Тайпэн. Миротворец.

Широкая мощеная дорога, протянувшаяся к внушительным воротам с высокими круглыми башнями, была заполнена повозками, отдельными всадниками и множеством пеших путников, направлявшихся в большинстве своем к городским стенам. Кроме привычных деревянных посадов, подступавших к сианским укреплениям с разных сторон, все пространство вокруг города было усеяно белыми куполами войлочных юрт, а тысячи расседланных и стреноженных коней паслись на, пока еще, зеленой равнине. "Ароматы" лошадиного пота, навоза и степных трав, которые манериты жгли в своих очагах и специальных курильницах, развешанных снаружи кочевых жилищ, забивали собой все прочие запахи. Зато в этой атмосфере заметно оживились лошади, подобранные Удеем для путешествия, и даже вечно апатичные каурые, доставшиеся къёкецуки, стали заинтересованно вертеть мордами по сторонам.

— Так какой у нас план действий? — спросила Ёми, пряча свое неестественно бледное лицо под вышитым капюшоном легкого плаща. — Каганы или сначала ётёкабу?

— Боюсь, что придется совмещать, — откликнулся Ли, придерживая своего коня, так, чтобы поравняться с къёкецуки, оказавшимися теперь слева и справа от него. — Ётёкабу, наверняка, уже знают о моем скором прибытии и не станут долго рассиживаться, обсуждая как бы получше расквитаться с наглым тайпэном. И вместе с тем лучшего времени для встречи со всеми манеритскими каганами тоже не сыскать. На праздник они все лично прибудут в Сиань, так что не придется общаться только с их представителями. Кстати, в письме тайпэнто говорится о чиновниках, посланных двором по поручению поверенного Мукдэна. Нам следует связаться с ними в первую очередь.

— Нет ничего проще, — бросил Удей, ехавший позади. — Я думаю, большое посольство не поселится на чьем-то дворе, значит, они остановились в каком-то трактире. Это должен быть очень хороший трактир, такой, чтобы подходил придворным чиновникам. Думаю, нам он тоже сгодится. Да и, в конце концов, ты у нас почти официальная часть этого же самого посольства.

— Стоит попробовать, к тому же с посольством будет какая-никакая охрана, совсем не лишняя в нашей ситуации.

Усиленный отряд стражников, дежуривший на воротах, тщательно проверял всех, кто пытался попасть в Сиань. Повозки обыскивались от верхних бортов до колесных осей, мешки и сумки тщательно перетряхивались. Некоторых путников, вызвавших какое-то особое подозрение у солдат, уводили во внутренние помещения привратного поста. Были и те, кто быстро миновал проверяющих, предъявляя какие-то бумаги стоявшему чуть в стороне офицеру.

Прежде чем Ли успел что-либо сделать, Таката направила своего жеребца в сторону командира стражников, и тайпэну невольно пришлось последовать за ней. Хотя вид полководца без меча поначалу и удивил офицера, прочитав имя в сопроводительном письме, он как-то понимающе кивнул и велел своим людям пропустить императорского вассала без проверки.

— Ты бы еще в общую очередь влез, — хмыкнула Таката, когда они уже отъехали от ворот на некоторое расстояние. — Хоть изредка пользуйся своими возможностями, они тебе для этого и давались, между прочим.

— Во всем следует знать меру, — попытался возразить Ли.

— Аскетизм для монахов, а с монахами мы не общаемся. Намек ясен?

— Учту на будущее.

— Хороший тайпэн, — похвалила къёкецуки.

А вокруг уже во всю рокотал предпраздничный Сиань. Завоеванный у карабакуру как Акшри, и ставший в древние времена первым поселением имперских колонистов на этих отдаленных рубежах, за прошедшие годы город вырос, по меньшей мере, в десятки раз и значительно раздвинул границы своего материнского государства. В отличие от Ланьчжоу, "оседлавшего" богатый Степной Шлях, Сиань жил за счет мануфактур и продолжительной непосредственной торговли с кочевыми племенами. Производства степной столицы славились выделкой кож, льняным полотном, изделиями из кости и рога. Но главной статьей городских доходов, безусловно, оставались лошади. И конные базары, проводившиеся не реже двух раз в год, собирали в Сиане тысячи гостей, пребывавших порой из самых далеких иноземных краев.

Здесь же сосредоточилась административная и дипломатическая сила Империи, двигавшая ее пространства все дальше на закат и на север. На узких улочках и в тенистых аллеях Сианя кипела торговля и повседневные страсти, а над ними в удобстве чайных и личных кабинетов вели свою бесконечную игру чиновники всех рангов и ведомств, по тем или иным причинам заброшенные так далеко от привычного для них убранства Золотого Дворца и других столичных развлечений.

С ростом города внешнюю крепостную стену переносили трижды, что привело к своеобразной планировке районов, расположенных кругами. В самом центре находился укрепленный каменный гарнизон, дома знати, театры, старейшие чайные дома и ухоженные парки, в которых можно было встретить все деревья, произраставшие в центральных провинциях. Второй круг включал в себя полудюжину рыночных площадок, строго деливших между собой торговые сферы. Здесь были торг Съестного Припаса, Скобяной рынок, Оружейные Ряды, рынок Материи и Платья, квартал Зелий и Дровяной съезд, несмотря на название, облюбованный каменщиками, гончарами, чеканщиками и алхимиками, трудившимися в областях отличных от медицины. Вокруг расцветали богатством кварталы торговых домов, и проще было сказать, какая семья тэккэй не имела здесь своего представительства, чем перечислять всех присутствующих. Закусочные и постоялые дворы, разумеется, соседствовали, с этими местами, также как и дома большинства состоятельных горожан.

Самый знаменитый конный базар Империи расположился у северной стены, благодаря удобным воротам, специально предназначенным для загона табунов прямиком в город. В дни самых бурных торгов, базар разрастался, выплескиваясь в открытое поле, где со временем тоже возвели загоны, крытые навесы и все необходимое. Теперь торговать лошадьми в самом Сиане, считалось привилегией лишь каганов и тэккэй. Кроме базара в третьем городском круге находились жилые дома простонародья, закусочные и чайные "невысокого ранга", многочисленные производственные цеха и, конечно же, не менее знаменитый, чем все остальное, район иноземцев.

Разделенное на обширные жилые кварталы по национальному признаку, это место подкупало гостей странным колоритом каждого отдельного народа и возможностью прикоснуться к чужой культуре, зачастую умышленно сдерживаемой и старательно ассимилируемой в других уголках Империи. Жители каждого квартала старались подчеркнуть свою особенную индивидуальность, но из-за жестких правил, вводимых многими поколениями дзито, им приходилось следовать канонам общего строительства, предполагавших классическую планировку улиц, а также наличие сточных систем, парковых насаждений и пожарных водоемов. Но зато именно Сиань был обязан появлению таких вещей, как манеритская архитектура, тиданьская кухня и хшминские школы стрельбы из лука. Кроме названных этнических групп, в этом месте были отдельные кварталы даксменов, тай-шанов, ракуртов, еще нескольких малых степных народностей и жителей закатных царств, слишком малочисленных, чтобы дробиться на отдельные анклавы, но вполне способные основать один общий.

Именно через этот район и пролегал путь тайпэна и его друзей. Но вместо ярких вывесок и знакомого Ханю общего степного наречья, их встретили черные остовы сгоревших зданий и мрачные патрули стражников, расположившиеся по углам кварталов.

— Что здесь произошло? — окликнул Ли случайного прохожего, оказавшегося, судя по вышитому на одежде гербу, приказчиком купеческого дома Кун Лай.

— Погромы были. Это бывший квартал тиданей, там чуть дальше тоже самое в квартале ракуртов, — объяснил молодой парень. — Убили немногих, большинство местных успели заранее уйти из города или спрятались у родственников в других районах, а здесь развлекались нищие да манеритские нукеры, самые зеленые и наглые.

— А из-за чего все случилось? И куда смотрели власти?

— Известно, куда они все смотрели,— невесело ухмыльнулся купеческий помощник. — Побоялись влезать, у степняков свои какие-то разбирательства, что-то там опять в степи как всегда не поделили, а здесь горячие головы и оторвались в полной мере. А стража больше следила, чтобы пожары, куда еще не перекинулись, а на остальное...

Приказчик как-то безнадежно махнул рукой и зашагал прочь. Только прошедшим мгновением Ли понял, что в чертах его лица присутствовало что-то явно метисное, как и у половины жителей этого города. Они были подданными Империи, но их предки вышли из самых разных народов, и только те, чья кровь была смешанной, могли по-настоящему понять всю боль "свары в собственном доме".

— Похоже, дела несколько осложнились, — Удей с грустью смотрел на обугленные остовы домов, невольно теребя ремень саадака, перехлестывающий грудь степняка.

Ли, молча, кивнул и тронул коня, продолжая путь.

После непродолжительных поисков, Удей быстро выяснил, что искомое посольство поверенного Мукдэна расположилось на одном из лучших городских постоялых дворов, принадлежавшем фамилии Мэнг, самой богатой из местных семей энь-гун-вэй. Высокий частокол, обшитый досками, надежно хранил покой гостей этого места, а на маленьких декоративных башнях, поднимавшихся по углам, развивались знамена с гербами хозяев и знатных гостей. Был среди них и синий стяг с кровавой каймой и золотым иероглифом императорского дипломатического совета. Напротив трактира возвышались монастырские пагоды, а сама местная обитель Юдзин занимала целый городской квартал.

Заглянув в свой кошелек, Ли слегка смущено констатировал, что, похоже, пора отправляться в городскую казну, чтобы получить жалование, накопившееся за то время, которое они провели в пути, выехав из Ушань. Мертвые демоны на этот раз вежливо промолчали, а Удей вызвался сыграть роль посыльного после того, как позаботится о размещении лошадей и узнает все возможное о качестве здешней кухни. Слуги отнесли немногочисленные вещи тайпэна и его спутников в "скромное жилище", по словам управляющего, "почти недостойное императорского вассала", на деле оказавшееся целым этажом отдельно стоящего здания. Зато, единственное условие, выдвинутое Ли, было полностью соблюдено — дворцовое посольство располагалось совсем рядов, полностью занимая соседний дом схожей постройки.

Сменив доспехи и дорожное платье, Ли до позднего вечера просидел в парной, наслаждаясь в одиночестве жаром и отдыхом. Удей все еще ходил где-то в городе, видимо, собирая сплетни и слухи, а къёкецуки на дух не переносили горячий влажный воздух, с куда большей охотой предпочитая ледяную воду, только от одного вида которой у обычных людей начинали стучать зубы. Напарившись вволю, едва не уснув, но все-таки пересилив себя, Хань наскоро перекусил и, облачившись в свой единственный парадный суо, отправился знакомиться с посольством императорского поверенного.

В соседнем доме Ли уже ждали, и как вскоре выяснилось, новость о его приезде еще с утра начала расходиться по городским улицам, сопровождаясь самыми разнообразными подробностями, выдумываемыми каждым очередным пересказчиком буквально на ходу. Делегацию дипломатического совета возглавлял Кара Канг, сухощавый молодой человек, бывший едва ли на несколько лет старше юного тайпэна. Чисто выбритый, подтянутый и энергичный, этот чиновник сразу же произвел на Ли положительное впечатление. Было видно, что Канг знает и любит свое дело, однако легкая тень усталости, отражавшаяся на его лице, не сулила ничего хорошего. То, что переговоры с манеритами идут совсем не так гладко, как хотелось бы, Канг сообщил Ханю с самого начала их разговора.

— Это провал, глубокоуважаемый тайпэн, полный провал. И он случился целиком и полностью исключительно по моей вине, — вздохнул чиновник, делая приглашающий жест в сторону уединенной навесной террасы, где слуги торопливо заканчивали расставлять на столах чайный прибор и угощение. — Вы видели, что случилось в иноземном районе?

Хань коротко кивнул.

— После этого контакт с тиданями практически разорван, а про ракуртов я даже не говорю. А ведь большинство из пострадавших принадлежат к кочевьям императорских вассалов, или даже являются непосредственными подданными Нефритового Трона.

— То, что городские власти не стали их защищать, когда начались погромы, просто возмутительно, — заметил Ли.

— Согласен, но в отличие от вашего мнения, к моему по этим вопросам здесь никто не станет прислушиваться. Мои полномочия ограничены порученной миссией, а дзито Додбу желает в преддверии праздника делать вид, что он контролирует ситуацию, а в городе царят благостный мир и вселенский покой.

— Насколько сильно пострадали тидани?

— Убитых почти не было, слух о готовящихся беспорядках появился еще за несколько дней до трагедии так, что многие просто успели покинуть Сиань. Но хуже другое. После случившегося каганы манеритов почувствовали свою безнаказанность, и говорить теперь с ними стало практически невозможно. Они воспринимают свою присягу Императору как средство достижения поставленной цели — крупномасштабной войны с тиданями. Я уже даже слышал от них о том, что Империи следует побыстрее выдвинуть свои войска, чтобы при помощи манеритских сабель захватить Кемерюк. Весь баланс сил в регионе нарушен, и, боюсь, мы не сможем этого исправить.

— Для решения таких проблем меня сюда и направили. К ультиматуму полководца и непосредственному исполнителю императорской воли каганы могут прислушаться с большим вниманием, чем к вашим увещеваниям, — сказал Ли, стараясь, чтобы его слова не прозвучали для Канга оскорбительно.

— Может быть, однако боюсь, что и здесь все не так просто. Многие из манеритских вождей, как сообщают мне мои люди, уже восприняли ваш приезд как положительный ответ Золотого Дворца на их агрессивную политику в отношении тиданей. Они считают, что вы приехали собирать сведения перед подготовкой к военной компании.

— Тогда, я немного разочарую их.

— Другие, опять же, не забывают заострять внимание на вашем опальном статусе...

Канг не успел договорить, как в комнате у них за спиной раздался чей-то настойчиво протестующий голос, но, несмотря на все попытки неизвестного остановить незваного гостя, перегородка распахнулась и на террасу, грузно шагая, поднялся плечистый кряжистый манерит с длинными усами темно-русого цвета. Его распахнутый бархатный кафтан был подшит изнутри золоченым шелком, замасленные волосы стягивал обруч с крупным рубином, а рукоять сабли в роскошных ножнах была богато инкрустирована. Остальная одежда кочевника пусть и не бросалась в глаза так сильно, но тоже была сшита настоящим мастером, а высокие кавалеристские сапоги больше походили на те, что носили армейские офицеры-кавалеристы и императорские всадники, чем на привычную мягкую обувь степняков.

В холодных карих глазах кочевника нельзя было прочитать эмоций, хотя губы вошедшего складывались в некое подобие дружелюбного оскала. Увидев гостя, Канг явно очень удивился и стал подниматься навстречу, но манерит успел первым обратиться к Ли, чуть согнув спину в полупоклоне, что для гордого степного кагана было, безусловно, высочайшим знаком уважения.