Новая сказка о старом

— Действительно, пора спать, — бормотнула Лина.

— Покурим на сон грядущий? — внезапно предложил Ковалёв.

— Давай, — согласился Лёва.

Парни вылезли из-под одеял и, не одеваясь, ушли на улицу. В комнате установилась оглушительная тишина. Слышно было, как тикают механические часы на стене, как за стеной море вгрызается в каменистый берег. Время шло, ребята не возвращались.

— Что-то долго они, — вздохнула Лина. — Как бы разборку не устроили.

— Не из-за чего, — сонно проговорила Наталья, умудряясь, тем не менее, дать понять, что поведение Володьки с Линой как предмет разборок никого не волнует. — Слушай, роковая женщина, давай уже спать, а? Очень прошу.

Лина невнятно хрюкнула. Оскорбилась? И снова установилась тишина со звуками часов, постепенно успокаивающегося прибоя, еле различимого собачьего лая.

Соня дремала, полноценно уснуть не получалось. Ребята задумались о счастье. В самом деле, у каждого оно, наверное, своё. Но не в славе же, не в деньгах. А в чём? Каким должно быть её, Сонино, счастье? Нечто туманное, расплывчатое колыхалось в душе, определённый и точный ответ не находился. Она одна не знает, как должно выглядеть её счастье, или у многих полная неразбериха? Ещё глупый разговор между ребятами мешал определиться. После него на душе осталась неприятная муть, которая медленно оседала.

Вернулись парни, и спокойная тишина враз переменилась, стала напряжённой, недоброй. Во всяком случае, девушке так показалось. Наверное, и впрямь отношения выясняли. Иначе, почему молча вошли, быстренько улеглись, доброй ночи друг другу не пожелав? Словно разругались. Из-за чего, кстати? Из-за Лины? Глупости. Неужели Лёва за деда с его сказкой обиделся? Напрасно. Пётр Яковлевич не писатель, не собственным творчеством делился, местную легенду пересказывал.

Соня вздохнула. Мысли текли лениво. Шум прибоя слышался всё тише, замолкли собаки. В окно было видно, что небо почти очистилось от туч, неспешно зажигало крупные звёзды. Перестали ворочаться на полу и кряхтеть парни, дышали ровно. Мир вокруг засыпал. Тишина вновь становилась лёгкой, прозрачной. И лишь часы на стене трудолюбиво отсчитывали убегающие в прошлое минуты.

Перед мысленным взором Сони сами собой проплывали светлые эпизоды прошедшего дня: море, требующее яркого пятна; каштановые кудри Ковалёва, из-за ветра хлестнувшие Соню по лицу — почему-то от них пахнуло яблоками; подруга, греющая на очумелом солнце спину и пятки, мурлыкающая под нос о неземной любви; Володя... Володя нехорошо себя вёл, некрасиво. Не в отдельные моменты, а весь день. Почудилось Соне или между ними действительно возникло отчуждение? Будто чёрная кошка пробежала. Эх, не стоит торопиться в ЗАГС. Даже просто вместе быть не стоит. Вот как он сегодня себя вёл? Превосходство демонстрировал, павлиний хвост распускал. Соня неторопливо порылась в собственных ощущениях. Ревности с её стороны точно не было. Отчего же так муторно, тоскливо? Светлело на душе при воспоминании о Ковалёве. С Женькой рядом было спокойно, радостно. Сидеть бы у кромки моря, касаясь плечом его загорелого плеча, болтать о Грине... или пусть бы рассказал о практике, об археологах, у Володи не допросишься. И мороженым лакомиться, ага. Интересно, почему у Жени от волос пахло яблоками? Шампунем пользуется особенным? От него, от Ковалёва, если не показалось, конечно, пахло ещё солнцем, морем, ветром — всем сразу. А чем обычно пахнет от Володи? Никак не вспоминалось.

Шорох, тихое поскрипывание, два щелчка, словно тихо отворили и потом ещё тише прикрыли входную дверь, потревожили плавное течение мысли, заставили Соню открыть глаза. Едва заметная бледная голубизна сочилась из окна. Соня перевела туда взгляд и чуть не вскрикнула от испуга. В саду, за окном стояла хорошенькая девушка лет семнадцати, прозрачно-голубая, тоненькая, с тугой косой вокруг головы. У самого лица на раскрытой ладони она держала... Звезду? В задумчивых очах трепетали крохотные огоньки.

— Мамочки, — мелькнуло в голове у Сони, — я схожу с ума! Или это всего лишь сон? Ага, сплю и думаю, что сплю... И мой сон удивительно похож на забытый мультфильм, только музыки не хватает...

Пока она определялась с истинным состоянием своих мозгов, не собираясь верить очевидному, прозрачная девушка приблизила лицо к стеклу и внимательно осмотрела её саму. Огоньки в красивого рисунка глазах дрогнули, постепенно вытягиваясь в два вопросительных знака. Незнакомка печально вздохнула, неизвестно куда спрятала звезду и повернулась — уходить.

Не размышляя, Соня осторожно и быстро соскользнула с топчана. Боясь разбудить друзей, ловко подхватила со спинки стула свою одежонку и на цыпочках помчалась на улицу: то ли задержать незнакомку, то ли удостовериться в невозможности происходящего. Одевалась она на ходу, смешно скача на одной ноге и стараясь делать это бесшумно. Про обувь вовсе забыла, выскочив в довольно прохладную ночь босиком.

Мокрый бетон дорожки, не просохшая до конца одежда и свежий, подобно колодезной воде, окативший ветер быстро отрезвили. Конечно, померещилось. Но какое великолепное видение!

Возвращаться назад не хотелось, слишком взвинченными на поверку оказались нервы. Соня решила прогуляться немного. Чуть постукивая зубами от лёгкого озноба, она отправилась к берегу. К тому самому камню, который видела из окна, который Пётр Яковлевич напрямую связал с легендой. Сама не понимая, зачем, с трудом цепляясь за мокрые гранитные выступы, вскарабкалась на местную достопримечательность. Немного посомневалась — стоит ли? — и уселась на край относительно ровной площадки, свесив ноги. Всё равно шорты до конца не просохли, намокнут опять, не страшно. Зато как интересно вообразить себя Марией, у них определённо есть нечто общее. И Соня без малейшего усилия вообразила.

Ночь дышала ей в лицо морской солёной свежестью, подмигивали звёзды, ветерок ласково перебирал волосы. Внизу плескалась о камень вода почти успокоившегося моря. Одно только обстоятельство мешало окончательно переместиться в мир грёз: по легенде Мария опускала натруженные ступни в воду. Соня изъёрзалась, искрутилась, раза три поменяла место, но сесть так, чтобы ноги добрались таки до воды, у неё не получилось. Значит, про этот камень — враньё. Может, здесь тогда другой валун лежал? Или уровень моря с тех пор понизился? Девушка настолько заигралась, что не расслышала отчётливых шагов за спиной, со стороны посёлка. Вздрогнула, когда негромко прозвучало:

— Что ты здесь делаешь, Соня?

Она обернулась. Разглядела с трудом — у камня стоял совершенно сомнамбулического вида Ковалёв. И голос его прозвучал совершенно сомнамбулически.

— Я... э-э-э... — растерялась девушка и почти сразу спохватилась. — Воздухом дышу, вдыхаю кубометры...

Ковалёв стоял неподвижно и смотрел куда-то вдаль, в непроглядную темень.

— Жень, — осторожно позвала Соня. — Что ты там видишь?

Он молчал.

— Жень...

— А? — Ковалёв точно проснулся внезапно. — Ничего не вижу. Слушай, можно я к тебе залезу?

— Лезь, только здесь мокро.

— Ты сидишь, следовательно, и я не умру, — пропыхтел Женька, карабкаясь гораздо быстрее и успешнее Сони. Сел рядом, подтянув колени к подбородку. Когда молчание затянулось, неловко спросил:

— О чём думаешь?

— Так... ни о чём... — Соня тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли о Ковалёве.

— Ну а всё же?

— Я бы хотела... чтобы сейчас... чтобы мне в руки упала звезда. Не какая-нибудь, именно моя. Я себе её уже выбрала. А ты?

— Мне не нужны звёзды, — почти враждебно буркнул Ковалёв. Неуловимым движением он вдруг переменил позу. Наклонился к девушке, заслонив всё вокруг...

— Жень, Жень... — через несколько минут прошептала Соня, борясь с неизвестно откуда взявшейся слабостью. — Я совсем ничего не понимаю... мы сошли сума?

— Здесь всё-таки чертовски сыро, — чуть отодвинулся Женька. — Пойдём отсюда?

Он ловко соскочил вниз, на берег, протянул ей руки.

— Прыгай!

Соня поднялась, выпрямилась, и ей померещилось, будто небо приблизилось, выбранная звезда призывно моргнула, а вместо рук выросли крылья. Она распахнула их и метнулась к небу.

— Какая ты... — ласково прошептал Ковалёв, крепко прижимая Соню к себе, не давая ей коснуться ногой твёрдой почвы. Снова приблизил лицо. Чьё сердце так заполошно, оголтело стучало? Его? Её? Их вместе?

Соня испытала такой сильный приступ головокружения, что перепугалась насмерть. С Володей у них как-то иначе выходило...

— Погоди, Жень... не надо... нельзя...

— Почему? — удивился он, продолжая крепко обнимать девушку.

— Нельзя пока... Нехорошо, — Соня лепетала первые пришедшие в голову слова, приводя в порядок дыхание, мысли путались. — Отпусти, ладно? Давай лучше по берегу прогуляемся.

Он согласился, тщетно пытаясь скрыть разочарование. Отпустил Соню, но не совсем, удержал в своей тёплой руке узкую ладонь девушки. Так они и побрели вдоль кромки прибоя. Соня вдруг обнаружила, что согрелась, что щёки аж огнём горят. И уши. Ковалёв рассказывал о гомеровском стихе, декламировал отрывки из "Илиады". Указывал на размер стиха и промежуток меж набегавшими на берег волнами. Соня ахала, восторгалась и думала о том, какой всё-таки Ковалёв умный, начитанный, как с ним легко, интересно. Володя с ней только о планах, делах, об устройстве жизни, а Женя... стихи читает. И красивый. Так бы и гуляла ночь напролёт. Однако же, есть на свете и Володя Голованов, которому она обещала... Не подло ли она себя ведёт по отношению к нему? Мало ли что он сам... Ей-то не след опускаться. Но как быть, если она запуталась? И всё так внезапно случилось, негаданно... Перемена чувств? Перемена настроений? Вдруг минутный самообман? Утром проснёшься, и стыд вздохнуть не даст, глаза на людей поднять не посмеешь. Правильно ли поддаться пусть искреннему, но порыву? Не пожалеть бы потом. Однако, ей хорошо сейчас. Хорошо, как давно не было.

В весьма благостном настроении Соня и Ковалёв вернулись к домику Петра Яковлевича. У самой двери Женька решительно заслонил дорогу и взял Соню за плечи. Она слабо улыбнулась...

Снова у неё кружилась голова, подкашивались ноги, и странная слабость растекалась по всему телу. От волос этого человека, ставшего вдруг совершенно незнакомым мужчиной, пахло яблоками. Сознание мутилось до полного исчезновения способности к сопротивлению. С трудом оторвалась она от затягивающего в себя омута под прозаическим именем Женя. "Завтра" — шепнула, на длинные объяснения сил не хватило.

В дом они ввалились вместе. Именно ввалились, ибо обоих шатало точно пьяных.

— Спокойной ночи, — одними губами выговорила Соня, поворачивая налево, к топчану.

— Лучше беспокойной, — так же тихо откликнулся Женька.

— Куда уж беспокойней, — Соня оглянулась и поймала странный блеск его глаз, страшноватый в темноте. — Отвернись, я разденусь.

— Шорты с майкой на пол положи. Я их расправлю, до утра должны высохнуть, — Женька вздохнул и отвернулся. Сколько той ночи осталось?

Соня, благодарная за его душевный такт, оставив одежду на полу, нырнула под плед. И лежала, точно мышь под веником, продолжая ощущать вкус его губ, тепло его рук, истому в теле. Прислушивалась к дыханию друзей. К его дыханию, прежде всего, с некоторой растерянностью осознав, что чётко выделяет среди сопения, вздохов и прочих звуков неровное движение воздуха в груди Ковалёва. И будто застрял подле лица слабый яблочный аромат. Так и заснула с идущей кругом головой, в полном смятении чувств. С Дэном посоветоваться бы...

В результате проснулась позже всех, с тем настроением, которое примечталось накануне, когда дом разглядывала. Из-под ресниц тайно осмотрела пространство, доступное взору. Постели убраны, вместо них на полу стоят собранные рюкзаки.

Наташка у стола колдовала с утюгом над различными шмотками. Кажется, своими и Сониными. Женька активно помогал, Наталья отбрыкивалась.

— Уйди, псих, мешаешь только.

— Натусь, — заискивал Женька, подлезая прямо ей под руку, — вот туточки стрелочка должна быть. И пояс надо прогладить. Подержи на нём утюг подольше.

— Без тебя разберусь, — рассердилась Наташка. — Чего ты в бабские дела полез, малохольный?! Звали тебя?!

— Женька всегда отличался стремлением к совершенству, — откуда-то из глубины дома выкрикнул Лёва.

— Ничего подобного, — надулся Ковалёв, сразу становясь похожим на маленького ребёнка. — Просто я лучше глажу. Меня с детства учили.

— Уймись уже, а?! — рявкнула оскорблённая Наташка. После её окрика притворяться спящей и дальше стало невозможно.

Соня открыла глаза и потянулась. Ковалёв, глядя на неё, замер. Ой, не схватился бы немедленно за карандаш, с него станется. Наташка, оценив восторг во всём облике Ковалёва, отставила в сторону утюг.

— Хватит дрыхнуть, спящая красавица, — сказала недовольно. — Вставай и сама приводи свои вещи в порядок, а то меня Ковалёв уже достал по самое не могу.

— Жень, выйди, — попросила Соня, с трудом удерживая зевоту.

— Зачем? — не понял Ковалёв.

— Ты действительно дурак или притворяешься?! — почти заорала Наташка, видимо, успешно доведённая им до белого каления. — Одеться девушке надо или как?

Сконфуженный своей недогадливостью, Ковалев поторопился спрятаться на кухне.

— Ей-богу, малохольный, — прокомментировала Наташка, наблюдая его спешное отступление. Долго сердиться она не умела, особенно на разных чудиков.

— А где остальные? — Соня выбралась из-под пледа и уже стянула со стола свои шортики. Пояс и впрямь был несколько влажноват. Топик, слава подруге, радовал полной сухостью.

— Лина в саду. Наводит красоту подальше от посторонних глаз. Вовчик пошёл с Петром Яковлевичем на местный базар. Лёвушка всем завтрак готовит. Я вещи в порядок привожу. Женька с улыбкой клинического идиота мешает кому можно. Одна ты изволишь почивать, — информировала подруга, попутно убирая утюг, складывая старенькое байковое одеяльце, на котором гладила, накрывая стол скатертью. Соня, усовестившись, бросилась помогать.

Наташка едва успела снять старую рубаху хозяина и влезть в свою одёжку, как в комнате нарисовался хмурый Володька. Один, без Лёвиного деда, без какой-либо сумки или корзинки. Соня, пристыженная тирадой подруги, добросовестно восстанавливала первоначальный порядок в "зале". На мгновение прервала мелкие хлопоты, взглянула на него. Ого, грозный — страсть!

— Где Жека? — Володька очевидно и без видимой причины злился.

— На кухне, — в один голос ответили насторожившиеся девчонки.

Володька тяжело прошёл на кухню, тихо там погудел и почти сразу повлёк за собой на улицу Ковалёва. Соня растерянно посмотрела им вслед.

— Это он чего? Ругаться с Женей вздумал? — обеспокоилась вдруг. — Куда они?

— А ты не догадываешься? — Наталья перед стеклом книжного шкафа, — поленилась зеркало искать, — приводила в порядок лицо и волосы.

— Нет, — искренне ответила Соня и лишь через мгновение сообразила, что к чему. Покраснела.

— Иногда удобней выглядеть дурой. Или действительно ею быть? — засомневалась подруга, обманутая искренностью Сони. Резко повернулась, охваченная внезапным интересом.