Остерия "Старый конь"

— Начальником городской стражи?

— Он порой обедает в моей остерии.

Статус Мерино мгновенно вырос с «приятный и учтивый господин» до «уважаемый человек», и дверь дома раскрылась на всю ширину проема.

— Конечно, входите, синьор Лик! Может сам Единый и послал вас!

Внутри дом менялы был до неприличия богато обставлен. Как человек, ведущий свое дело (пусть и имея доход не от деятельности остерии), Мерино понимал, что и сам дом и его обстановка не по карману меняле средней руки. К тому же в преступных кругах имя Рантина не мелькало. Менялы часто были связаны со скупкой краденного, но каковы должны быть объемы этого оборота, чтобы объяснить этот дом, обстановку, да еще и экономку? Мерино бы точно знал этого человека.

Синьора Виса усадила гостя в мягкое кресло и предложила вина, окончательно создавая ощущение пребывания в каком-то дворянском доме. Сделав глоток, Мерино, отметив недурной букет и то, что подобное вино он бы продавал в своей остерии минимум по три сюто за бутылку, стал спрашивать, что предшествовало пропаже менялы.

Сквозь словесную шелуху и поминутное поминание Единого экономка рассказала следующее. Около недели назад Рантин вернулся из лавки раньше обычного и был он при этом необычайно возбужден. Настолько, что вскользь упомянул об удаче, которая наконец пришла и к нему (что по мнению Мерино было откровенным хамством, дом этого человека удача не покидала уже давно). Торопливо поев кашу, он сказал, что вернется поздно вечером и вышел из дома, где его уже ждали два господина «весьма мрачного вида, убереги нас Единый от таких людей». Вместе с ними Рантин и ушел. И вернулся действительно очень поздно, пропустив ужин. Вместо него он выпил почти целую бутылку келлиарского вина «я не считаю его деньги, синьор, но пятнадцать сюто за бутылку!», попытался рассказать ей о том, как наконец ему повезло, но в самом начале рассказа заснул «прямо в этом кресле» и захрапел.

На следующий день Рантин не ходил в свою лавку, пробыл дома, мучимый похмельем, поедая квашенную капусту со свеклой и, ни словом не упоминая о том, что вчера желал что-то рассказать. А вечером вновь куда-то ушел «с мрачными господами» и вновь вернулся очень поздно.

— А следующим утром он отправился в лавку, как обычно, и больше не возвращался! Просто как в воздухе растворился! Мне кажется, что он связался с сомнительными людьми и сомнительной сделкой, синьор Лик! Эти мрачные господа на улице, эти его рассказы об удаче! Это как-то связано! — закончила говорить экономка.

Мерино еще несколько минут кивал и говорил, что обязательно поможет найти «бедного синьора Рантина», попутно пытаясь выудить у экономки хоть какие-то приметы визитеров менялы, (почти безуспешно, синьора едва смогла описать только одного из них, да и то — рыжая борода и берет36!) после чего откланялся и покинул дом.

С этим менялой все было ясно. И хотя Мерино не очень любил делать скоропалительные выводы, но тут все выглядело предельно понятно. Меняла Чезаре Рантин с его несуразной тягой к роскоши и подозрительными знакомствами, был платным осведомителем чьей-то разведки. На самом деле ничего удивительного в этом не было, довольно распространенная практика — шпионили все за всеми еще и в Империи, а уж после ее распада, сам Единый велел за соседями приглядывать. Таких осведомителей, как синьор Рантин в Сольфик Хуне было с десяток. Как правило, ничего особенного они своим нанимателям не сообщали, да и что они могли знать, но курочка, как известно, по зернышку клюет. Толковый аналитик, где-нибудь в Речной республике, например, мог из разрозненных сообщений о внезапном выезде из столицы командующего бригатты «Дель Норте»37 барона да Эдресса, и закупке большого количества вяленного мяса и пшена сделать вывод о готовящемся походе Фрейвелинга на Скафил.

Скорее всего, обычной работой Рантина и был сбор такого рода сведений. Платили «шпионам» неплохо, все-таки риск был серьезным, отдельные владетели просто вешали пойманного даже с минимальным набором доказательств, так что на домик с дворянской обстановкой и экономкой ему хватало. А вот приезд эмиссаров разведки (чьей? Скафила?) он воспринял, как удачу и новый уровень доходов. Что могло понадобится эмиссарам от Рантина? Вероятно, сведения о Беппе Три пальца, и, может быть, помощь в устройстве воров, которые приехали в Сольфик Хун. Местные ведь отказывались «работать» корабела. И пропажа незадачливого менялы также объяснялась просто: за ненадобностью от него попросту избавились.

На улице он подозвал к себе мальчишку, показал ему медный рам и сказал, что хочет найти одного человека, менялу, который живет «во-о-н в том доме». И хочет знать, куда он пошел утром четыре дня назад. И видел ли кто-то «мрачных господ», которых раньше на этой улице не видели.

— Найти меня можно в остерии «Старый конь» на Ольховой улице. Спросишь синьора Лика.

— Все узнаем, господин! —мальчишка выслушал поручение Мерино не сводя глаз с монеты, кивнул и стремглав унесся куда-то.

А Мерино, постояв немного, и уже почти решив двигаться домой, неожиданно для себя решил направился в портовый район. Ему вдруг пришло в голову, что живя в городе у моря, он не видел его уже больше месяца. Но исполнить свое намерение ему не удалось, — пройдя всего лишь до конца квартала он был остановлен возгласом:

— Синьор Лик!

Возле открытой двери кареты с баронскими коронами на боках, стоял, опираясь на длинную трость, пожилой мужчина лет пятидесяти, одетый несмотря на теплый день, в темно-зеленое джуббоне38 с меховым воротником, из под которого на груди поблескивала баронская же золотая цепь. Голова мужчины была непокрыта и легкий ветерок слегка шевелил уже начавшую седеть роскошную золотую гриву волос. За которые, не мудрствуя лукаво, он и получил сперва прозвище среди наемников, а затем и родовое имя.

— Синьор Бронзино! — воскликнул Мерино, меняя курс и направляясь к начальнику городской стражи. — Какая встреча! Осмелюсь предположить, вовсе не случайная?

— Я вас искал, синьор. — недавнему капитану наемников, а ныне барону, политесы знати были неведомы. Его красное, обветренное лицо выражало недовольство, и Мерино предполагал, что причиной этого недовольства является он сам.

— Вы взялись помогать коронному сыску в расследовании дела об ограблении Беппе Трехпалого, — проговорил он, когда Мерино поравнялся с его каретой. И не дожидаясь ни отрицания, ни подтверждения этого заявления, продолжил: — Прошу вас в мою карету. Я подвезу вас, а в пути мы сможем поговорить без лишних глаз и ушей.

Лик пожал плечами и сел на оббитую зеленым бархатом скамейку в карете — Бронзино, видимо, всерьез намеревался сделать темно-зеленый цвет своим родовым. Барон уселся против него, тростью постучал по крыше кареты, давая кучеру знак трогаться и сразу взял быка за рога:

— Мне совершенно не нравится, синьор Лик, когда за моей спиной моим же делом занимаются дилетанты! — он поднял руку, видя, что Мерино собрался возразить. — Мне прекрасно известно о вашем прошлом и вашем опыте, но это не одно и то же с тем, что требуется сейчас!

— А что сейчас требуется? — с невинным видом спросил Лик, опуская реплику барона о «не том опыте».

— Деликатность, синьор! Деликатность! Похищены очень важные документы и неверные выводы в расследовании могут привести к войне! А мой патрон, барон да Гора, навязывает мне владельца трактира…

— Остерии, синьор Бронзино.

— … пусть так, остерии. Но человека совершенно несведущего ни в международной обстановке, ни имеющего специальных навыков!

— Так мне нужно было отказать барону да Гора?

Бронзино немного смутился. Он, как и многие, был совершенно не в курсе истинной природы отношений кансильера коронного сыска герцогства и владельца остерии Мерино Лика, полагая, что молодой шеф безопасности просто умело использует подчиненных своего отца.

— Понимаю вас, синьор Лик. Таким людям не отказывают. Конечно. И я вовсе не требую от вас все бросить, нет! Лишь не лезть на рожон, а если узнаете что-нибудь — сразу сообщать мне. Поверьте, полученными вами сведениями куда с большей пользой смогут распорядиться компетентные люди.

Видимо под этим термином господин барон понимал себя.

Мерино вздохнул, разумеется, только в мыслях. Он отчетливо понимал, что может осадить начальника городской стражи, но к чему плодить врагов на ровном месте на подходе к пятому десятку лет? Конечно барон обидится, станет мстить, по мелкому, поскольку по— крупному ему не позволят. А к чему ему палки в колесах расследования, тем более, когда он уже ухватился за ниточку?

— Конечно, господин барон. Если вы считаете, что это пойдет на пользу дела…

— Вне всякого сомнения!

— …я готов докладывать вам, скажем раз в три дня, о том, что мне удалось узнать.

— Отлично! Я был уверен, что настоящие профессионалы сумеют найти общий язык. Так может вы мне сейчас как раз и расскажете о том, что вам удалось узнать?

Начальник стражи хоть и был военной косточкой, но дураком не был вовсе. Всего год назад он командовал кондотой39 наемников на северной границе герцогства, где сумел отразить вторжение скафильских рейдеров и продержаться до подхода регулярных войск. Подвиг командующего оценил лично маркиз Фрейланг, пожаловав храброму кондотьеру баронство (на том же участке границы, где он сражался), а буквально пару месяцев назад назначил начальником стражи столицы. И если для отражения скафильцев одной личной храбрости могло быть достаточно, то для начальника стражи столицы требовалось хоть немного мозгов. И они у Бронзино были. Но вот опыта ему не хватало, иначе бы он не стал строить разговор столь топорно с, пусть и бывшим, но дознавателем, имевшему огромный опыт докладов августейшим особам. А с ними, с особами этими, гораздо важнее уметь докладывать интересующие их факты, нежели объективную картину.

— Практически ничего, синьор Бронзино. — начал излагать экспромт Мерино. — Есть сведения, что работали Беппе Корабела не местные. На это указывает полная прострация пыльников, которые, конечно, не одесную Единого сидят, но и границы своих охотничьих владений прекрасно понимают. Для них бросить вызов правящему дому во Фрейвелинге совершенно не допустимо. Это в Оутембри, в этом рассаднике безбожия и смуты, ворье могло нападать на правительственные учреждения, но, хвала пророкам — не у нас. Я поговорил с людьми и получил полную готовность содействовать поимке мерзавцев.

— Что-то я не увидел горячего желания содействовать правосудию у того отребья, которое мне приказали выпустить из подвалов Дома Порядка. — в сомнении протянул начальник городской стражи.

Мерино усмехнулся и пояснил.

— Так ведь не по «понятиям» это — гончим своих сдавать. Всегда так было, на том весь преступный мир и держится.

— А вам, стало быть, можно?

— А я не гончая. Я, с вашего позволения, медиаторэ, посредник. Именно поэтому меня барон да Гора и привлек, а вовсе не за выдающиеся таланты в деле сыска. — слукавил Мерино.

Бронзино сморщился, словно укусил лимон. Связи Мерино с преступным миром были столь обширны, что начальнику городской стражи было совершенно непонятно, как трактирщик до сих пор гуляет на свободе, а не кормит крыс в замковом подвале.

— Так и в чем же выражается содействия этих ваших людей? — с нескрываемым сарказмом спросил барон.

Мерино ответил очень серьезно, игнорируя издевку в голосе собеседника.

— Они сообщат, если заметят чужих. Это большое подспорье, синьор Бронзино! Вы ведь не можете силами городской стражи прочесать все злачные места этого города?

Выражение лица барона без слов ответило, что, да мол, не могу, но очень хочу именно это сделать.

— Есть еще что-то, в чем вы продвинулись? Что вы, например, делали на Виноградной улице?

— Пока нет. А здесь я был мимоходом, строго говоря я шел в порт, проверить одну зацепку.

— Что-то существенное?

— Пока не представляю, ваша светлость.

Было видно, что барон не очень поверил. О чем не преминул сообщить:

— И все же расскажите, что вам удалось узнать?

Мерино удалось ответить практически без задержки, хотя в голове он успел составить штук пять возможных ответов, четыре из которых он забраковал по причине недостаточной достоверности и убедительности для барона. «Нет ничего лучше смеси из правды и правдоподобного вымысла», говаривал когда-то его начальник, барон Сантьяга да Гора, и Мерино решил последовать его совету.

— Конечно, хотя я и не думаю, что это может вам помочь. По крайней мере в таком, непроверенном, виде. Как я уже говорил, работали корабела не местные. Так вот, один из пыльников, не буду называть его имени, уж простите, вывел меня на некоего посредника, что мог организовать встречу и размещение приезжим бандитом, а также снабдить их необходимой информацией о городе и привычках Беппе. Я собирался навестить этого посредника и поспрашивать его — не он ли помогал ворью обнесшим корабела Три пальца устроится в городе?

— Я еду с вами! — тоном не терпящим возражений проговорил Бронзино.

Мерино решил, что сотрудничества с него на сегодня хватит:

— Об этом и речи быть не может! Со мной никто не будет разговаривать, если увидит в вашей компании!

— Заберем мерзавца в подвал и там он запоет!

— А если это не он? Все, кто зарабатывает услугами посредников, залягут на дно, откуда мы их не выколупаем со всей вашей городской стражей! Я сам с ним переговорю и расскажу вам о результатах!

Было видно, что начальнику стражи не понравилась отповедь Мерино, но спорить он не стал, хватило ума.

— Полагаю, предлагать подвезти вас до портового района, смысла не имеет?

Мерино, выходя из остановившейся кареты, только смущенно улыбнулся, как бы говоря: «Ну вы же все понимаете!»

Retrospectare

2 марта 772 год

Мерино Лик, воспитатель

Поместье Капо.

— …в глаза или за глаза — не имеет значения! — закончил свою гневную тираду Мерино. — Ясно?

— Да, наставник. — стоявшему на вытяжку перед отставным дознавателем мальчишке, было лет двенадцать. Он был худым и загорелым, как бывают худыми и загорелыми все дети мужского пола, большую часть времени проводящие в поисках приключений на то место, которые воспитатели потчуют розгами. Его темные волосы были полны соломы и веток, под одним из живых черных глаз красовался внушительный синяк, и, видимо для симметрии, под другим глазом ярко сверкала свежая царапина. Ростом мальчишка был невысок, едва доставая до локтя рослому Мерино. И вид этот отрок имел до невозможности смиренный.