Сухая возня

Командир его, кстати, как потом выяснилось, утащил подкову золотую — УСБ всё спустила на тормозах, все прекрасно понимали ситуацию.

Ну а потом, лет через семь он ушёл в отставку, ну и к нам — как это принято. Сейчас работает в одном из ЧОПов, довольный жизнью как слон. Но там он проболтался. И мы с ним побеседовали — сама понимаешь, ему по штату не положено такое хранить.

Разговор прерывается — на коммуникатор нашего визитёра поступает вызов. Арсений Анатольевич пытается сказать звонившему, что мол, "позже". Затем он несколько минут слушает собеседника, и, наконец, ещё несколькими фразами прекращает разговор.

— Ну и чего конкретно Вы хотите в обмен? — Возвращается к разговору Алёна — сразу говорю, что есть вещи, на которые...

— А мы их с тебя и не попросим. Хотя, замечу, что если бы ты взглянула беспристрастно — ничего такого ужасного мы не делаем.

— Ну да. Всего лишь впускаете это в людей...

— Ты же сама видела — я и в себя его пускал. Это на самом деле безопасно абсолютно, если знать как с ними обращаться. Пойми пожалуйста, Инстанции по своему менталитету — это дети. Реальные маленькие дети, на наши годы — лет пяти-шести. Ну да, они бывают жестокими к окружающим. И это очень сильные дети... — лицо Арсения Анатольевича смягчается и неожиданно озаряется какой-то мечтательной улыбкой — но ты же не воюешь с человеческими детьми.

— Да я не понимаю, что Вы в них нашли, — говорит Самая Прекрасная, — зачем искусственно выводить всяких монстров?

— Если мы их не будем, как ты сказала, выводить — наш гость начинает распаляться, и я вдруг понимаю, что тема для него выстрадана и очень важна — они от этого никуда не денутся. Объективный процесс... Вызванный известными тебе обстоятельствами.

Этих уничтожим — другие возникнут. Те же самые Лица — он кивает в мою сторону, — появились самостоятельно, мы их только пытаемся сейчас подобрать, как беспризорников с улицы. Они ж дикие совсем и очень наивные.

Ни хрена не понимают — устроили тут войну в песочнице. Через которую, кстати — визитёр снова смотрит на меня — и твоя Контора пострадала. Заметим, что если всё это держать под контролем — эксцессов было бы намного меньше.

И ты подумай сама, что лучше — иметь союзников. Сильных союзников — или рисковать тем, что вместо них вокруг нас заведётся невесть что, причём узнаем мы о нём в тот момент, когда оно нас сожрёт неожиданно.

Инстанции по своему развитию — я уже сказал на каком уровне. И культура у них, по сути наша, человеческая, своей то нет в принципе... для них то мы можем сыграть роль Наставников. — Это слово он произносит с особым выражением. Мне кажется, что если бы его напечатать — то исключительно с большой буквы.

— Ну да. И я даже знаю, против кого Вы собираетесь дружить с этими союзниками. Меня лично как-то не прельщает...

— Не будем обсуждать.

— Ну хорошо... — Алёна держит паузу... — я, в принципе, готова с Вами работать, сами понимаете мой интерес.

— Понимаю.

— Но от этих.. я всё-таки намерена держаться подальше. Не втягивайте.

— Не будем без необходимости. И его вопрос — Арсений Анатольевич смотрит на меня — решим в ближайшее время.

— Что Вы хотите чтобы я сделала сейчас? — Алёна явно пытается оговорить чёткие условия.

— Ну, самое главное — мы хотим вернуть в игру твоего Деда. Мы ценим старых союзников и хотим, чтобы ты его уговорила забыть... недоразумение.

— Я понимаю вашу добрую волю. И постараюсь его убедить. Но, сами понимаете, какие тут нужны ресурсы...

— В ближайшее время решим вопрос. А пока, разумеется, в рабочем порядке, я хочу мелкого технического сотрудничества. У меня совершенно не хватает квалифицированных кадров на этой территории — я просто задыхаюсь уже. Тем более твоего, Алёна, уровня. У нас по сравнению с восьмидесятым годом штат втрое сократился в результате известных тебе событий...

— И?

— Да вот, например. Только что звонил мне Солодов — ну вы его знаете.

— Знаем, конечно, — Алёна пожимает плечами

— Ну так у него какая-то невнятная ситуация со Звездой. Чего хотят от него — непонятно, но следить за ним пытались и сейчас заманивают встречаться. Завтра мне придётся проконтролировать этот вопрос, а положение насквозь неудобное — не хочу делу давать официальное развитие — так что я просил бы вашей с Кириллом — тут он впервые называет меня по имени — помощи. Я так понимаю, что интересы совпадают?

— Ну уж после вчерашнего — Алёна нехорошо улыбается, я эту суку не то что проконтролировать..

— Ну, ты аккуратнее всё же. Силы то не равны.

— Это ещё вопрос. Завтра во сколько?...

29 Александр Солодов, утро 27 июня 2024 года, Москва

Предстоящая встреча, если честно, напрягала неимоверно. Пусть даже фон Шталем и были даны некие обещания (мало к чему обязывающие, конечно), пусть, с его подачи я и назначил встречу там, где просматривались все подходы — одно только воспоминание о "гипноглифе" навевало на меня тоску. Кто его знает, какие ещё подобные штуки имеются в арсенале у этого человека? Не идти в ситуации, когда, возможно, от этого зависели жизнь и здоровье моего товарища — я тоже не мог.

И потому, вооружённый всем доступным мне арсеналом — электрошокером, сунутым в карман джинсов и жезлом, опущенным в рюкзак, я шёл по территории ВВЦ, пребывая в откровенном пессимизме.

Раннее утро, пятница — не самое оживлённое время летом. Многие в этот день даже не появлялись на работе, предпочитая ещё с вечера отправиться на дачу — благо, в свете последних реформ трудового законодательства, имели полную возможность перенести часы отработки на первые дни недели.

Я откровенно не понимал причин, зачем надо было встречаться именно в 8 утра — но Шталь настаивал, заявляя, что "встреча нужна не столько мне, сколько Вам" и что через 2 часа после неё он улетает из страны надолго.

Над моей головой, с громким карканьем, металась громадная стая ворон, сопровождавшая меня, кажется, от самого входа на выставку. Эта деталь пейзажа неприятно контрастировала с добрым утренним солнышком, уже начавшим припекать, несмотря на ранние часы. А, впрочем, птицы и птицы — пожалуй, с моим настроением что угодно можно считать плохой приметой.

Я приблизился к месту встречи — перестроенный лет пятнадцать назад каким-то придворным московским скульптором фонтан "Дружба Народов" поражал титаническими пропорциями и странными деталями фигур, долженствующих обозначать водящие хоровод народы России. Во всяком случае от взгляда на скульптуру, предположительно изображающую чеченца, мне становилось откровенно не по себе — выражением лица она скорее напоминала враждебного марсианина из какого-нибудь космического боевика, а автомат, сжимаемый ею в правой руке, походил на инопланетный бластер.

Я посмотрел на экран коммуникатора — до оговоренного времени встречи оставалось полторы минуты, но никого, даже близко напоминающего фон Шталя близко не просматривалось. Впрочем, в окрестностях фонтана никого не наблюдалось — ближайшие редкие прохожие находились метрах пятидесяти... и даже птицы, продолжавшие кружить над головой какую-то свою воронью спираль, обращались вокруг меня и скульптурной группы на изрядном отдалении.

Почти одновременно, на экране коммуникатора засветился признак вызова — тот же самый "закрытый" от лохов номер, с которого фон Шталь дозвонился до меня вчера.

— Вы на месте, уважаемый Александр?

— Я да, а Вы?

— Задерживаюсь на три-четыре минуты, сейчас буду.

Ну что же, по крайней мере я не окажусь в неприятном и обидном состоянии ожидающего... ненавижу, когда на назначенную встречу приходят с большим опозданием — сразу начинаешь чувствовать, что ты опаздывающему будто-то бы что-то обязан — а демонстративно уйти, к сожалению — тоже не всегда удобно.

Не прошло и нескольких секунд после того, как фон Шталь положил трубку — как на моём телефоне снова засветился его номер — на этот раз тот, по которому мы созванивались в предыдущие разы.

— Да?

— Александр, мне только что сообщили, что якобы от моего имени Вам назначена встреча. Это, безусловно, провокация. Я сейчас даже не в России. Никаких встреч не назначал. Рекомендую Вам никуда не ходить — голос в трубке ничем, абсолютно ничем не отличался от речи предыдущего собеседника.

— секунду — адреналин выбросился в мою кровь и я начал оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть подходящую ко мне группу захвата или ещё каких злодеев — я...

Говорить, слушать и реагировать на новые события одновременно достаточно тяжело — я не Юлий Цезарь. Поэтому поступивший по второй линии звонок коммуникатора отвлёк моё внимание — но не успел я попросить фон Шталя подождать, пока я переключусь на вторую линию, как, окончательно сбивая меня с толку, и тормозя на полушаге — зазвучал сигнал принудительного включения в канал связи.

Возможность, используемая, обычно правоохранительными органами или фрикерами — закрыться от неё, не обладая контролем над коммутатором нереально, но, конечно, всегда можно засечь сам факт такого перехвата.

Я уже не понимал, на каком из двух входящих соединений нахожусь — в ответ же на своё "алло" услышал явно знакомый, но сходу — непонятно чей голос:

— уходи с баркаса, немедленно

— что?

— мотай оттуда, быстрее — только сейчас я сообразил, что со мною разговаривает А.А. и, ускорив шаг, бросился к ближайшим деревьям.

Кажется, я опоздал.

Треск, подобный скрипу рвущейся материи раздался сверху.

Я задрал голову и, как будто в замедленном показе кино, увидел апокалиптическую картину — в утреннем, романтично голубом небе, наполовину задёрнутом легкими белыми облаками, разгоралась рвущая глаза своим блеском точка, быстро превращающаяся во второе Солнце. Спичечная головка, копейка — и вот едва ли ни весь небесный купол перекрасился в пронзительно белый свет.

Кружившиеся над головой чёрные птицы перемещались медленно-медленно, на глазах организуясь в воронку, подобную смерчу. Их целенаправленное, слегка механическое движение чем-то напоминало мне давно забытую в детстве игрушку-калейдоскоп. Основание воронки было почти точно нацелено на меня — те несколько шагов, которые я успел сделать, вывели меня оттуда только наполовину.

— Выйди из фокуса! — я уже не понимал, то ли это кто-то из вызывавших меня по коммуникатору, то ли А.А., то ли голос ангела-хранителя, ведь интонация, с которой эти слова достигли моего разума, казалась совершенно нечеловеческой. Мгновение спустя я осознал, что ноги сами по себе, подчинившись приказу неизвестного, перебирают асфальт с какой-то невероятной, невозможной для меня скоростью. Сам я, с флегматичным спокойствием наблюдал за тем, как двигается моё тело, можно сказать со стороны. Звуки окружающего мира выключились, как будто бы мои уши внезапно оказались забитыми ватой.

Я бежал, и смотрел, будто бы глядя на всю сцену сверху и с высоты. Центр вороньего торнадо неторопливо смещался в сторону, противоположную моему бегу, нацеливаясь на фонтан.

Происходившее уложилось, возможно, в секунду или две — а дальше, продолжая глядеть этим смещённым из тела зрением я увидел, как сквозь висевшее прямо над головою облако прорубается яркий, нестерпимо яркий столб света, как он падает куда-то в направлении вороньей стаи и, пройдя сквозь неё, отклоняется в сторону фонтана, в точку, вокруг которого крутились птицы.

Ещё секунда — и моё восприятие времени вернулось в норму.

Раскалённый ветер смешанный с паром, дунул со спины, обжёг шею и сразу после этого сверху начал литься горячий ливень. Орбитальный лазер, как ему и положено, сбросил из атмосферы всю попавшуюся на пути влагу — и теперь капли мгновенно сконденсировавшейся воды, только-только долетевшие до земли вдогон световому лучу, как пулемётные очереди барабанили вокруг эпицентра удара. Только в эту секунду до меня дошло, что против меня применили, возможно самое эффективное, что только и есть в арсеналах современных вояк — ну если не считать слухов о "серой слизи", которая вряд ли ещё вышла из стадии научных разработок.

Я уже добрался до ближайших деревьев и, обернувшись, несколько секунд созерцал груду оплавленного металла, остро просвечивающую сквозь поднятый из бассейна пар — всё что осталось на месте Дружбы Народов. Воронья стая рассыпалась на отдельных птиц — с громкими, возмущёнными криками они разлетелись во все стороны. Несколько чёрных тушек валялось на асфальте. Повернувшись к деревьям, я увидел людей в длинных плащах, бегущих в мою сторону.

30 Кирилл Костин ночь 26-27 июня 2024 года, Москва

После ухода гостя мы так и не ложимся. Сидим до утра — уходить то придётся рано и пьём чай. Я, впрочем, позволяю себе и пиво. Алёна отказывается от него.

— Ну кто мой дед — говорит она, ты, я думаю, понял.

— Не вполне — решаю внести ясность — поясни уж.

— Последний век он посторонним был известен в качестве Деда Мороза.

— ээээ.... — подсознательно ожидал чего-то подобного, но всё же не сразу нашёлся чего ответить — а ты, стало быть — Снегурочка?

— Ну, Снегурочка — это не имя. Скорее общее прозвание для таких, как я. Да, к тому же, я в отличие от двоюродных сестёр не совсем... я же тебе говорила. У меня по отцовской линии есть кровь Логи — потому я не совсем ледяная — она озорно улыбается и целует меня.

— Слушай, я понимаю, что женщинам такие вопросы не задают...

— Сколько мне лет? Ну, знаешь ли... я не могу тебе точно даже сказать. Для нас время течёт очень по другому. И совсем не так оно идёт, пока я нахожусь не здесь — а до восьмидесятых годов я даже и не собиралась к людям. Впрочем, я тогда ни о чём не думала, маленькая была... Можешь считать, что мой биопсихический возраст не сильно отличается от твоего — университет я окончила 5 лет назад.

Я задумываюсь о том, что же такое "не здесь" и решаю не продолжать скользкую тему. Не всё ли мне равно, в самом-то деле? Ситуация, когда любимая станет на моих глазах старушкой мне явно не грозит — скорее уж, наоборот...

— Так этот тип, который на тебя напал — это что, Санта-Клаус что ли?

— Ну да. Паскудный родственничек. И деду он всё время завидовал. Впрочем, сделать ничего не мог — у Клауса едва хватало сил удерживать холод в Западной Европе, когда полез в Восточную, идиот — началось потепление, отдача, кстати и в Россию пошла. Дед в то время пытался как-то Аляску с Канадой начать осваивать — пришлось ему всё там бросить.

— А о какой подставе ты говорила? Причём тут Арсений Анатольевич?..

— Да не он сам. Просто в середине прошлого века у этой шайки, которая управляла Россией, начались проблемы. Ну ладно, в 41ом дед по каким-то своим соображениям их прикрыл — я не в курсе его дел со Сталиным, но, после смерти горца, они к дедушке просто пошли на поклон — подними мол, температуру, помоги восстановить народное хозяйство.