Во имя Чести

Наверное, именно благодаря этому сну я проснулась утром в редкостно благодушном настроении. Капитана вместе с его саблей (вспомнила, как это называется!) в кровати не было. Боюсь спугнуть, но... может, он завтрак готовит? И когда я спущусь вниз, меня там будут ждать яичница и кофе?

Нет, понятно, что такого быть не может. Но вдруг?!

По лестнице я спустилась вприпрыжку. Правда, в кухню с проверкой спешить не стала, вместо этого завернула в ванную, чтобы для начала умыться. И зависла на пороге.

Ого!

Капитан не готовил, он принимал душ. Именно за этим делом я его и застала. И нет бы, как положено приличной девочке, тихонько закрыть дверь и уйти по своим делам, сделав вид, что ничего не было. Ну, подумаешь, забыл он дверку прикрыть, с кем не бывает! Человек живёт один, откуда бы у него взяться привычке запираться в ванной?

Нет, я даже подумала, что нужно сделать именно так. Но... залюбовалась. Конечно, и под одеждой спортивно-военного образца было видно, что физически Инг развит отлично. Но одно дело — под одеждой, а совсем другое, когда по смуглой гладкой коже сбегают струйки воды. Оказалось, вся спина и бёдра мужчины были покрыты сетью татуировки, напоминавшей местами трещины на камне, а местами — тонкую вязь плюща. Текущая вода и играющие под кожей при малейшем движении мышцы вместе порождали ощущение, как будто эта татуировка живая, и тоже течёт. По широким плечам на ровную сильную спину, охватывая узкую талию, очерчивая упругие ягодицы, и дальше вниз, по бёдрам и удивительно ровным икрам. Нет, я, конечно, насмотрелась в своей жизни на эффектных мужчин, но то ведь семья, на братцев можно разве что чисто эстетически любоваться. А тут...

Нет, ну до чего всё-таки красивый мужик. А бывшая его — дура!

Ужасно захотелось пощупать то, что видели глаза. Проследить пальцами контуры чёрного рисунка, насладиться прикосновениями к гладкой коже... Очень кстати вспомнилось, что я ведь знаю, какой он на ощупь, и потрогать захотелось ещё сильнее.

— Варвара, ты не могла бы выйти? Я скоро закончу, — ровным тоном вывел меня из задумчивости владелец необычной татуировки.

— Надо за собой дверь закрывать! — возмущённо рявкнула я в ответ, выскочив из ванной как от хорошего пинка. И было мне при этом чудовищно стыдно. Блин, как же я могла забыть, что он эмоции чует? Ой, позо-ор! Представляю, что обо мне сейчас подумали!

Смущение привычно смешалось со злостью, — нет, ну а что он, в самом деле, дверку не закрывает?! — и я, пытаясь отвлечься от этих эмоций и так и стоящего перед глазами образа, занялась завтраком.

Наверное, единственное женское умение, которое мама сумела мне привить: готовить я умею и люблю. Впрочем, тут уже не было разделения по полам, отец готовил не хуже, да и все мои братцы, даром что заядлые холостяки, прекрасно способны приготовить что угодно, от мяса до выпечки. Просто им (как и мне) обычно лень этим заниматься.

Инг.

Зря я клеветал на Дарящих, они своё дело знали. Правда, когда я прощался со жрицей, она смотрела на меня с ласковым сочувствием, как будто не просто знала, как я дошёл до такого состояния, но и знала, что мне придётся ещё долго мучиться. А уж когда она мягко погладила меня по груди и сказала, что мне здесь будут рады, я окончательно понял, что жизнь моя в ближайшем будущем к лучшему не изменится.

С чем я угадал, так это с тем, что буду чувствовать эту землянку на любом расстоянии. Сначала она светилась относительно спокойным (для её обычного эмоционального состояния), потом это всё сменилось азартом, попеременными вспышками радости и раздражения; судя по всему, она опять развлекалась видеоиграми.

А вот потом, когда я уже подлетал к дому, азарт и радость пропали, оставив только раздражение. Причём раздражение это стремительно разрасталось, постепенно превращаясь в злость. Нормальным это состояние быть не могло, значит — что-то случилось.

Что именно, я догадался, приземляясь. На посадочной площадке стояла отлично знакомая мне авиетка, и я с тоской подумал, что день окончательно испорчен. Так всегда бывало после встреч с Марель. А учитывая, что я точно знал, о чём эта женщина могла рассказать Варваре, и вовсе успел смириться с мыслью, что придётся мне делить дом со сплошным сгустком страха и неприязни, аналогичных тем, которыми меня душила при каждой встрече Марель. Только, может быть, в меньшей концентрации.

С другой стороны, в такой атмосфере грезить этой девчонкой я окончательно перестану. Так что, может, оно и к лучшему. Но к сцене, увиденной мной при подходе к дому, я оказался совершенно не готов.

Землянка спустила Марель с лестницы. Причём качественно, без церемоний, совсем не по-женски припечатав её напоследок словами и ногой. То есть, буквально воплотила то, о чём я где-то в глубине души всё это время мечтал, но ни при каких обстоятельствах не мог реализовать. Что там, даже мысли о подобном оскорбляли Честь! Зато женщина, да ещё и чужачка, вполне могла. И, к моему удивлению и затаённой радости, сделала.

Правда, обнаружив, что у этой сцены был свидетель, Варвара продемонстрировала довольно неожиданную реакцию: она смутилась. То есть, получается, если бы я не увидел это своими глазами, о визите Марель она бы мне и не рассказала?

Наверное, впервые за те три недели, что я знал эту девочку, я подумал, что, может, напрасно я так дёргаюсь, и это задание пройдёт не так уж плохо? Одно можно было сказать точно: скучать не придётся. Об этом говорило и чутьё, и здравый смысл.

Удивлять меня землянка не прекращала ни на секунду.

Сначала была эта горячая и искренняя отповедь в адрес Марель, которую я совершенно не понял. Да, эта женщина оказалась на поверку гораздо хуже, чем я о ней думал, и порой вела себя весьма неприятно. Но ведь она говорила правду! Я действительно был перед ней виноват, и не имел права заставлять её испытывать какие-либо эмоции. Да, мне было больно, когда я обнаружил, что то, что я считал любовью, оказалось фальшивкой. Да, было очень тошно, когда она, ласково меня обнимая и воркуя что-то трогательное, внутри ощущала лишь брезгливое безразличие. Но я в любом случае не имел права так поступать. Я должен был найти другой выход, как-то иначе решить это противоречие; расстаться с ней, но совсем по-другому.

Но мне слишком не хотелось отпускать ту реальность, которая была иллюзией. И я действительно заставил её ощущать то, что чувствовал я сам. Всего один раз, но этого было более чем достаточно.

Меня помиловали, но мой дар теперь принадлежал Совету. В тот момент меня это совершенно не расстроило, и до недавнего прошлого вполне устраивало. Мне были интересны те задания, которые мне поручали. Я сумел выкинуть из головы и сердца Марель, и начал думать, что даже такое наше расставание было лучше, чем жизнь во лжи. Сегодня, наверное, был первый раз, когда Совет поступил так, как я меньше всего ожидал, и так, как мне меньше всего хотелось. Но и с этим оказалось не так уж сложно смириться.

В следующий раз Варвара шокировала меня своей совсем не женской реакцией на нападение. Никакой истерики, никаких слёз, лёгкий шок и любопытство. Даже тогда, когда она буквально выпала из двери ванной комнаты мне на руки, она была вполне в себе. Да, напугана, встревожена, расстроена, испытывала чувство отвращения, — надо полагать, к тому покойнику, — но при этом вполне отвечала за свои слова и поступки. Многие мужчины, впервые в жизни ощутив на своём лице дыхание смерти, вели себя гораздо хуже.

Крепкий травяной бальзам землянка выпила как воду, даже не поморщившись, но это меня как раз не удивило: в состоянии шока и не такое бывает. А вот когда она вдруг уселась ко мне на колени, прижавшись всем телом, и потребовала — именно потребовала, не попросила! — её обнять, в состоянии шока оказался уже я. И обнял. Хотя совершенно точно не должен был этого делать, потому что это было неправильно, неприлично и недостойно.

Она сразу перестала дрожать. Более того, я почувствовал её тёплое и какое-то поразительно спокойное удовольствие, как будто она сейчас делала что-то совершенно привычное, понятное и очень правильное. И просто не смог не ответить тем же. Это её тепло странным образом согрело и меня, хотя до этого момента я никакого холода не чувствовал.

Впрочем, отсутствие какого-либо чувственного подтекста в её действиях натолкнуло меня на здравую мысль, которая по идее должна была прийти мне в голову гораздо раньше. У землянки ведь есть трое старших братьев, и скорее всего она воспринимала меня сейчас как одного из них. Надо думать, они всегда помогали ей бороться со всеми трудностями. Может быть, именно вот таким способом; у нас подобные тесные объятья между взрослыми родственниками разного пола были не то чтобы зазорны, скорее просто не приняты. Но я точно знал, что земляне к тактильным контактам относятся спокойней, и не удивился.

Уцепившись за это предположение, я окончательно успокоился и поверил, что проведённое в компании этой девочки время не принесёт мне особых неприятностей. То, что казалось неизбежным на корабле, сейчас виделось полной ерундой, и я уже был благодарен наставнику, не позволившему мне совершить глупость. В этом состоянии блаженного и уверенного спокойствия я пребывал до утра.

Во имя Чести, ну, почему я в самом деле не закрыл эту проклятую дверь?

Взгляд землянки, который я ощущал почти как физическое прикосновение, её восхищение и сдобренное любопытством возбуждение будто вновь вернули меня в самое начало вчерашнего дня. Потому что моё тело на этот взгляд отреагировало мгновенно и совершенно однозначно. И спокойный тон просьбы стоил мне всей моей выдержки.

В итоге из душа я вышел не сразу и в настроении, весьма далёком от радужного благодушия, в котором проснулся. Варваре, судя по всему, приходилось не лучше: она смущалась, сердилась (не знаю уж, на меня или себя) и раздражённо огрызалась на любую даже самую безобидную фразу. День обещал быть сложным.

Но опять землянка отказалась соответствовать прогнозам. Стоило добраться до Монолита Воли, ближайшей из достопримечательностей, которую я планировал ей показать, и про своё смущение Варвара забыла.

Она с живым искренним интересом расспрашивала меня обо всём на свете, показав себя весьма любознательной особой. Тем сильнее это удивляло, что я чувствовал: её интерес и восторг не были поддельными, она действительно искренне восхищалась всем вокруг. И вновь вела себя совсем как ребёнок. Она заглядывала в каждую щель, то и дело пыталась забраться куда-нибудь, где стояла табличка "вход запрещён", восторженно кипела тысячами разных вопросов.

И я рядом с ней... Отдыхал душой, что ли? Никогда прежде я не видел такой искренности и такой живости во взрослом на первый взгляд человеке. Она совершенно не притворялась, никогда. Если ей было любопытно, она спрашивала и совала туда нос, если не нравилось — морщилась и высказывалась весьма категорично. Удивление, восхищение, радость, — всё в ней было настоящим и настолько ярким, что я уже не просто не мог, а и не хотел выбрасывать её из головы. Что же, если мне было суждено вот так "зациклиться" на человеке, можно считать подарком судьбы, что им оказалась эта непоседливая девчонка. Если бы ещё эта девчонка была бы раза в два моложе, или была бы мальчишкой, и мне бы даже в голову не приходило рассматривать её как женщину!

Но она настырно, как будто назло мне, на все выезды напяливала эти свои рваные штаны, которые больше открывали, чем прятали. Если бы я не знал точно, я бы решил, что она намеренно издевается.

Книга готовится к публикации в АСТ, дальнейший текст снят. Сроки пока неизвестны.