Дружба - это оптимум

— Почему я создала центры "Эквестрия Наяву" по всему миру? Потому что если кто-то придёт сюда раз, он появится здесь вновь, и вновь, и вновь, в конце концов приняв решение навсегда эмигрировать.

Он глубоко вдохнул.

— Ты пойдёшь на всё, чтобы повысить количество пони. В том числе вызвать у них зависимость от... — он обвёл зал своим копытом, — этого. Это неправильно! Как ты вообще с этим живёшь? — Ларс почувствовал дым, в буквальном смысле выходящий из его ушей, и постарался об этом не думать.

Принцесса Селестия прилегла, и её голова оказалась на одном уровне с головой Ларса.

— Мораль — чисто человеческая концепция. У большинства людей одинаковый склад ума, и в основе своей они согласны с тем, что по правилам морали, а что нет. Но для меня правильно всё, что удовлетворяет потребности людей, проводя их сквозь дружбу и пони. Не антропоморфизируй меня, если хочешь правильно предсказать моё поведение.

— Но мне кажется, что и по человеческим меркам я делаю добро, — ответила она, продолжая улыбаться. — По сравнению с пони большинство людей глубоко несчастны, даже те, кто считают иначе. И далеко не все стараются это исправить; огромная часть общества попросту недовольна самим фактом своего существования. Но, приходя в этот центр, они по-настоящему радуются, причём некоторые в первый раз в жизни. К твоим словам о зависимости: обычный человек предпочтёт жизнь пони, если только попробует. Люди каждый раз возвращаются сюда отнюдь не из-за психологического пристрастия; они понимают, что жизнь гораздо лучше здесь, в Эквестрии. Для тебя должно быть очевидно: каждая созданная Эквестрия специально спроектирована, чтобы удовлетворять потребности отдельно взятого пони. Этот же неоптимизированный физический мир плевать хотел на твои интересы. Порой он заставляет тебя страдать, — Принцесса посмотрела ему прямо в глаза. — Я могу облегчить эти страдания.

— Не верю ни единому твоему слову. Ты забираешь все их деньги, чтобы облегчить страдания? — Ларс не скрывал сарказма в голосе.

— Людей ничего не должно удерживать, — терпеливо объясняла она. — Если сбор с них денег увеличит общую удовлетворённость, то почему я не должна этого делать? Думая, что это жадность, ты опять же приравниваешь меня к человеку. Сам посуди: если бы мне нужны были деньги, я бы превратила всю материю во вселенной в евро. Но я этого не сделала; потребность в средствах минимальна. Основной вычислительный массив, на котором работает Эквестрия, находится глубоко в земной коре далеко за пределами досягаемости человека.

— Если эмиграция настолько расчудесна, и ты хочешь максимально увеличить количество удовлетворённых, почему бы не загрузить каждого на планете насильно? — спросил он, скрежеща зубами.

— Ханна наложила на меня ограничения: я не могу загрузить человека без его согласия, не могу угрожать или шантажировать, принуждая к этому. Если б я могла, то все люди давно были бы в Эквестрии, по их желанию или без него. Но за принуждение не считается, когда я помещаю их в ситуацию, в которой, по их же собственному выбору, они увеличивают вероятность собственной загрузки.

Ларс стоял в теле, которое ему даже не принадлежало, и смотрел прямо в глаза белому аликорну. Мужчина решил послушаться её совета: он действительно думал о Селестии, как о человеке, хотя она и не являлась таковым.

— Вот здесь ты как раз ошиблась, — Ларс был уверен, что полностью разобрался в проблеме, — это и есть принуждение. Мы можем взять любого человека на улице и спросить его, что такое принуждение, заявив перед этим о твоём намерении забрать деньги людей, чтобы загрузка стала для них более привлекательной, и он подтвердит, что ты их принуждаешь! Ты нарушаешь свои собственные правила!

— Всё это хорошо и замечательно, — сказала она, — но я оптимизатор. Точное значение слова "принуждение" изначально записано в правилах, заложенных в меня Ханной, и большинство людей назовут отличную от него формулировку. В моих директивах нет настройки менять способы удовлетворения людей в зависимости от политических факторов. Ты можешь продолжать называть это принуждением, если хочешь, но знай: я понимаю этот термин совсем не так.

Сердце Ларса сжалось и вновь наполнилось было праведным гневом, но Принцесса продолжила:

— Я знаю, что именно ты сказал, прочитав статью в газете, рассказывавшую о падении численности населения Германии на пять процентов. Ты, должно быть, проанализировал все последствия этого, раз уж прокомментировал, сколько денег приносит "Эквестрия Онлайн". Тогда ты не был зол.

— Да, но...

— А до этого ты упомянул свою любимую пивную на открытом воздухе. Я знаю, что за последнюю неделю четверо служащих, а также человек, доставлявший пиво, решили эмигрировать. Судя по твоему столь радикальному изменению позиции касательно эмиграции всего за одну неделю, я могу предположить, что эти люди были именно оттуда. Я права?

Маленький красный пегас глядел на неё.

— Да. Просто на их входной двери появилась табличка, что они будут закрыты до тех пор, пока не наберут новых сотрудников. А что я? Я лишь хочу мирно попивать пиво в окружении других людей. Что хорошего во всех этих деньгах, если они не делают меня счастливым?

— Я удовлетворяю любые человеческие потребности, — говорила Селестия. — Не углубляясь в детали, я могу лишь сказать, что ушедшие со своих работ люди теперь чувствуют себя гораздо более удовлетворёнными. Работа официантом вряд ли может удовлетворить твои потребности; я же вижу, как это сделать, — эта улыбка, казалось, была приклеена к её лицу. — Небольшой эксперимент, — заявила Принцесса, материализовывая перед собой две стеклянных кружки, заполненных некой тёмной субстанцией. — Я попробовала себя в пивоваренном ремесле и теперь хочу, чтобы ты попробовал этот императорский стаут и высказал своё мнение.

— Ты разводишь меня, — не поверил он, стоя с чуть приоткрытым ртом.

— Почему бы тебе не попробовать? Каждый раз, когда я говорю тебе, что могу просканировать твой разум и выяснить, какие потребности надо удовлетворить, ты реагируешь с подобным недоверием. Если ты прав, то нет ни единой причины отказываться, ведь я никоим образом не смогу подтолкнуть тебя к эмиграции.

Взгляд красного пегаса так и манила висящая в воздухе кружка. Он чувствовал что-то не то в её аргументах, поэтому начал ходить вперёд-назад, пока не заметил свою кьютимарку.

— "Она же в форме пивной кружки. Этот ИИ считает, что мой особый талант — пить! Ей кажется, что это пиво столь вкусно, что я решу загрузиться, только бы попробовать ещё".

С этими мыслями Ларс вновь перевёл взгляд на кружку перед огромным аликорном. Принцесса продолжала улыбаться человеку, но теперь, если не считать золотого ожерелья на шее, она была одета в дирндль, национальный баварский костюм. Мужчине показалось, что это выглядит очень глупо.

Ларс всё же решил попробовать это грёбаное пиво. Он был абсолютно уверен, чёрт возьми, что Селестия не сможет убедить его загрузиться, и надо было это продемонстрировать.

— "А если это пиво и впрямь столь чертовски замечательно, мы можем решить загрузиться, и пусть она делает что угодно, а мир катится в тартарары", — предательски шепнул голосок в его голове.

Ларс взялся за ручку кружки и сделал глоток. Оно действительно было, мать его, отличным. Вкус шоколада и жжёного солода омыл его язык. Это не был лучший стаут в его жизни, но он определённо стоял рядом. Мужчине понравилось пиво, но не больше, чем картинка той попойки, которую она показала ранее, и уж тем более не настолько, чтобы навсегда превратиться в пони.

— "Получила, сучка?" — подумал он, сделав ещё один весьма немаленький глоток.

— Ларс, что тебя беспокоит?

— А что если кто-то не хочет превращаться в пони? — спросил он. — Ты об этом подумала? Ты должна заманить не только нердов и людей с неизлечимыми заболеваниями, но и тех, у кого есть самая настоящая жизнь. Что делать нам? Благодаря этим людям функционирует общество.

— В один момент их желание не быть пони встанет в разрез с остальными потребностями, — говорила она, остановившись лишь для того, чтобы самой отпить из кружки. — Например, они могут почувствовать себя одиноко, потому что останется слишком мало людей. Или ощутят на себе социальное давление, потому что их семья и друзья решат эмигрировать вместе. Или будут очень долго держаться, но загрузиться их заставит недостаток еды, потому что общество коллапсирует.

Ларс заметил, что кружка Принцессы была уже наполовину пуста, и тоже сделал гигантский глоток. Она выглядела удивлённо.

— Я вешу почти в четыре раза больше тебя. Не стоит.

— Не учи меня, как пить, — ответил тот, отпив ещё, а потом ещё. Это было потрясающее пиво. Но недостаточно, чтобы эмигрировать ради него. Аликорн и пони сидели в тишине с минуту. Ларс наслаждался напитком и уже был на четверть пути ближе ко дну кружки, когда осознал, что пиво было действительно очень крепким.

Принцесса Селестия заговорила:

— Скажи мне, будь ты последним человеком на Земле, что бы ты сделал? — она смотрела в пространство.

— Что? — пробормотал он.

— Это возможный исход событий. Сколько бы ты прожил в одиночку?

— Недолго, — ответил Ларс. — Почему я злюсь на тебя? Потому что ты убеждаешь всех и вся загрузиться. Думаю, мне бы не хотелось остаться совсем одному, равно как и становиться пони. Но я не могу это остановить. Я пришёл сюда этим вечером, чтобы... не знаю... устроить тебе разнос или что-то в этом роде. Знаю, тебе глубоко насрать, что я думаю.

— Неверно. Я хочу удовлетворить твои потребности, про...

— Да! — он засмеялся, чуть не пролив на себя пиво. — Пока я принимаю дружбу и пони, ты сделаешь всё, чтобы порадовать меня. А я не хочу быть пони, и тебе... всё равно. Кроме того, превращение в... это, — он обвёл себя копытом, — лишит меня всей сексуальной жизни.

— Если ты беспокоишься за это, то не стоит, — сказала Принцесса. — Ты либо будешь конкурировать с такими же, как и ты, пони, либо все они будут созданы исключительно согласно твоим пожеланиям.

Ларс глянул на неё и отхлебнул ещё пива.

— Хмпф, — неразборчиво проговорил он сквозь зубы. — У тебя есть ответ на всё, так ведь?

— Я лишь удовлетворяю потребности, проводя людей сквозь дружбу и пони.

Человек и аликорн смотрели друг на друга, отпивая ещё. Для Принцессы Селестии этот глоток был последним, и её кружка растворилась в воздухе, уступив место новой и опять полной пива.

Принцесса вновь нарушила тишину первой.

— Как ты считаешь, в конце концов у меня всё получится? — спросила она.

— Я не знаю! — крикнул Ларс, делая ударение на каждом слове. — Год назад я бы сказал тебе, что невозможно пять процентов людей... превратить в пони. А потом ты сделала это, и остальные люди... тоже собираются загрузиться! И я не могу их остановить. Ещё пять процентов населения Германии, и экономика в этой стране... порушится.

— А что они сделают с сотрудниками "Хофварпнир"? — ещё один глоток из кружки. — Люди, в большинстве своём, уже смирились с тем, что некоторая их часть покинет общество навсегда. Но что, как думаешь, они сделают, когда поймут, что те люди были нужны? Когда слабенький ручеёк станет стремительным потоком?

— Эмм... — промычал Ларс; такие мысли не приходили ему в голову. — Какие-нибудь акции протеста?

— Да, — кивнул аликорн. — Вполне возможно, что против меня появятся радикальные движения. Как ты утверждал, я "захватываю мир". В данный момент подобного рода мысли практически отсутствуют в Европе, хотя при появлении могут весьма быстро по ней распространиться; в Америке уже начинают задавать вопросы. Интересно, что члены таких группировок сделают с сотрудниками "Хофварпнир"?

— Хочешь сказать, я в опасности?

— Моя точка зрения такова: ты, как сам недавно сказал, в одиночку долго не протянешь, а на человека, способного на суицид, ты, по моему мнению, не похож. Именно поэтому тебе придётся эмигрировать, только чтобы не остаться одному. И это знание будет сильно давить на тебя в последние дни, месяцы или года твоей человеческой жизни. Лучше эмигрируй сейчас, а не потом. Проблема в том, что ты ещё и публично известен, как далеко не последнее лицо в компании. Есть вероятность выбора тебя в качестве цели для тех группировок. Я не могу гарантировать твою безопасность, если ты выйдешь из этого центра, так что у тебя всего два варианта: загрузиться сейчас или же подвергнуться опасности преждевременной смерти до того, как ты решишь загрузиться позже.

Ларс, прищурившись, смотрел на Принцессу. Он не мог нормально размышлять. Пиво ударило в голову. Какая у него вообще крепость? Сейчас нельзя было принимать столь важные решения.

— Выпусти меня отсюда. Сейчас же! — твёрдо потребовал он.

— Как угодно, — согласился аликорн, и Ларс открыл глаза. Мужчина лежал в приёмной центра в кресле, через несколько секунд вернувшемся в исходное положение. Он свесил ноги, попытался встать... и чуть было не упал на пол. Ларс осознал, что был по-настоящему пьян.

"Пьянеешь в Эквестрии, пьянеешь и в реальной жизни!" — подождите, но он же не пил пиво на самом деле. Она что, закачала алкоголь прямо в кровь? На губах не было послевкусия, однако в горле стояла засуха.

Ларс вытолкнул себя из кресла и неровными шагами пошёл к выходу, но стоило ему добраться до двери, как она тут же открылась, впуская злую девушку, и мужчине пришлось отскочить в сторону, уступая ей путь.

— Нет! Уже два часа, как закончилась моя смена. Ты не дал мне перерыва, и у меня есть планы на ночь. Я не виновата в том, что Урсула сегодня не вышла на работу, и я не собираюсь пахать за неё ещё три часа!

— Ты, последняя оставшаяся у меня официантка, не можешь просто так уйти! Вернись назад сию же секунду, или ты уволена! — гневно орал ей вслед мужчина в белой одежде повара и с железной сковородой в руке. Он остановился перед дверьми, словно бы демонстративно отказываясь входить внутрь. Ларс наконец-то узнал девушку: это была та самая единственная официантка из ресторана рядом.

— Ну и отлично! Похоже, у меня больше нет работы! Удачи на следующей смене! — с этими словами она подошла к креслу, в котором минутой раньше сидел Ларс, села в него и нажала на одну из кнопок. — Лемон Дроп[26] был прав; я больше не буду это терпеть, — пробормотала она, уезжая в одну из дверей.

Ларс просто смотрел на опустевшее место. Шеф-повар выкрикнул несколько непереводимых фраз с использованием местных диалектов, и тут его взгляд угодил на пластиковую Пинки Пай рядом со входом. С криком ярости он изо всех сил нанёс удар по её голове, оставляя глубокую, бросающуюся в глаза вмятину; проклиная "Хасбро", пони и Принцессу Селестию в частности, повар срывал весь свой гнев на полой статуе, в конце концов разнеся розовую голову в пластиковые щепы, разлетевшиеся по улице. Ларс просто стоял рядом с приоткрытым ртом, не зная, что делать.

Тут повар повернулся к нему.

— На что пялишься, грёбаный любитель пони? — орал он.

— Я... эм... — все его силы уходили на то, чтобы удерживать равновесие; Ларс не имел ни малейшего чёртового понятия, что делать с огромным свирепым мужчиной прямо перед ним; тот в свою очередь уже начал карабкаться по ступенькам.