Война Смотрителя

Вот они поднимаются по серым, мягко светящимся ступеням среди предвечного мрака. Спустя сотни сотен ступеней и десятки побед над здешними стражами, чёрными тенями, призрачные девушка и юноша ступают на шестиугольную площадку, возвышающуюся над царством тьмы — или находящуюся в её центре? Здесь ощущается присутствие кого-то могущественного, но иссис не видят ничего. Однако некто вскоре замечает их.

Он сгущается слабо сияющим силуэтом. Бледное лицо полно скорби, однако в глазах мелькает тень любопытства. Кутаясь в плащ цвета хмурых туч, он вопрошает:

— Кто вы, дети, и зачем посетили край моего уединения?

Они отвечают. Рассказывают о мечте, о долгих поисках и надеждах, о пути через Крайний Мир. С новым интересом оглядывает он их, и взгляд древнего иссис проникает в самую душу, минуя каскады защитных иллюзий.

— Вы искренни, — печально улыбается он. — И вы не первые. Я помню. Я помню, с чего всё началось. Моя Симфония, — он словно приподнимает занавес, и мировая скорбь, лики боли и отчаянья, страха и угасания, овевают их, заставляя отпрянуть, — поёт об этом. Я храню печаль нашего рода, а печаль хранит нашу память. Я не знаю, есть ли решение. Никто не знает. Я не ищу; это не мой путь. Я храню и буду хранить до тех пор, пока... — здесь он делает паузу. — Вам не стоит этого знать. Это лишь моя, Хранителя Страданий, ноша. Я буду рад, если вы найдёте путь. Да, Две Симфонии даруют независимость, но мы не живём вечно. Я медленно гасну — мой же дар выпивает меня, чтобы найти нового носителя. Хранящая Симфонию Власти гибнет в бою — раз за разом, и путь её ведёт в никуда. Если вы положите начало новой Великой Симфонии, даже это не будет решением. Творец Симфонии вкладывает в неё душу и гибнет. Я ничем не могу вам помочь. Голод — судьба неверен, никакая магия не исправит этого. Только предвечный Творец нашей вселенной или, может, Яалш, Старший Смотритель, но помогут ли они вам? Ответ однозначен — нет.

Долго говорили они. О многих тайнах поведал Хранящий Печаль, но о многом и умолчал. И разговор, и то, к чему он привёл, позже стали легендой. Легендой о том, что не всё тщетно — да только легенду эту ведают единицы.

Скажи, ты умеешь мечтать?

Всё началось с вопроса. После разговора брат и сестра летят прочь. Вновь проходят они пестрящий смертью и тягостным небытием Крайний Мир. Они врываются в свободные Внешние Пределы, и сердца их ожесточены. Теперь они ищут путь любым способом, и не только для себя. Хранитель Скорби и Боли был убедителен. Они охотятся за знаниями и секретами, за тайнами и искусством волшебства. Они совершенствуются.

Помощники и Ключники — главные их жертвы. Несущие древнейшие умения Персонала и новейшую информацию из Внутренних Пределов... Опасная добыча. Вскоре в своей охоте брат и сестра объединяют небольшой отряд преданных идее иссис, грагатов, даже йолл. Избавить Пределы от голода неверен — разве это не благородная цель? Ещё позже к ним присоединяется Хранящая Власть. Носительница Второй Симфонии — грозный противник, и если искусством она не сравнится с братом и сестрой, то могуществом, харизмой... кто с ней поспорит?

Увы, самый могучий союзник привлекает больше всего внимания. С помощью великого ритуала Персонал выслеживает отряд, и два Младших Смотрителя с отрядом поддержки убивают почти всех. Пока Хранительница Власти отвлекает Смотрителей, брат и сестра ускользают в своё видение, в иллюзорный мир, в полную безопасность, где можно отдохнуть и набраться сил...

Смотритель Акнис, искуснейший из всех, кроме, быть может, Яалша, восходит на дороги иллюзий в величии своих Служебных Полномочий. Воля его и вера раздирают царство снов — но двое иссис не сдаются. Будь та битва известна, она была бы увековечена в анналах Третьего Дома как первое из столкновений колдовства и чар иссис против магии и власти атрибута Смотрителя — на равных.

Воля и мощь, тонкость и ум Акниса борется с изощрённым, отточенным мастерством, соборным знанием сотен тысяч погибших и поглощённых обитателей Внешних Пределов и Помощников. Долго колеблются чаши весов, и кажется, что Акнис дрогнет, отступит. Однако Смотритель не привык уступать. Он приводит в действие Белую Смерть, более известную как Окончательный Ластик. Иллюзии перестают быть, тысячи слоёв просто исчезают, а следом за ними гибнет брат. Но сестра, не иначе как волей Творца, ускользает, пока Акнис разрушает обманки.

Скажи, ты умеешь мечтать?

Она вспоминает эту фразу. Она вспоминает слова Хранящего Печаль. Она бездумно кружится над Пределами, и сила её чувств в тот долгий миг столь высока, что голод исчезает. Год или век — неизвестно, сколько она летает в одиночестве. Но вот решение принято. Она выходит в реальный мир и начинает новую охоту. Свою последнюю охоту.

Неведомо, скольких она поглощает и насколько могучей становится. Такую мощь нельзя переварить, такую силу невозможно удержать, безболезненно избавится от неё — тоже. Достигнув предела, иссис начинает последний танец, вкладывая в него всю душу.

Видение, которое поддерживает само себя. Иллюзия настолько устойчивая, что не нуждается в поддержке. Очарование, захватывающее в себя саму реальность. Безудержная страсть и надежда, проглядывающая из-за безысходности. Власть, превзошедшая Младшего Смотрителя, жертва, отданная добровольно.

Она поёт о мечте. Она поёт о свободе. Она поёт о силе, данной неверенам от рождения. Она поёт о мраке и тенях, о свете и вечности. Она поёт о брате. Скажи, спрашивает она, ты умеешь мечтать? Она сгорает. Вся, до последней частицы души. Но не исчезает, и каждая её нота влечёт мириады иллюзий, бывших, настоящих и будущих, вплетается в них и вплетает их в себя. И в один прекрасный миг, когда она перестаёт существовать, песне уже не требуется певица. Симфонии нужна лишь привязка.

Так появилась первая Хранящая Мечты, Иллюзии и Искусство. Хранительница Великой Симфонии иссис, воплотившей в себе стремление к свободе, мечте и творчеству. Младшая из трёх и самая независимая, Симфония эта жива до сих пор и будет жить, покуда жива и чарует в Доме хоть одна неверена.

Глава 6.

— Знаешь, почему я не пользуюсь Симфонией постоянно? — тихо спросила Илла.

Я зачарованно смотрю на неё — перед глазами мелькают образы давно минувших времён. Я помню и ту операцию, когда Акнис столкнулся с двумя — как он считал — сильнейшими неверенами. Он сказал, что убил их, уточнил, что вторую — Ластиком. Крайний же Мир... давно его не посещал. Даже тогда — давно. Пустынное место с безмолвной стражей, установленной ещё Творцом. Пустынное, без прорывов хаотиков, без колыбелей тварей Внешних Пределов, вроде неверен и грагатов. Вроде неверен... Нет, я не преисполнился сочувствия, однако не мог теперь считать их поголовно — монстрами.

...всего лишь кричала своей сестре, чтобы бежала! - слезы текут ручьём — вспомнил я. Я знал о феномене сестринства и братства, но никогда не догадывался, насколько это тесная связь. Единственная близость неверен. Насколько искренна была та реакция? И, главное, кто ты такая, Илла Имфоли, Хранящая Симфонию Иллюзий?

— Нет, — внешне спокойно ответил я, неспешно гася внутреннюю бурю эмоций и выводов. Обождёт.

— Ты сможешь понять, — её негромкий, горький смех звучал диссонансом. — Симфония... поглощает... стирает... затмевает... Она больше, чем я, — Облик иссис колыхался, колебался меж десятками образов. — Я спрашиваю себя: ты ли это, Илла, или кто-то другой, частица Песни, занявшая это тело? Ответа нет, — снова негромкий, но усиливающийся, с ноткой истерики. Иссис расплылась синей дымкой, смех стал откровенно безумным... Всё стихло. Печальная, она-Элана стояла передо мной. — С каждым погружением в Симфонию я рискую не вернуться. Но если рискну — Томико не сможет мне противостоять. Ты тоже.

— Акнис? — и отшатнулся от вспышки злобы.

— Акнис! — прошипела она — лицо искажено, как у безумной. — Я покажу ему границы воображения, познакомлю с Симфонией... — жуткий оскал. И вновь резкая, сбивающая с толку смена эмоций. Голос едва слышный, проникновенный, — Скажи, ты умеешь мечтать, Яалш и Андра?

— Сейчас — не знаю, — честно ответил я. — В прошлом — нет.

— Завершённый Яалш не предполагал эфемерных мечтаний? — злой смешок. — То не предначертано Творцом, верно?

— И, знаешь, Илла, — холодно молвил я. — Как бы ты не относилась к Акнису, каким бы ублюдком он ни был — это наш ублюдок. И он умеет мечтать.

— Действительно? — приподнятая бровь.

— Теперь показываю я, — скомпоновал наскоро воспоминания, отфильтровал от лишних ассоциаций и знаний. — Смотри! — и непрерывным потоком обрушил на иссис, ничуть не смутившуюся, жадно поглощающую прошлое.

Двери Большого Координационного Зала распахнулись. Я вошёл. Принизанный Служебными Полномочиями Плащ Тысячи Ритуалов, шпага-атрибут в руках, уверенный, быстрый шаг... Шмыгающие туда-сюда духи, работающие с бумагами или обсуждающие что-то Помощники, степенно сидящие Ключники, даже работяги-Служители — все замерли.

— Я обвиняю тебя, Акнис Дараго, в превышении данных Творцом полномочий, — мой голос разнёсся по всему помещению, квадратному, со стороной более пятисот метров.

Вокруг словно распространялся холод — окружающие ёжились, опускали головы, скорее отходили. Персонал начал покидать зал. Быстро, но не торопясь, будто боясь привлечь внимание. Менее опытные или достаточно уверенные в себе оставались, отходя к стенам, прикрываясь щитами и ритуалами, призывая все доступные Служебные Полномочия. Конечно, сила не уберегла бы их. Только искусство и скорость.

Откуда такая реакция? Эту фразу Персонал успел заучить наизусть. Именно с такими словами Савэри Талиа увольняла "неугодных Старшему Смотрителю". Если неугодны Помощники, то неудовольствие Старшего могло вылиться в понижение, ограничение Полномочий, даже их блокировку, наконец, полностью отобранный атрибут и ссылку в захолустный мир без надежды на возвращение. Открытое недовольство Смотрителя кончалось одним — смертью. На памяти большинства почти всех присутствующих, за исключением совсем уж древних, лично Яалш "выражал неудовольствие" лишь во время Большой Ревизии, о которой даже вспоминали шёпотом.

Акнис не стал бежать. Он вышел в центр Координационного Зала, на открытую площадку-возвышение, мощённую тёмно-серым камнем. Место, откуда проводились важные мероприятия. Я ступил на площадку, полный холодного гнева и уверенности в том, что делаю. То чувство, что называют просто "долгом перед Творцом", "ответственностью за Дом", то, что было краеугольным камнем моего мировоззрения, путеводной нитью, проведшей через десятки эпох, соседствовало рядом с гневом. Гневом — и горечью. Мало мне Аски...

— Я готов ответить на твои обвинения, старый друг, — длинные пепельные волосы сами собой завязываются в косу, а глаза горят. Они всегда горят тем яростным, праведным пламенем, отражая душу, саму суть Акниса. Верный своим принципам до конца. Готовый на всё во имя высшего блага. Один из единиц, поддержавших меня во время Большой Ревизии, разделявший мою точку зрения до конца, но...

— Ты переступил границы, — говорю устало — то усталость в глубине души, усталость и боль от потерь, въевшаяся за долгие годы. И никакой перенос в пси-пассив не помогает. Однако усталость выплёскивается по моей воле — попытка обмануть его, спровоцировать недооценку противника. На самом же деле, я напряжён, как взведённая пружина. — Может, признаешься сам, Дежурный Младший Смотритель?

— Разумеется, — сухой кивок, а левая ладонь сжимает длинный меч. — Да, я признаю, что подчинял души разумных. Я признаю, что поставил под скрытный контроль семьдесят два государства смертных. Признаю, что собирался свергнуть тебя, Яалш. Что же, придётся действовать раньше, чем хотелось бы. Жаль, не подготовился как следует, но... — усмешка.

— Причины! — требовательно бросил я.

— Почему бы и нет, — передёрнул он плечами. — Если победишь, сделаешь ещё одну запись в свой знаменитый "Дневник Отступников", снова подкорректируешь идеологию Персонала? Паранойя и основательность — мы с тобой братья-близнецы. Мне осталось пару шагов, но твоя преданность Творцу... — он скривился. — Однако я понимаю и принимаю. Жаль, что так вышло.

— Зато не понимаю я, — вглядываюсь в малейшие чёрточки его лица, силясь увидеть что-то новое. Нет, никакого влияния Хаоса, мы регулярно проверяемся... Тогда — что?

— Скажи, — наши глаза встретились, и две воли, две системы ценностей, две веры схлестнулись в незримом противостоянии. Будь в его иль моей душе хоть капля сомнений... но иногда случается, что каждый прав по-своему. И не признаёт компромиссов, — Старший, почему ты не любишь их всех, — неопределённый взгляд. — Люди, феи, горгульи, все свободные, не скованные долгом разумные — ты не любишь их, так?

— Не совсем, — не так многие слушают нас, но победа, вернее, устойчивая позиция в этом споре означает куда больше, чем предстоящая схватка. И я, и он готовы, несмотря на внутреннюю уверенность, мы отнюдь не закостеневшие фанатики. Научились адаптироваться. Иначе не стояли бы здесь. Прошедшие эоны многому научили нас, но первое, главное — это меняться, сохраняя суть. И если он предложит нечто действительно стоящее, нечто, что я не смогу опровергнуть сейчас или даже такое, что поколеблется моя позиция и я заберу обвинения назад... — Видишь ли, Творец не заповедовала любить всех. И милосердие она не олицетворяла. Она не ставила нас проповедниками, она всего лишь велела присмотреть за Третьим Домом и сохранить богатство его устройства — от неверен до людей. Мы олицетворяем не развитие, но стабильность.

— Я не согласен, — снова столкновение взглядов и воль. Духовный фон настолько напряжён, что невооружённый взор отмечает блики на краю зрения. — Стабильность. Что ж, это верно. Но стабильность бывает разная. А некоторые состояния, как ты знаешь, более устойчивы. Сейчас эта стабильность на наших плечах. Мы не вечны, но Творец даровала смертным достаточный потенциал — когда последний из нас закроется в Служебных Помещениях и умрёт, он должен быть уверен, что мирам ничего не грозит. Что маги и учёные способны бросить вызов Хаосу и победить его. Разве ты не видишь, Яалш? — его голос гремел на весь зал, и яростная вера пронизывала эти слова. — Большая Ревизия — ты сам затеял её! Улучшение, новое, более устойчивое состояние. Наставниками, учителями, воспитателями должны мы стать — но не сразу. Наш эксперимент показал, что сами смертные не способны уберечь себя от саморазрушения — так почему бы не помочь им? Сначала тайно, потом явно, а потом наши воспитанники подхватят идеи, наконец, когда система станет устойчивой, наша миссия будет завершена!

— Таков твой план, да? — внутри промелькнул и погас интерес. — Возможно, изложи ты всё это явно, лично мне, я бы подумал. Мы бы подумали. Я, Савэри, Тулдор... Те, кто движет Персонал вперёд, наш актив — мы бы нашли решение, удовлетворяющее всех. Компромисс. Теперь же, нарушив запрет на изменение душ, направив Служебные Полномочия на достижение личной власти, неважно, каких ради целей — боюсь, я не могу простить тебе этих жертв. Даже ради прогресса и развития, даже во имя стабильности. Есть некий предел, Акнис, переступив который, тебе уже не будет оправданий. Этический предел. Иногда цель не оправдывает средства. Тем не менее, — с сожалением покачал головой, — считай, что твои идеи рассмотрены и одобрены в целом. Принимая во внимание все смягчающие обстоятельства, я задаю контрольный вопрос: готов ли ты сложить с себя всю набранную власть, полностью откатить все изменения, вернуть миры смертных в первоначальное состояние, сложить с себя Полномочия Дежурного Смотрителя и способствовать расследованию должностных преступлений? — прежде чем он ответил, добавил. — Я понимаю тебя, Акнис и предлагаю исправить ошибки.