Вышивальщица и топор Ларны

— Но приказ ара Борга требует осмотра галеры, — если бы выр мог плакать, как человек, он бы рыдал в голос. От жгущей бока боли и еще более — от страха, поедающего нутро. — Умоляю...

— Я могу и усы обрезать, — тихо предупредил Шрон. — Или вырвать. Лежать! Ты не ушел, когда я тебя отпускал. Теперь поздно. Теперь сказано новое невежливое слово, и я еще не принял решения по второму оскорблению. Ты самовольно взошел на палубу — это было первое. Оно ничто в сравнении с желанием обыскать мой корабль в родных водах моего рода. Изложи приказ Борга в точности.

— Славный ар и хранитель Борг ар-Бахта велели вчера по утру никого не пропускать к замку, кроме курьеров главного бассейна. Еще велели ждать галеру о десяти парах весел, с парусом синего узора, точно подобную вашей. Её досмотреть. Если есть на борту... — Выр запнулся и, кажется, попытался впитаться в палубу, хотя такое невозможно. — Я не могу это сказать. Простите.

Тяжелые клешни Шрона лязгнули по доскам и плотно сомкнулись на основаниях усов стража. Второй дозорный, беспокойно мелькающий в волне у самого борта, увидел это и, втянув от ужаса глаза, нырнул. Тишина повисла тягучая и душная. Выр на палубе клокотал слабыми недоразвитыми легкими. Сипел, присвистывал и не шевелился. Люди сидели изваяниями, исправно нагнув головы в подобающих поклонах.

— Ты и ты, иглометы на левый борт, — спокойным тоном велел Шрон. — Второго, как только вынырнет, убрать, если не будет ответа. Этого я казню сам. Мне не отвечают! Мне! Дома! В моих водах! Мои слуги!

Гнев старика был безупречен в исполнении и — страшен. Люди безропотно достали иглометы и встали у борта, ощущая себя законной собственностью выра из рода ар-Бахта: тон не позволял сомневаться в праве последнего владеть и жизнью, и смертью.

— Ваш брат сказал, что род ар-Бахта предали, — жалобно просипел страж. — Что достойного ара Шрома убил выродер. Но славный хранитель выкупил его хвост, дабы исполнить погребальные церемонии и обрести право на взращивание новых личинок.

— Так просто говорить правду, малыш, — ласково прошелестел Шрон. — Давай еще раз попробуем. Кто здесь отдает приказы?

— Вы, ар.

— Молодец. Вчера курьер прибыл с посланием, не ранее того, так соображаю. От кого было послание, как его принял брат?

— Послание было из порта Хотра. Там сказано: не пришла в означенное время ваша галера. Еще было второе послание, я видел бурую с золотом ленту на нем, ар. Более ничего не знаю. Хранитель прочел и сделался мрачен. Он троекратно усилил дозоры, а утром выгнал на стены и в коридоры всех тантовых кукол замка. Его хвост, да не оскорбит вас это, посинел пятнами.

— Страх для Борга вполне нормален, это описание меня ничуть не оскорбит, — бровные отростки весело встопорщились. — Малыш, ты осознаешь, что Борг не пощадит тебя уже за одно то, что ты случайно выяснил, заподозрил или увидел?

— Да... Но в нашем роду нет неущербных, некому выйти на мелководье и просить о новом покровителе для братьев. Мы не выбираем, кому служить, ар. Мы заложники вашего бассейна уже пять поколений. Прошу, не казните мою ничтожную честь за грехи своего брата.

— Вот еще, удумал, — буркнул Шрон, убирая клешни в мирное положение. — Заложники. Это ты, пожалуй, точно сказал. И тягостно мне услышать подобное, ох-хо. Тягостно, засиделся я на отмелях... Даю тебе вот какой выбор, раз речь зашла о залоге и праве на свободу. Можешь плыть в замок и поднимать тревогу. Но можешь вернуться к Боргу и сообщить ему иное. Что галера пострадала в недавнем шторме, что она едва ползет, люди устали и их вполовину меньше нужного. И еще. Скажи ему: хвост Шрома ты видел. Мертвый, в соли, по всему судя — засол недельной давности.

Дозоррный осторожно вытянул вверх стебелек одного глаза. Осмотрел палубу, людей и плотно прикрытый люк трюма.

— Мы служим роду ар-Бахта, не зная наград, — тихо шепнул выр. — Мой брат Дарга ар-Ютр стар и болен. Его ларец с порошками пуст, а заполнить не удается, это для нас слишком дорого, достойный ар. Может быть, право на доход хотя бы с двух галер дальних путей было бы нам полезнее иных даров щедрого хозяина этих вод. Дороже даже и свободы. Полагаю, я видел хвост мертвого Шрома. Но я смею надеяться, что и договор на галеры — тоже.

— Деловитый ты, домовитый и не жадный, — беззлобно усмехнулся Шрон. — Если разобраться, и десять галер — недорого за один ясно видимый хвост. Ларец для Дарги я соберу сам, когда осмотрю старого. Все же я — один из лучших лекарей побережья. Вот так оно будет точно сказано. Вполне точно. Тебе нужна клятва или...

— Вы никогда не нарушали своего слова, ар, — выр осмелился принять более достойное положение, приподнялся на лапах и выпустил второй стебель с глазом. — Полагаю, вам следует скрыться под килем галеры. Обстрел со стен слишком опасен. Простите заранее, но я скажу. Обстрел, да. Иного приказа хранитель не даст, узнав о вашем присутствии на борту. Советовать снять герб я не буду, не рискну усами. Герб на корме есть, но вряд ли это будет замечено, если я не укажу на ваше присутствие прямо.

— Второй страж...

— Род Ворт, — охотно сообщил выр. — Десять галер прекрасно обеспечат нас обоих, ар. Я сейчас же все улажу. Он останется на галере, надзирать за прохождением каналов. Осмелюсь посоветовать людям по прибытии в порт укрыться за бортами. Я постараюсь убрать тантовых кукол со стены над главными вратами. Но ничего не обещаю наверняка. Однако же успеха вам желаю, как и себе самому. Мой выбор и его последствия распространяются на весь род. Но я выбрал.

— Неущербное решение, малыш, — похвалил Шрон и двинулся к борту.

Перевалился, мягко нырнул и скользнул под киль. К поверхности немедленно метнулся второй страж. Один вид могучего старика Шрона вышвырнул молодого ущербного выра на палубу. Выслушав пояснения приятеля, страж не возразил и не выказал удивления. Занял свое место на носу галеры, приняв неизбежную, привычную для выров и людей позу угрозы. Неугомонного Малька крутило все сильнее, он постукивал пальцами по коже барабана и норовил подсказать: не страх вызывает поза, а смех. Не надо так шевелить усами, да и кривоватые нижние руки лучше не растопыривать, они слишком слабы, это и мальчишке заметно. Только уважение к новым родичам — дядькам Шрому и Шрону — замыкало рот. Оба велели молчать, и он дал слово. А чего он достоин, если своему слову не хозяин? Позор рода, ущербный слабак и пустобрех.

Сложный, слегка спутанный ритм барабана выправился. Галера пошла ровнее, пожилой фальшивый капитан — переодетый рыбак — освоился с ролью и принялся вполне деловито покрикивать, управляя движением весел, что немаловажно в узостях каналов. Двоих людей он выставил у бортов с баграми. Малек трогал барабан и ощущал, как тот весело бухает в такт с сердцем. Впервые он увидит бой! Его приемная семья идет воевать свой замок. Большой день. Так и хочется дать ритму яркости, прибавить ход и сократить ожидание. Мучительное, осыпающееся по капле с поднятых весел, звенящее течением возле киля.

Вот уже и порт: короткий причал, тусклый в ранних сумерках. Серый камень, серые люди с безразличными лицами и неживыми позами. Туча наползает с берега, пожирает свет, а звуки делает наоборот, отчетливее. Скрип уключин, падение мокрой веревки на причал. Так хорошо — когда рядом берег. И дом... У него, пусть даже на один этот безумный день, есть дом. Захваченный злодеем, но все же — родной.

Куклы-люди скопились у кромки причала, шагнули единым неловким движением через борт, намереваясь обыскать галеру. Над главными вратами задвигались такие же, разворачиваясь и покидая посты: страж из рода Ютров сдержал слово. Или — заманивает в ловушку? Уже не важно. Потому что ворота не заперты. И, как заверил Шром, в замке "жалких полсотни отравленных людишек". Еще любимый дядька сказал, презрительно дернув ворсом у губ: выры сами перехитрили себя, снизив до смешного и ничтожного уровня обороноспособность родного дома. Тантовые куклы — не бойцы, а готовый рыбий корм.

Трюмный люк открылся без звука. Страж на носу галеры осел, опустил все вооруженные руки, мгновенно опознав самого удачливого выродера побережья. Ларна скользнул вперед, не уделив внимания мелкому выру, вовсе негодному для замыкания первой дюжины мертвых земноводных. В два движения качнул плоский якорь, выверяя его полет. Метнул в щель неторопливо сходящихся створок ворот: их полагается прикрыть при подходе галеры к причалу.

Металл звякнул, веревка натянулась — и за неё азартно вцепился всеми руками Шром. Ворота испуганно ахнули, настежь распахиваясь перед законным владельцем замка. Выр подобрал хвост и прыгнул, как умел, возможно, из нынешних он один — сразу, первым движением в коридор... Под лапами хрустнули ребра трех охранников из числа отравленных тантом. Выр не задержался ни на миг, дробно затопотал по камню, двигаясь с удивительным проворством. Ларна метнулся через борт, пребольно отвесив подзатыльник — и заодно толкнув голову любопытствующего мальчишки вниз, под защиту дощатых бортов. Оттуда ничего невозможно было рассмотреть. Но Малек слышал плеск и стук, и не сомневался: старый Шрон тоже миновал узкую пристань и вошел в замок без осложнений.

Поникший страж вызверился на тантовых кукол и зашипел им приказ, его права в этом замке позволяли распорядиться ничтожными рабами. Спотыкающиеся шаги зашаркали по камню, удаляясь. Мелкий выр пробежал галеру от носа до кормы и сел рядом с Мальком.

— Ар строго приказал беречь тебя, — пояснил он, деловито толкая к борту и не давая поднять головы. — Ты новый шаар рода ар-Бахта, так полагаю... хоть ты и мелковат. Не дергайся, ничтожество. Все мы принадлежим одним хозяевам. Пусть выясняют имя хранителя, оно мало что меняет в общем порядке вещей.

— Я не гнилой шаар, а воспитанник Шрома, — возмутился Малек.

Выр замер и долго молчал, пытаясь осознать услышанное. Наконец убрал руки от головы воспитанника и недоуменно опустился на хвост. Подумал еще немного — и его усы задрожали.

— Меня утопят только за то, что я это слышал, — тихо ужаснулся он. — Но ведь я не просто слышал, я участвую. Они так и решат. Они назовут меня — мятежник. Они раздавят всех нерожденных моего рода.

Выр опустился на доски палубы и обмяк. Малек некоторое время глядел в мутные бессмысленные глаза, утонувшие в своих сборчатых глазницах. И удивлялся: какие разные существа — выры. Совсем как люди. На тысячу серых и пустых найдется, если повезет, всего один Ларна. А Шром, надо полагать, еще большая редкость в своем роде... не зря каждый на галере готов считать его достойным восхищения вопреки предрассудкам. Шрома невозможно не оценить.

— Вставай, Малек, — разрешил временный капитан. — Они далеко уже прошли. Надо думать, угроза миновала, не до нас теперь хозяину замка... бывшему хозяину. Иди под стену и будь там, мне Ларна пояснил: при обстрелах это самое тихое место.

Малек упрямо мотнул головой и прихватил бадью. Набрал воды из-за борта, старательно облил головогрудь неподвижного стража.

— Интересно, сколько у него сердец? И хороши ли легкие?

— Четыре и очень плохи, — едва слышно шепнул страж. — В воде я почти что неущербный, только некрупный. А вот на воздухе...

— Давай еще полью. Как тебя там... ар Вотр.

— Лей, — безнадежно согласился выр. — Только — зачем? Все мы уже мертвы. Кланд не потерпит нарушения главных законов мира. Этот замок снесут до основания, до последнего камня растащат... Так погиб родовой дом ар-Нагга, они владели землями за проливом, к северу от ар-Сарна. Теперь там Серый туман. И нас не пощадят. Нас высушат на солнце, вскрыв панцири.

— Прежде смерти не хорони себя, а когда беда придет, не хорони все равно, — повторил Малек слова дядьки Шрона, подслушанные вчера. — Пошли. Может, им нужна наша помощь.

— Им? — в голосе выра колыхнулось безумие. — Помощь? Шром страшнее кланда! Его панцирь безупречен. Он способен нести оружие даже в двух парах нижних лап. Он в состоянии разрушить эти ворота ударом хвоста, я-то знаю... Какую помощь можно оказать великому Шрому, которого убоялся сам кланд, о мягкотелый недоросль?

— Я хотя бы попытаюсь, — уперся Малек. — Где игломет? Пошли, выр. Тебе велено быть рядом. Куда рванул дядька Шром?

— О, ужас глубин... дядька? — захлебнулся выр. Убедился, что бестолковый человечек покинул галеру и шагает по коридору, удаляясь в недра замка. Нехотя потащился следом. — Тут правее. И еще раз.

Собственно, указания не требовались. Шром пер через родной замок с бесхитростностью полнопанцирного. Малек шагал, то и дело зажимая рот и торопливо отворачиваясь. Отведавшие танта люди — они все равно люди. Рассматривать неприглядность их смерти больно. Осуждать дядьку — невозможно. Но тошнота все рано подступает к горлу, а слезы делают серость коридоров тусклой, нерезкой. Запах прелых водорослей омерзителен. Гниль под ногами чавкает и скользит, гниль и водоросли впитывают кровь людей... Бессмысленные жизни оборвались еще более бестолковыми смертями. Замок, дом дорогих уже и вполне родных существ, выглядит мерзостной норой без света и тепла. Грязным осклизлым склепом, годным для позорной смерти, но никак не для достойной жизни. Выры и люди — очень разные.

У людей принято говорить "он добыл себе место под солнцем". У выров, как пояснил дядька Шром, хвастают "сырой тенью", отнятой с боем. Зато поверженного выпихивают на казнь полуденного светила. Отсутствие общения делает пропасть разницы все глубже. Малек еще раз с благоговением подумал про дядьку Шрома, умудрившегося перемахнуть эту пропасть в один удар пружины-хвоста. Дать оружие врагу и ему же уступить победу в последнем бою. Поставить все на честь — самую нелепую и осмеиваемую, самую сказочную и ненастоящую ценность двух народов. Куда понятнее выгода, безопасность или просто сытость... Только ради них не стоило называться приемным родичем выров.

— Он великий боец, ар Шром, — тихо сказал страж, поддерживая Малька под руку и продолжая свои мысли вслух. — Это все мы знаем. Может статься, он последний из настоящих... Когда я осмеливался, я гордился тем, что знал его лично. Когда я был дерзок, то полагал, что он мог бы вызвать на бой кланда... и перевернуть мир. Но потом пришла весть о злодеянии выродера. Дерзость покинула меня. В гнездах моего рода всего сорок семь личинок. Так было год назад, при последнем пересчете. Хранитель Борг плохо бережет их, за год погибли в сырости еще две... Если мир не перевернуть, мы вымрем в считанные поколения.

Малек резко остановился, вцепившись пальцами в скользкие гниловатые лишайники на стене. Великая тайна рода, которую сам дядька не высказал вслух, только что оказалась бездарно выболтана испуганным стражем. Ели все так, как оно почудилось...

— Совсем нет новых гнезд? Даже у кланда? — вкрадчиво посочувствовал Малек, удивляясь ровности и незаинтересованности своего тона.

— Без глубин? — шепнул выр. — Откуда? Идем, воспитанник. Никто из людей не должен видеть бассейн. Тантовым куклам, даже им, туда закрыт проход. Но, полагаю, и этот запрет утратил смысл.

Выр погладил слабой нижней рукой срез бронзовых проушин разрушенного засова двери. Малек усмехнулся, опознав знаменитый и описанный во всех сказках удар двуручного топора выродера Ларны. Запрет на осмотр бассейна не просто утратил смысл — он оказался разрублен надвое...