоже спешили именно сюда — по крайней мере, толпа сейчас собралась не малая. К самому гробу, правда, никто не подходил, придворные, окружив его плотным кольцом, оставались от него на почтительном расстоянии.

Хотя и не все.

Вот мелькнул среди толпы серо-синий наряд Кормака, а в следующий миг Тиура поняла, что Зимний рыцарь широким размашистым шагом направляется прямо к гробу.

По толпе хульдманов пошел потрясенный шепоток.

На бледном лице Кормака не было ни единой эмоции, лишь дергалась тонкая синяя венка на виске, да в глазах застыло непонятное, упрямое выражение.

Снег под прозрачной домовиной уже почти растаял, остались лишь отдельные, редкие белые кляксы, но земля еще и не просохла, и от тяжелых сапог во все стороны летела грязь. Она уже успела запятнать полу длинного, подбитого белоснежным мехом плаща, испачкала голенища светлых сапог... Рыцарь нервным, резким движением сорвал с рук перчатки, одна упала прямо на землю, но Кормак, не заметив этого, попросту наступил на комок тонкой кожи.