Ну ладно, мужчины. Их облик не столь уж непривычен. А вот женщины... Они одевались в длинные платья невероятно сложной формы с пышными разноцветными юбками, имевшими бесчисленное множество складок. Рукава короткие. Платье туго обтягивает талию, на груди большой вырез и она обнажена полностью. Знатные дамы таскают на себе гору золота в всевозможных красок для лица. Соски тоже окрашивают алым. Длинные волосы укладывают в пышные причёски с вплетёнными яркими лентами.
Женщины здесь пользовались большой свободой, в чём сразу напомнили эллинам уже знакомых хеттов.
На Родосе Филота не задержался, двинулся дальше и ещё через семь дней, сделав краткие стоянки на Книде и Делосе, пристал к берегам Аттики в гавани, где должен был находиться афинский порт Пирей. Того порта, который возникнет здесь в будущем, конечно, не было. Но гавань, тем не менее, была заполнена судами. По большей части критскими.
Город Атана, в названии коего знакомое угадывалось безо всякого труда, был совсем маленьким. На месте Акрополя стоял укреплённый дворец, построенный несколько десятков лет назад царём Кекропом. Иных стен город не имел.
Правил в Атане царь Эрихтон, но своим титулом он владел лишь на словах, на деле подчиняясь критянам, которые здесь хозяйничали.
Явление флота огромных кораблей ахейцы и критяне восприняли едва ли не как конец света, очередной Потоп, который, как оказалось, был совсем недавно, немало ещё жило стариков, которые его помнили.
Филота первым делом успокоил критян и их царя-данника, дал понять, что воевать ни с кем не намерен, после чего с головой окунулся в здешние дела.
А дела тут творились непростые.
Атана, то есть Афины — совсем захудалый и мало кого интересующий городишко. То, что здесь есть царь — ну, так царь, басилевс, пасиреу на местном языке, сидит в каждом городе. Да и не цари это — одно название. Разве что в Тебах, Фивах, царь довольно сильный и независимый.
Но есть и настоящий, властвующий над многими городами. Сидит он в Аргосе и именуется ванактом, ванакой. Царём царей.
Эллины выяснили, что родину их населяют не только ахейцы. Пелопоннес почти полностью занят пеласгами, которые между собой говорят на языке, совершенно непохожем на ахейский, но с соседями общаются давно и речь их не только изучили, но постепенно все больше перенимают. Раз есть пеласги, стало быть, лишь недавно завершился Золотой Век. Что подтверждается и Потопом, который помнят. Что же касается названия полуострова, то оно местным ни о чём не говорит, из чего эллины заключили, что фригийский царь Пелопс на эту землю ещё не приехал. Да и есть ли вообще Фригия? Там же хетты.
Зато тут уже появился кое-кто другой.
Много лет назад прибыл из-за моря, из страны черноногих людей некий Данай и отобрал власть у царя Аргоса. Этот Данай привёл большую дружину, настолько сильную, что никто не смог ей противостоять. Тиринф и Микены склонились перед ним. Позже пали и другие города. Только сильный Пиро на юго-западе сохранил независимость. Пилос, стало быть. Которым правил Нестор, аргонавт, участник Калидонской охоты и Троянской войны. Ну, то есть будет править. Лет через двести.
Пиро независим, а все остальное под ванакой Данаем, великим царём. Это имя заставило затрепетать сердца уже не только эллинов, но и македонян. Прямо перед ними пробуждалась их история.
Многие, уж грамотные так точно все, слышали предания о седой древности, о том, как утвердился в Аргосе род потомков Даная. После него правил Линкей, зять патриарха. Потом сын Линкея, Абант. Потом Прет, Акрисий, Персей... Правнуком Персея был Геракл от которого пошёл род Карана, первого царя Македонии. Тридцать шесть поколений лежали между Александром и Данаем...
Филоту затрясло. Он уже видел своё торжественное возвращение, он уже примерил бесчисленные почести, которым вознаградит его царь за подобные вести. Он, Филота, а не Гефестион станет ближайшим другом царя, его правой рукой.
Нужно немедленно ехать в Аргос! Нанести визит великому царю.
Сын Пармениона недолго колебался и выступил в Пелопоннесс. Когда же македоняне миновали Истмийский перешеек, к Филоте прибыли послы от царя Ринкея, в котором, конечно же, благодаря имени распознали Данаева зятя. Ринкей сделал Филоте предложение — захватить Аргос и убить Даная.
Филота не удивился. История известная.
У Даная было пятьдесят дочерей от нескольких жён, а у его брата Египта, царя Ливии, давшего своё имя этой далёкой стране — столько же сыновей. Брат порывался женить их на дочерях Даная, но тот получил прорицание, что будет убит своим зятем и вместе со всеми своими девками бежал из Ливии. Прибыл в Аргос и стал там царствовать. Однако сыновья брата преследовали его по пятам, осадили Аргос и вынудили Даная согласиться на брак.
Одновременно сыграли пятьдесят свадеб. В первую брачную ночь данаиды перебили своих мужей. Спасся лишь один, Линкей, который по какой-то причине не лишил свою жену Гипермнестру девственности и потому она его пощадила. Египт, узнав о смерти сыновей, умер от горя, а Линкей через некоторое время наследовал Данаю и основал династию.
Об этом эллины знали из песен бродячих рапсодов, из переложений Гесиода и Пиндара.
Действительность, как оказалось, имела довольно много общего с мифом и в изложении Ринкея выглядела так:
Много, очень много лет назад два брата-ахея, Данай и Кокаро, решили попытать счастья на чужбине и подрядились понаёмничать вместе с критянами. Так их занесло в далёкую страну черноногих. Там они прожили почти двадцать лет, обзавелись жёнами, родили детей и необычайно возвысились, проявив доблесть на какой-то войне, которую вёл царь черноногих.
Несмотря на богатства и почести, братья тосковали по родине и не хотели оставаться на чужбине навсегда. Оба вернулись. Первым приехал Данай. Он вернулся с большой дружиной, где каждый воин был закован в бронзу. Никто из ахеев и перасгон не смог противостоять ему. Добравшись до Родоса, Данай построил там храм Владычицы Атаны, в честь достижения земель, где говорят на родном ему языке. Потом он отплыл на запад. Дружина его захватила Аргос и свергла царя Гераноро. Данай, убеждённый, что ему помог бог, целитель и лучник Пайавон, воздвиг ему храм и объявил покровителем Аргоса.
Через несколько лет вернулся Кокаро. С ним тоже было много воинов, в том числе и несколько черноногих. В отличие от брата, Кокаро и выглядел, как чужеземец, ибо рядился в их одежды. За это его и прозвали Черноногим.
Как оказалось, братья пребывали в ссоре. Младший приехал с обидой, что царь черноногих более отличал Даная, хотя тот и уехал раньше и воевал, по словам Кокаро, не столь доблестно. Дружина Кокаро захватила Тиринф и между братьями началась война. Длилась она двадцать лет[32]. За это время они несколько раз угоняли друг у друга скот, похищали женщин, разоряли поля. Междоусобица сопровождалась чудовищными жертвами — погибло не меньше трёхсот человек.
[32] Соединить мифологию с историей пытались уже сами древние греки. Согласно "Паросской хронике" Данай стал царём Аргоса в 1510 г. до н.э. В нашей книге это произошло гораздо раньше. Авторы используют тот вариант датировки египетской истории (в науке имеют равноценное хождение три варианта), который даёт наиболее "древние" даты.
Наконец Кокаро, чувствуя, что проигрывает, предложил заключить мир и предложил скрепить его браком детей, которых было не пятьдесят, а все же поменьше.
Данай согласился. Далее все было, как "знали" эллины — данаиды зарезали сыновей Кокаро, уцелел только Ринкей, который бежал вместе с женой к своему отцу.
Черноногий потерпел полное поражение, потерял почти всех сыновей, остатки дружины бросили его и он нашёл прибежище на западе, поселившись в унылой дыре под названием Ароя[33].
[33] Позже на этом месте возник город Патры.
Когда жена Ринкея родила сына, явился с войском Данай и отобрал мальчика, в очередной раз унизив Кокаро. Внука царь Аргоса, так и не зачавший сыновей, назвал своим наследником и воспитал лично. Черноногий вынужден был утереться и много лет уже жил, мечтая о мести, но не имея сил её осуществить. Несколько раз подсылал в Аргос убийц, однако не преуспел.
Прошло много лет. Оба брата состарились. Данай ещё был жив, но дряхл, и в Аргосе фактически правил его двадцатипятилетний внук.
И вот, узнав о появлении на севере новой неведомой силы, "железных людей", Ринкей и Кокаро решили обратиться к ним, предложив уничтожить Даная. Они пообещали Филоте Аргос. Сами на него не претендовали, хотели лишь отомстить. Ну и получить Тиринф. Или Микены.
Сын Пармениона, поразмыслив, решил, что Аргос, это очень хорошо. Поглядев на воинства местных, он понял, что легко мог бы захватить город сам, без их помощи. Но праведная месть, священный поход... Так гораздо лучше. Его власть будет законной. А то, что именно он станет здесь править, Филота не сомневался. Кого-то же назначит Александр наместником. Вряд ли царь решит поселиться здесь. Филипп как-то сказал:
"Ищи сын, царство по себе. Македония для тебя слишком мала".
Арголида была ещё меньше. Да что Арголида — все земли пеласгов и ахейцев в их нынешнем состоянии воспринимались эллинами, как варварские задворки. Нет, Александр может и приедет посмотреть на землю предков, которые, как раз, из Аргоса и происходят, но не останется. Вот тогда Филота здесь и... воцарится.
Подобные мысли крутились в его голове уже давно, с тех самых пор, когда он вместе с отцом ступил на берег Кипра. Остров был покорен очень легко. Местные племена и критяне-колонисты почти не оказали сопротивления, а немногочисленные хетты, которые здесь всем заправляли, увидев, что враг намного сильнее, сдались. Египтяне, сидевшие на южном берегу, ни во что не вмешивались.
После покорения Кипра часть Парменионовых войск переправилась обратно к царю, а на острове остались несколько сравнительно небольших гарнизонов. Александр назначил Пармениона наместником, Филота высказал желание остаться с отцом. Царь разрешил, но предупредил, что командиром гетайров в таком случае сделает Гефестиона. Филота согласился. Он уже видел куда более привлекательные перспективы.
За несколько месяцев без Александра Филоте так понравилось, что когда царь ранней весной приехал, дабы организовать поход в Элладу, сын Пармениона ощутил нарастающее раздражение. Этот выскочка, сынок эпирской дикарки, всюду сует свой нос, все перепроверяет, переделывает по-своему, отменяет чужие приказы, со старейшим военачальником разговаривает, как с мальчишкой. Когда он, наконец, уехал, это было, как глоток свежего воздуха. А вскоре Филота вышел в море, где и вовсе сам себе голова.
Ещё до того, как Александр высказал идею похода, Филота осторожно начал подбивать отца провернуть то же самое. Он спал и видел себя покорителем Эгеиды. Уже понял, что критяне не соперники. У них хорошие корабли, но очень маленькие. Даже удивительно, как эти судёнышки могут быть мореходными. Эти пентеконтеры, пятидесятивёсельники не могут перевозить много воинов, да даже если бы могли, разве сравнятся они с триерами, пентерами и новейшими, построенными за зиму, гексерами македонян? И на суше ахейцы не смогут противостоять фаланге и коннице. На всадников вообще взирают со священным трепетом, зовут — икоатоноро, "человек-конь".
Парменион устремлений сына не разделял. Часто говорил ему:
— Ну чем ты вечно недоволен? Царь высоко ценит наш род. Я — наместник Кипра, ты — один из ближайших царских друзей, командовал гетайрами. Твой брат Никанор — хилиарх гипаспистов. Наш младший, Гектор, ещё молод и не имеет больших чинов, но он в свите царя и, я уверен, Александр вскоре возвысит и его[34]. На что нам роптать? Нас возвышал Филипп, возвышает и Александр.
[34] В реальной истории Гектор утонул в Ниле, Никанор через год умер от болезни, Филота осуждён и казнён за организацию заговора, Парменион, заподозренный в соучастии, убит без суда.
Филота отца почтительно слушал, но от своих устремлений отказываться не спешил.
В Элладе македоняне в паре сражений, которые более справедливо было назвать стычками, поодиночке рассеяли воинства местных царей. Осмотревшись и поразмыслив, Филота изгнал критян из Афин, а через месяц после высадки взял и Фивы. Он принял покорность Поредоро и навязал ему неравноправный союз. На Аргос он выступил всего с половиной своего войска, оставив в Аттике и Беотии гарнизоны, а фиванцев обязал присоединиться к походу.
Войско аргосцев встретило пришельцев недалеко от Тиринфа. Численностью оно уступало рати союзников. Вернее, "союзников". Однако говорили, что воины Даная сильны и умелы. И у них много колесниц.
Филота усмехнулся. У Поредоро тоже было много колесниц. Их в поход сын Пармениона вообще не стал брать, немало удивив ахейцев. Колесницы привели только Ринкей и Кокаро. Последнему было уже скоро восемьдесят, но он влез в свои неуклюжие доспехи (заморскую чешую не мог одеть, поскольку растолстел) и вознамерился "лично свернуть шею этому щенку". Под щенком подразумевался родной внук. Филота уже понял, что отношения между родственниками были бесконечно далеки от отеческих.
Стратегам сын Пармениона заявил, что намерен загребать жар чужими руками. Пусть воюют ахейцы с пеласгами. Македоняне должны победить бескровно. Все одобрили эту идею.
И вот теперь, глядя на вражеское войско, появившееся на вершине холма, обтекающее его слева и справа, Филота совсем не торопился атаковать.
— Иди и побеждай, — бесцеремонно заявил он Ринкею.
— Ты откажешься от единоборства, равакета?
Равакета, лавагет, военачальник — Филота поостерёгся назваться царём в присутствии Неарха, Балакра и прочих. Объявил себя военачальником великого царя Александра.
— Нет. К чему этот театральный пафос? Просто иди и убей их всех.
Тот неодобрительно покачал головой, но повиновался.
— Смерть данаям! — заорали воины и полезли на холм.
Склоны не отличались крутизной, но все же тяжеленные щиты приходилось приподнимать повыше. Бежать с такими было совершенно невозможно даже на идеально ровном поле, ахейцы шли медленно, но строй их всё равно не шёл ни в какое сравнение с тем, что выдерживали македоняне. Те холм штурмовать не собирались и продвигались вперёд ещё медленнее. Впереди шли аконтисты.
— Без поединка? — удивился Этевокрей.
— Ублюдки, — прошипел Абаното, — да обезобразит вас Потейдаон! Колесницы, вперёд!
— Пайавон Руковоро! — разнёсся над полем аргосский боевой клич.
Колесницы пеласгов уже мчались во весь опор, атакуя крылья противника. Они развили большую скорость, но когда до врага оставалось буквально пара десятков шагов, возницы придержали лошадей. Филота уже знал, что колесницы разгоняются, чтобы быстрее преодолеть пространство между ратями, дабы снизить урон от стрел и дротиков, но пехоту ими не таранят. Кони не идут на большое скопление людей, хотя их постоянно пытаются приучить к этому.
Ахейские колесничие предпочитали действовать только против себе подобных. Если же им все же приходилось вступить в бой с пешими, они наносили скользящий удар по крыльям. Возницы должны были прямо перед чужой пехотой отворачивать в сторону, тогда колесничие воины могли поражать врага копьями, длинными, почти как македонские сариссы.
