Да, чёрт бы их всех подрал, я жевышеих! Яне нуждаюсьв них, и не нужно мне их дурацкое одобрение!
Он поскорее схватил бутыль, налил полную кружку жидкого, чуть отдающего уксусом пойла, и осушил её залпом. Потом ещё одну, но оставил её на столе, а сам поднялся и достал из угла свою лютню. Стянув с неё мягкий чехол, он принялся настраивать струны, пока вино окончательно не снесло ему крышу. В конце концов, есть же музыка. Всегда есть музыка. И всегда можно попытаться вернуть себе утраченное.
Вскоре инструмент был готов.А ведь было такое, что менестрель...как бишь, его звали? А, Шансе....Так вот, он расхваливал Ваниеля на все лады. У Ваниеля, говорил он, врождённый слух. Шансе даже доверил ему настраивать собственные инструменты, когда гостил у них в Форст-Рич. Он снова положил лютню на кровать, аккуратно пристроив поверх одеяла, а сам придвинул поближе к кровати стол. Затем уселся на постели, скрестив ноги и опершись спиной на подголовник, так, чтобы кружка и бутылка были под рукой, и принялся делать проклятые упражнения для пальцев.
Возможно, то было из-за вина, но рука его нынчене слишкомему досаждала.
Бутылка успела наполовину опустеть, наполнив голову гулом, когда в дверь тихонечко постучались. Оборвав игру на середине куплета, он нахмурился, почти уверенный, что ему просто послышалось. Однако стук повторился — тихий, но настойчивый, и он явно шёл от его двери из соседней комнаты.
Он тряхнул головой, в надежде, что в ней хоть немножечко прояснится, и отложил лютню в угол постели. Потом сделал глубокий вдох, пытаясь упорядочить мысли, распрямил ноги, встал и (немного пошатываясь) пошёл к двери. Приоткрыл её, почти не сомневаясь, что там окажется один из его надзирателей, явившийся сказать, чтобы он заткнулся и дал уже им хоть немного поспать.
— Ой! — юная девица, стоявшая за дверью — одна из горничных, судя по её наряду — широко распахнула удивленные глаза.
Он застал её с поднятой рукой: девица собиралась постучаться в третий раз. В комнате мастеров клинка за её спиной было темно и пусто.
— Да? — он поморгал, пытаясь сфокусировать не очень-то послушные глаза.
Стоило ему подняться на ноги, как вино, наконец, одержало над ним верх.
— Э-э... я тут просто...,— а девица-то была постарше, чем ему сперва показалось, однако прехорошенькая: бархатные карие глаза, темные кудри. Прямо бледное подобие Меленны. — Я просто... Вы не пришли вниз вместе со всеми, милорд, и я тут подумала... вдруг Вам чего-нибудь нужно?
— Нет, благодарю, — ответил он, всё ещё пытаясь сообразить, откуда она тут взялась и продраться мыслями сквозь пелену винного тумана. Разве что... этот мастер клинка — Гарт — он вполне мог послать её, посмотреть, на месте ли он.
Завязки бледно-жёлтой блузы девицы были развязаны, и ткань сползла с одного плеча, обнажая его округлость, как и добрый кусок одной из пышных грудей. Девушка облизнула губки и шагнула поближе, оказавшись практически носом к носу с Ваниелем.
— Уверены, милорд? — выдохнула она. — Уверены, что не думали ни о чём... таком?
Боги милосердные,— он даже вздрогнул, -да она пытается меня соблазнить!
Он воспользовался своей обычной уловкой, что безотказно срабатывала с девицами его Матушки: напустил на себя холода, который быстренько остужал их пыл, действуя наподобие стакана ледяной воды:
— Совершенно уверен, благодарю Вас, мистресс.
Однако либо она была сделана из более прочного материала, чем те девицы, либо тончайшие нюансы его выражения проскользнули мимо неё. Либо, как третий вариант, она нашла Ваниеля, точнее его тугой, как она, должно быть, полагала, кошелек, слишком привлекательным, чтобы сдаться сейчас без боя.
— Я бы могла приготовить для Вас постель, милорд, — не унималась она, ловко просунув руку за дверь, и вдруг погладила Ваниеля по ягодице и по ноге.
На нём же не было ничего кроме легкой рубашки и штанов, так что он, охваченный изумлением, граничащим с ужасом, сполна ощутил эту не слишком-то утончённую ласку.
— Нет, прошу Вас! — воскликнул он потрясённо.
Высоким и таким пронзительным голосом, что, видимо, испугал её, заставив отдёрнуть руку.
Ваниель поскорее захлопнул дверь прямо перед её носом, и заперся изнутри.
Потом замер, прижавшись ухом к дверной щели: ждал, что за этим последует буря эмоций.Однако ничего не произошло: он услышал лишь удивленное бормотание, а затем, наконец, удаляющиеся шаги и звук открывающейся и закрывающейся двери.
Он вернулся к своей постели и тяжело плюхнулся на неё. Немного придя в себя, достал лютню, ослабил её струны и убрал обратно в походный чехол. Итолько теперьвзял бутылку и принялся пить. Прямо из горлышка.
О боги... боги мои! Глупец! После всего, что было утром, после того, как я уже начал думать, что у меня всё под контролем, я вдруг взял и поступил, как последний болван! Как ребенок. Как неразумное дитя, ни разу в жизни не видевшее шлюхи!
Он вспыхнул от стыда, представив, как эта девица рассказывает его стражам о том, что тут у них произошло. Он поскорее хлебнул ещё вина.
Да, он не забыл, что надо отпереть дверь и задуть перед сном свечу: если этим двоим сведённым вздумается проверить, на месте ли он, ему не хотелось бы, чтобы они вышибли его дверь. Это будет ещё унизительнее, чем видеть, как они тащатся за ним до уборной или хохочут над ним с той девицей.
В жизни так не напивался, — подумал он мутно, снова падая на постель. -Утром наверняка будет трещать голова....Он всхлипнул, что прозвучало совсем уж безрадостно.В общем-то, если меня одолеет похмелье, верным батюшкиным псам это будет даже на руку. Раз уж им не судьба доложить про попытку бегства, то они хотя бы смогут донести ему, как я при первой же возможности надрался в стельку. Наверное, даже стоило бы впустить ту девицу. В конце концов, мне не впервой делить постель с кем-то не самым приятным. А у них был бы повод рассказать лишнюю историю.Да, боги, что со мной такое? Мекеаль бы не растерялся: живо сгрёб бы её, она бы и глазом моргнуть не успела! Что же со мной-то не так?
Он крутанулся на постели, ощутив, что голова продолжает идти кругом даже после того, как сам он уже недвижим.
И опять же... у меня и в мыслях ничего подобного нет. Даже теперь. И вино здесь просто кошмар, что такое. Думать не желаю, откуда все эти девицы... и чем занимаются перед этим. Но почему, почему бы мне не вести себя как все? Почему янастолькодругой, не такой, как остальные?
Да, наутро у него болела голова, но вполне терпимо. В животе было не слишком комфортно, но его хотя бы не выворачивало. Короче, он был пьян, но гораздо меньше, чем ожидал. И странным образом, теперь он чувствовал себя даже более бесстрастным, чем прежде. Возможно, как раз опьянение очистило его окончательно от осадка той прошлой ночи: от ещё каких-то напрасных надежд, от последних попыток зацепиться за ту жизнь, которую больше ему никто вести не позволит.
Он натянул на себя дорожное платье, тщательно расчесался, насколько позволяло отсутствие зеркала. Единственное, он не стал пока надевать жакет, так как хотел сначала намочить раскалывающуюся голову холодной водой, прежде чем сесть на Звездочку... Если, конечно, найдётся подходящая лошадиная поилка.
Он шагнул в утренний свет, льющийся из наружной комнаты, и взглядом, полным — так он надеялся — льда и спокойствия, окинул жалкие останки тех, кто ещё вчера вечером был его зоркой и недреманной стражей. На несколько мгновений в нём вновь возродилась надежда, что та девицаничегоим всё же не рассказала....
Да, стражи его пребывали в состоянии куда более печальном, чем он сам, видимо, проведя весьма неплохую ночку. Бурную, если судить по их очумелым глазам, по угрюмым, хотя и умиротворённым физиономиям, и развороченным постелям. Ваниель не был настолько наивным, чтобы не уловить неких... ароматов... явственно различимых в воздухе, прежде чем Гарт успел распахнуть окошко. Он был даже рад, что напился так, что успел отключиться к тому времени, как эти двое принялись развлекаться со своими новоявленными подружками на одну ночь. Похоже, в компании Гарта и Эрека горничная, таки, обрела то, что искала, получив от Ваниеля от ворот поворот. И вроде бы он не заметил никаких лукавых взглядов, которые непременно были бы, если бы девицадействительноразболтала им про его вчерашнее смятение. Ладно... должно быть, ей было не до того. Благодарение богам!
Ему удалось самому справиться с похмельем, применив старый дедовский способ. Он велел подать себе чаю из ивовой коры, горячего, прямо из кухни. По дороге же в уборную — куда, конечно же, за ним опять потащился неизменный Гарт, прилипнув к Ваниелю, как банный лист — ему удалось завернуть в конюшню. Там Ваниель поскорее сунул голову под водяную помпу и держал, пока не перестало стучать в висках. Водичка была холодная, он видел, как Гарт поморщился, первым сунув голову под струю. С головой, таким образом, разобрались. С желудком же всё обстояло ещё легче. Ваниель выпил лишь чаю и съел хлеба с лёгким сыром и немного фруктов. После всего этого он был вполне готов ехать дальше.
Стражникам повезло куда меньше. А быть может, они просто оказались не настолько мудры, потому что их завтрак состоял из какой-то мерзкой стряпни из сырых яиц, смешанных с тем самым элем, из-за которого у них случились все проблемы ещё прошлой ночью.В результате отъезд пришлось отложить почти до полудня... Что, впрочем, Ваниеля ничуть не обеспокоило. За пределами леса они будут ещё до наступления темноты, по крайней мере, так заверил Гарта хозяин постоялого двора. А на остальное Ваниелю былоплевать.
Со всё ещё зелеными физиономиями Гарт и Эрек вскарабкались на своих тяжеловозов. На болтовню этих двоих, похоже, тоже сегодня не очень тянуло. Что ж, Ваниеля это вполне устраивало: будет возможность сконцентрироваться на том, чтобы получше отгородиться от внешнего мира. И без помех поразмыслить кое-над-чем.
Тот лес, что был к востоку от постоялого двора, казался уже не таким враждебным: должно быть, здесь, с этой стороны, охотились чаще, и подлесок тут был не такой густой, да и сучья над головами тоже. Так что Ваниель даже получил немного злорадного удовольствия, наблюдая, как Гарт с Эреком морщатся от солнечных лучей, которые в этой части леса пробивались куда чаще, чем вчера.Сегодня, впрочем, было гораздо жарче. В конце концов, Ваниель скинул с себя кожаный камзол и привязал его позади себя.
Рыскающих среди деревьев теней сегодня тоже не было видно, так что легче было сосредоточиться на том, что же ждёт его впереди.
Можно себе представить, что наговорил Батюшка старой карге. Тут всё ясно. Вопрос лишь в том, каконана это отреагирует. Порывшись в тайниках своей памяти, он попытался извлечь оттуда всё, что ему было известно... И не только о тётке, но о Герольдах вообще. Без сомнения, он попросит её, чтобы меня обучали обращению с оружием. А вот как это делать — решать уже ей. Ну, а по здравому рассуждению, кем, как не Герольдом была написана книга, из-за которой я и влип? Значит, получается, я бы мог, очень даже мог, двигаться и дальше в этом направлении?! Хм... если хорошенько подумать, не вижу, в этом ничего зазорного.
Над их головами прокричала какая-то птица, и Ваниель слегка приободрился.Не важно, кто станет меня учить, он будет всяко лучше, чем Джервис ... Ибо кто бы то ни был, у него не будет на меня зла. В худшем случае, это окажется кто-то, типа Джервиса, только без его предвзятости. И если держаться в рамках, это будет вполне терпимо, нужно только убедить всех в том, что я непроходимый тупица и жутко неловок. Тупицу и увальня же невозможноничему научить, это даже Джервису было ясно.
Сверху отозвалась ещё одна птичка, напомнив Ваниелю, что была и ещё одна загвоздка — музыка.
Он наверняка распорядился, чтобы мне не было дозволено приближаться к Бардам, разве что под неусыпным оком самой Сейвиль... А если она такая же, как батюшка, то слуха у неё нет. Значит, она никогда не ходит на представления, разве что когда совсем припрёт.Он вздохнул. Мда, это уже похуже. Но в любом случае лучше, чем дома, где настоящего учёного Барда я видел лишь единожды за всю свою жизнь. Там они хотя бы будут всё время рядом. И быть может, если удастся восстановить живость пальцев, и однажды сыграть там, где кто-то из них смог бы меня услышать.... Он с досадой оборвал себя.Нет, лучше об этом не думать. Довольно с меня пустых надежд.
Звездочка нетерпеливо загарцевала: ей-то, как всегда, хотелось утренней резвой пробежки. Он натянул повод, успокоив её, и вернулся опять к своим мыслям.Одно точно — Батюшка, конечно, должен был сообщить Сейвиль о том, насколько я мерзок. Так что она, скорее всего, только и будет следить за мной, ждать, когда же я оступлюсь... И, ручаюсь, заставит делать это всех своих воспитанников и приятелей. И это будет ад. Ад, от которого никуда не деться, и в котором не будет Лисс.
Погруженный в такие мысли, он задумчиво уставился на уши Звездочки и увидел, что та с живым интересом обернула их назад, услыхав его тяжкий вздох.Что ж, пускай меня снова все ненавидят, но ты-то по-прежнему любишь меня.Он похлопал Звездочку по шее, и лошадка слегка затанцевала в ответ.Пусть катятся ко всем чертям. Мне никто не нужен. Никто, даже Лисс. Справлюсь сам.
Однако имелось и ещё кое-что, о чём он вспомнил позже, когда проезжали одну из отдалённых ферм, и Ваниель увидел на поле крестьянина, беседовавшего с каким-то всадником, похожим на его сюзерена.Хм, подумалось ему,не представляю, как, во имя Всевышнего, Сейвиль думает обучить меня управлению имением. И вдруг его пробил ледяной озноб. Если только на самом деле батюшка, не рассчитывает, что я когда-нибудь снова вернусь домой. Боги, он жеможеткак-нибудь исхитриться и отправить меня в храм. Запросто ... и это, черт возьми, не проблема, стоит только Отцу Лерену подобрать для него священника, готового за взятку принять послушника против воли. Всёполучится...,можно даже не сомневаться. Особенно если это окажется какой-нибудь отшельнический орден. И пока я буду под надзором Сейвиль, у него будет предостаточно времени подыскатьтакогосвященника. Ему даже не придётся ничего говорить Сейвиль: просто прислать потом приказ о моем возвращении, когда всё будет готово. Останется лишь сбагрить меня туда, а всем объявить, будто я там по призыву сердца. И проведу я остаток дней в какой-нибудь убогой каменной пещере....
