Мандаринка на Новый Год

— Тор... что? Это как? — опешила она.

— Без ярко выраженных реакций со стороны организма. Вялотекуще, в общем.

— Понятно, — она немного помолчала, обдумывая услышанное. Потом решилась. — Слушай, тор... торпеда ты моя...

А потом она снова замолчала. Потому что притяжательное местоимение "моя" по отношению к Нику прозвучало очень странно. И дело было отнюдь не в женском роде. А в самом факте... "Мой", "моя"... Принадлежащий мне.

Ник тоже молчал — видимо, так же "мою торпеду" переваривал.

— Я сказать хотела... Точнее, предложить. В общем, у меня сегодня дома никого не будет. Часов до одиннадцати точно. А, может, и до двенадцати. Родители на каком-то приеме-фуршете. Ресторан и прочий разврат.

— Разврат? Разврат — это хорошо.

На самом деле, пять минут назад он мечтал только об одном — доползти до дому и отрубиться. День просто жуткий, устал — физически, но больше эмоционально. К тому же, не высыпался в последние дни. Что изменилось? Она позвонила. Нет, спать он хочет по-прежнему. Но отказаться от этой возможности — слишком большое расточительство, учитывая их ограниченные возможности к такого рода встречам.

— Разврат будет у родителей в ресторане. А я тебя приглашаю на чай.

— Обожаю чай. Я тогда после работы сразу к тебе.

— Договорились. Только ты... — немного замялась, но потом решила продемонстрировать свою взрослость и ответственность, — в аптеку зайди — к чаю купи... чего-нибудь.

— Угу. Куплю. Ты ж не знаешь, какие... хм... торты нужны.

Люба не выдержала и хихикнула. Почему-то с ним даже на самые сложные и деликатные темы говорить легко.

— Да что там знать-то? Все просто, по-моему. King size? Или как — XXL?

— Какие мы грамотные, просто удивительно. Давай, я лучше все-таки сам.

— Ну, раз ты стесняешься... — Ник на другом конце трубки хмыкнул. — Сам — так сам. До встречи.

Нажимает отбой. Спать он меньше хотеть не стал. Но настроение определенно улучшилось.

_____

Она все успела — принять душ, освежить гладкость кожи в нужных местах и даже пять минут потратить на выбор белья. Да, определенно, вот это. Весьма закрытый по крою фасон компенсировался возмутительно прозрачным кружевным исполнением. А еще ей нравились вот эти белые атласные бантики по бокам. Оглядела себя в зеркало. Даже себе она нравится. Ник должен оценить! Хотя... он может и не заметить. Люба улыбнулась своему отражению. Ей кажется, что она его уже знает достаточно для того, чтобы предположить, что так вполне может случиться. Ник определенно может поторопиться и просто не оценить всей этой красоты. И что? А она даже и не расстроится. Главное, что она чувствует себя уверенно. Она безупречна. Бросив последний взгляд в зеркало, Люба потянулась за джинсами. А интересно, как бы отреагировал Ник, если бы она его встретила вот так... в одном этом черном прозрачном кружеве?

И хорошо, что она не решилась реализовывать эту идею. Потому что выглядел Ник как-то так, что... Она даже не решилась его поцеловать. И он тоже не поцеловал ее. Вроде бы улыбается, а в глазах, уголках губ словно притаилось что-то. Она даже не знала, что сказать после привычного: "Привет". И выдала вдруг неожиданное — неожиданное с учетом ее только что весьма игривого настроения.

— Ты голодный?

— Не откажусь, если предложат, — он как-то виновато улыбнулся. — День просто сумасшедший сегодня, ни присесть, ни поесть.

— Плов будешь?

— Ооо... — простонал Ник. Причем практически с той же интонацией, что и в совершенно... другой, горизонтальной ситуации. — Плооов... от Стаса Санычааа...

— Давай, раздевайся, — усмехнулась она.

А после они все же оказались в ее комнате, на ее кровати. Но совершенно не так, как она себе это представляла. Ник привалился к стене, устроил ее привычно на коленях, спиной к себе, обхватил поперек живота и уткнулся лбом ей в шею. Выдохнул тепло.

— Люб... ты меня сейчас убьешь... и права будешь сто раз... но этот плов меня подкосил.

— Кончил в процессе поглощения плова?

— Я не кончил. Я кончился.

— Я всегда знала, что не выдерживаю никакой конкуренции с папиным пловом.

— Да не в тебе дело! — он повернул голову и теперь прижимался к основанию ее шеи щекой. — Просто день сегодня выдался тяжелый... очень.

Ладно. Она справится. Она переживет. Ничего страшного. Ей только что отказали. Надо называть вещи своими именами — ей именно отказали! — и надо учиться принимать это. Наверное, так случается со всеми когда-нибудь в первый раз, рано или поздно. Наверное, для этого даже могут быть веские причины. А сейчас главное — сохранить лицо.

— Ник, — она старалась говорить ровно. — Ты не обязан передо мной оправдываться. Ты мне ничего не должен. Не хочешь — кто же тебя неволит...

— Любааа, — простонал он ей между лопаток. — Да какое там "не хочешь"! Просто...

А потом он взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Несколько секунд смотрел в глаза, словно пытаясь прочитать там что-то. А потом поцеловал.

— Слушай... не надо... через силу... если ты устал...

— Поздно. У меня уже сменились приоритеты. Хочу тебя. Очень. Пожалуйста...

Он действительно не заметил черного откровенного кружева не ней. И случилось все довольно быстро и бурно. Но, самое главное — уже совсем не больно и даже приятно, очень даже приятно. И еще она определенно рассчитывала на продолжение. Сладкое продолжение — как в прошлый раз.

— Люб... выгони меня домой, а? Иначе я отрублюсь секунд через десять прямо вот тут.

Что-то перемкнуло у нее в голове на эти слова. И она сорвалась. Не на крик, нет. Негромко и расчетливо.

— Ну, в принципе, ты прав. Поел, потрахался. Что тут еще делать? Можно и домой ехать — спать.

— Люба...

— Я в душ, — она встала, нисколько не стесняясь своей наготы. Подняла с пола так и не оцененное белье. Спина прямая, подбородок вверх. — Дверь входную за собой захлопни.

Когда она вышла из душа, его в квартире уже не было.

________

Она злилась и негодовала две недели. Внутри все кипело. Сначала был стыд — никому она так себя не предлагала. Сама первая позвонила, откровенно сказала, чего хочет, а он... он... он!.. Она, можно сказать, из-за него с Марком рассталась! А этот... звероящер! Животное! Свое получил, и на нее ему плевать. Угораздило же ее с таким связаться! Ее добивались, еще как добиваюсь, ухаживали, говорили комплименты, дарили подарки. А досталось все тому, кто принимает это все, как само собой разумеющееся. Который ее нисколько не ценит. Люба, ты идиотка!

Потом она решила срочно ему отомстить. Найти по-настоящему достойного кандидата. Который оценит счастье, которое ему выпадет. Только вот стоящих, интересных парней в данный момент не было на примете. Она даже подумывала о том, чтобы позвонить Марку. Была уверена — он будет рад, если она вернется к нему. Но это было как-то... Не самая выгодная для нее ситуация. Хотя, если правильно ее подать...

В общем, Люба все еще была занята наполеоновскими планами восстановления своего попранного достоинства, когда любимая сестра и ее муж показали ей картинку совсем под другим углом.

— Баженов, это твой сын! Так и норовит... — Люба со смехом выудила руку племянника из выреза своей блузки — Ваня, радостно причмокивая, вовсю уже шарил у нее в бюстгальтере. — Ванечка, там ничего вкусного для тебя нет. Я не мама.

— Ну, если не поесть, то хоть потискать, — ухмыльнулся Вик. — Пользуйся, сын, пока еще можно. А потом вырастешь — и за то же самое тебе будут говорить "Фи!" и бить по физиономии.

Обе сестры дружно рассмеялись.

— Надь, а чего Ник меня не дождался?

Люба резко перестала даже улыбаться.

— Сказал, что устал и поедет домой отсыпаться. Он и правда какой-то замученный в последнее время. Даже есть не стал.

— Неудивительно, знаешь ли. Я вообще удивляюсь, как у него нервов хватает на такую работу.

— Это точно. Слушай, а ты не в курсе, чем та история жуткая закончилась? Которую он в прошлый раз рассказывал?

— В курсе.

— И?

— Лучше тебе не знать, — поморщился Вик. — Действительно, страшная история. Не для ушей кормящей матери.

— Ну, хоть Ник не?..

— Да нет, он там вообще не при чем. Ну, просто сама ситуация, ты же понимаешь?

— Понимаю. Но он так переживал... будто это был его пациент.

— Да Колька только прикидывается толстокожим.

— Я знаю.

_______

Ей потребовалась еще неделя на осознание того печального факта, что, похоже, она была неправа. Что она знает о том, каково это — быть врачом? В их семье к медикам относились с уважением — и тетя Даша, и дядя Глеб были прекрасными представителями это профессии, и их нельзя было не уважать. Но какова оборотная сторона всего этого? Чем они платят за свой профессионализм?

А что, если в тот день у Ника... умер пациент?! Нет, Вик и Надя говорили, что это не его пациент, и вообще там что-то непонятное, но... Даже если он был просто свидетелем этого? А ведь разнообразные тягостные инциденты наверняка случаются у него в отделении — это же больница, там бывает всякое. Вот если представить, например... Если бы на глазах у Любы сбили ребенка на дороге. Она представила на секунду картину: летящая машина, визг тормозов, удар, маленькое тело подлетает в воздух и падает на асфальт. Кровь... У нее слишком богатое воображение! После такого у нее явно было бы очень подавленное состояние. А Ник... для него это вообще, наверно, как-то иначе. Он к этому ближе. Он... Люба не знает, что он там конкретно делает на работе, но если в целом... Человек спасает жизни. Пафосно, но, по сути, верно — вся его работа направлена на это. Делать все, чтобы дети жили и были здоровыми.

Она вспомнила, как резко поменялась по отношению к Нику сестра после рождения Вани и диагностирования у мальчика пупочной грыжи. Не самая сложная ситуация, как стало ясно потом, но тогда, в начале, Ник им здорово помог — в первую очередь, вправляя на место мозги Наде с Виком. А ведь для него это, наверное, самая рядовая ситуация — и такое у него каждый день, и разное, и тяжелее... А она изволила психануть, что с ней сексом не занялись так, как ей этого хотелось! Не удовлетворили девочку.

Тут взыграла все-таки гордость. Если он был такой уставший и расстроенный, какого черта он к ней поехал тогда?! И тут же внутренний голос шепнул: "А если он хотел? Скучал? Может быть, каким бы ни был уставшим, а видеть все равно хотел? Может быть, рассчитывал на какую-то... поддержку с твоей стороны? Чтобы просто обнять, прижаться? Чтобы пожалели, приласкали? Вот как ты сама, тогда, в новогоднюю ночь? А ты...". А она повела себя как эгоистичная стерва!

Она ни разу в жизни не просила прощения. Нет, перед родителями виниться приходилось. Но перед парнями — нет! Никогда. И как подступиться к этому, просто не представляла. Хотя... в новогоднюю ночь она перед Ником уже извинялась. И он перед ней. И ничего страшного не случилось. Надо просто сказать это. "Прости меня, я вела себя как дура".

Люба смотрит на зеленую галочку в скайпе — напротив "Звероящера". Потом переводит взгляд на такую же зеленую "птичку" напротив "Варвара". Если бы Варя их тогда не застукала утром, сейчас Люба могла бы как-нибудь ненароком порасспрашивать ее о брате. Но теперь, когда Варя видела... Люба снова смотрит на список контактов скайпа. Они сейчас наверняка рядом — в соседних комнатах, возможно. И Варя может встать, сделать несколько шагов и подойти к нему, прикоснуться, просто положить руку на плечо. Как Люба хочет отказаться на ее месте...

Вздыхает. Нет, скайп ей не помощник. Хамила в лицо — извиняться надо так же.

________

Владимир Алексеевич спихнул на него VIP-палату. Со словами: "Когда-то надо учиться". Имелось в виду — учиться искусству дипломатии и умению обхождения с "важными" пациентами. Для Ника, в виду его, по выражению того же Владимира Алексеевича, "подросткового максимализма", все пациенты были равны. Различие он делал только с сугубо с медицинской точки зрения, но уж никак не с социальной. "Ничего, пора тебя начинать обтесывать, — такими словами заведующий пресек все возражения молодого ординатора. — Иди, работай". Пошел — куда деваться.

— Здравствуйте, меня зовут Самойлов Николай Глебович. Я лечащий врач вашего сына, — с этой дежурной фразой он зашел в палату.

Сидящая на кровати женщина обернулась и встала ему навстречу. Внимательно его осмотрела. Даже не осмотрела — просканировала. Он в ответ рассматривал ее. На вид — лет тридцать, ухоженная, без каких-то ярких, искусственных акцентов во внешности. Первое впечатление приятное. А вдруг — адекватная?

— Выйдите!

— Что?! — он моргнул от неожиданности.

— Вы и близко не подойдете к моему сыну!

Ник сразу понял — по тону, в котором явно сквозили истерические нотки, что спорить тут бесполезно. Однако, в первый раз с ним такое — чтобы даже ребенка осмотреть не дали. Ладно, пусть с этой дамой Владимир Алексеевич сам разбирается. А Ник вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

________

— Владимир Алексеевич, я понятия не имею, что ей в голову взбрело! Я успел только поздороваться — и меня вытолкали взашей. Честное слово, я не виноват!

— Да знаю я, — морщится заведующий. — Не в тебе дело.

— А в ком? — облегченно выдохнул Ник. — У нее с головой все в порядке?

— Лично я не уверен, но...

— А что она говорит вообще? Она как-то объяснила, чем я ей не угодил? Она не любит рыжих? Или высоких? Или всех, у кого фамилия "Самойлов"?

— Последнее недалеко от истины.

— Чего?!

— Дословно: "Его отец убил моего мужа. Я больше не позволю никому из врачей-убийц Самойловых подходить к моей семье".

— Ого... Как все запущено-то...

— Вот именно. Я хотел Глебу позвонить, да закрутился. Ты у него сегодня поинтересуйся тогда сам.

— Обязательно.

_________

— Глеб Николаевич, позвольте вопрос?

— Спрашивайте, Николай Глебович. Только чаю мне налей, раз уж ты там рядом с чайником.

— Пап, — протягивая отцу кружку, — тебе фамилия "Луцык" о чем-то говорит?

— Нет. А должна?

— Гипотетически — да.

— Что-то не припомню. Это кто? Наш знакомый? Имя какое?

— Имя не знаю. Жену зовут Татьяна.

— Татьяна Луцык? Нет, не помню. Ааа... Луцык... Луцык... Да, точно, — отец отставляет в сторону кружку. — Сергей Луцык, да?

— Наверное. Вспомнил?

— Да. Покойник мой последний.

— Расскажи, — Ник устроился напротив отца за кухонным столом.

— Да под прошлый Новый год... Помнишь, тридцать первого какая метель была?

— Помню. Ты дежурил в прошлом году.

— Ну вот, этого Луцыка как раз тридцать первого часов в шесть вечера и привезли. Мне потом "ДПС-ники" картину рассказали — как все было. Занесло его, развернуло, вылетел на "встречку". И — в лобовую с "КамАЗом". А ты же знаешь — самое безопасное место при столкновении с "КамАЗом"...

— ...в кабине "КамАЗа", — закончил за отца Ник.

— Точно. Была б наша отечественная жестянка — был бы там фарш. А у этого Луцика джип был хороший, немецкий. На стали немцы не экономят, подушки безопасности вкруговую, опять же. В общем, довезли живым. И даже шансы были у него — не скажу, что прямо много шансов, но мог бы выкарабкаться. Я трое суток в операционной провел...