Главная роль

Максим изловчился, вскочил на ноги. Слушать отрывистые фразы бестиария, вникать, улавливать суть и одновременно отражать удары — была задача из задач.

К собственному удивлению, Максим сумел понять основное. Родом бестиарий был с берегов Рейна. В плен к римлянам попал во время войны, тринадцать лет назад, и вплоть до минувшей зимы жил в Бонне.

— Город в Нижней Германии.

Максиму оставалось сообразить, что Нижняя Германия — одна из римских провинций.

В своем племени бестиарий считался лучшим охотником. В Бонне сражался на арене с дикими зверями. Даже такими, каких прежде не видел. Бестиарий назвал зверя, Максим не понял. Бестиарий нарисовал острием меча на песке. Максим склонился, вглядываясь. Быстро светало, можно было уже различить тонкие линии рисунка.

— Носорог! — воскликнул Максим. — Клянусь Вакхом, носорог!

— Где ты видел этого зверя?

— В зоопарке.

— Где?

— В одном городе... по пути в Рим.

— Через какие города ты проезжал?

— Не помню, — Максим, и в самом деле, не мог вспомнить ни одного древнеитальянского города, кроме Капуи. Но Капуя, если верить Джованьоли, располагалась южнее Рима. Максим же уверял бестиария, Гефеста и Вибия, что прибыл с севера.

— Не помнишь город, но помнишь зверя?

Бестиарий атаковал. Еще неделю назад застал бы Максима врасплох, но ныне актер держался настороже и отскочил.

Бестиарий продолжал рассказ. Он прослыл сильнейшим среди бойцов Бонны. Гордился своим умением, наслаждался рукоплесканиями и криками восторга. Выучил латынь, свыкся с нравами и обычаями римлян. Последней зимой в Бонну прибыл ланиста, владелец крупнейшей в Риме школы гладиаторов. Он объезжал провинции в поисках лучших бойцов и остановил выбор на бестиарии. Хозяин, соблазнившись обещанной суммой, не стал упрямиться.

Максим получил удар в грудь и очутился на траве.

— Ты открылся, — флегматично заметил бестиарий.

Актер молча поднялся.

— Почему открылся? — спросил бестиарий. — Сам не имел рабов?

Вместо ответа Максим проворно напал. Бестиарий, казалось, едва шевельнул рукой. Меч скользнул по мечу, Максим, промахнувшись, не устоял на ногах, вдобавок, выронил оружие. Прежде, чем успел подхватить, бестиарий наступил на меч. Максим изготовился к рукопашной схватке — упустил оружие, быть расплате. Бестиарий поднял меч Максима и отбросил в траву.

— Откуда ты пришел в Рим?

— С севера. С берега моря.

— На севере много племен.

— Русский. Русич, — Максим испытывал заметную неуверенность, сознавая, что историю Древнего Рима знает много лучше истории собственной страны. Потом его осенило: — Мы в родстве со скифами.

— Разве скифы на севере? — хладнокровно осведомился бестиарий.

— Нет, но... — Максим замялся.

— Ты не знаешь языка северных племен. Богов не знаешь.

— Знаю, — Максим поднапрягся, припоминая курс зарубежной литературы. "Ага, песнь о нибелунгах". — Один, Тор, Фрейя...

Бестиарий молчал, и Максим усомнился: "Кажется, это скандинавские боги. В кого же верили древние германцы?" Опять же, из "родных" богов помнился только Перун. "Позорище!"

— Не лги, я больше не спрашиваю, — ответил бестиарий.

Зашел в беседку и вынес настоящие мечи.

— Попробуем?

Максим молча кивнул, не в силах оторвать взгляда от клинка. Бестиарий протянул меч, Максим взял. Холод рукояти словно сообщился его ладони. По телу прошел озноб. Не от волнения: бестиарий был слишком опытен, чтобы нанести увечье противнику или позволить задеть себя. Скорее, это был холодок восторга, усилившийся многократно, едва клинки с легким звоном скрестились. Перед глазами поплыли кадры приключенческих кинофильмов. Какой мальчишка не воображал себя графом Монте-Кристо, или капитаном Бладом, или... Максим — воображал. И сейчас, сжимая рукоять меча, чувствовал, что вновь становится тем мальчишкой. Оклеенную фольгой деревяшку заменяет настоящий клинок. А восторг остается прежним, детским.

Восторга хватило на первые пять минут. Потом было тяжелое, свистящее дыхание, пот, заливающий глаза, и два пореза выше локтя.

После изнурительных упражнений они вернулись в дом. Марцелл принимал клиентов и в ближайшие часы на улицу выходить не собирался, поэтому бестиарий отправился на прогулку вместе с Максимом.

Прежде всего, они зашли за Титом Вибием и Гефестом. Вольноотпущенник за прошедшие недели настолько осмелел, что отваживался не только спускаться по лестнице, но даже удаляться от дома. Возможно, подобная отвага объяснялась преданностью науке. Гефест давно обнаружил, что Максим успешнее осваивает латынь в непринужденной беседе. Правда, устная речь чужеземца все больше обгоняла письменную, но Гефест здраво рассудил: "Найдет, кому писать любовные письма, — наверстает упущенное".

Поэтому Гефест отважно водил чужеземца по городу. Правда, старался укрыться за спиной бестиария, едва вдали показывались преторианцы — солдаты императорской гвардии.

Бестиарий охотно сопровождал учителя с учеником. До сих пор он знал только римские цирки да школу гладиаторов. Ну, запомнил еще дорогу от курии Юлия, где собирались сенаторы, до особняка Марцелла. Теперь, подобно Максиму, он с любопытством глазел по сторонам.

Тит Вибий следовал за ними, пылая желанием показать свой Рим: "Самые лакомые места". В то же время удивлялся, почему город уже не кажется ему, как казался прежде, единым большим кабаком.

Максим удостоверился, что Форумов в Риме было несколько. Они побывали на Форуме Юлия Цезаря — просторном дворе, окруженном крытой двухъярусной колоннадой. В промежутках между колоннами помещались статуи. Конная статуя самого Цезаря возвышалась перед входом в великолепный храм Венеры. Если Максим правильно понял объяснения Гефеста, получалось, что род Цезаря восходит к этой богине.

"Римляне любят происходить от богов", — отметил Максим.

Среди сокровищ храма — картин, камей и прочего — Максима заинтересовала лишь статуя Клеопатры. Перед глазами сразу поплыли кадры из фильма с Элизабет Тейлор. Впервые он увидел этот фильм в двенадцать лет, и с тех пор... Ну, словом, роль Антония в пьесе Шекспира стала заветнейшим мечтанием.

Мраморная Клеопатра была не столь хороша, как Тейлор, хотя чем-то на нее похожа — широкими дугами бровей, огромными глазами. Одно можно было сказать наверняка: это женщина с характером. Максиму почему-то вспомнилась супруга Домициана.

Покинув Форум Цезаря, приятели удостоили своим посещением Форум Августа, затем — Форум Домициана. Правда, он еще только строился. Максим воочию убедился, что с помощью простейших приспособлений можно возводить великолепные здания.

Задумался об архитектуре двадцатого века. "Совершенство техники и несовершенство вкуса. Впрочем, как и в остальных искусствах. Почему?" Максим ломал голову, доискиваясь причины, пока не сообразил: древние художники старались прославить не себя, а богов или великих граждан, потому в своих творениях стремились не просто выделиться (мол, глядите, как я умею: левой рукой за правое ухо), а достичь гармонии.

День перевалил за половину, а потому решено было отобедать и отправиться в термы послушать прославленного оратора Фабия. (Смесь бани с лекционным залом и библиотекой несколько озадачивала Максима). Гефеста занимало, сумеет ли ученик, изъяснявшийся короткими фразами, понять замысловатые обороты, уловить хотя бы общий смысл речи.

Бестиарий объяснил, что прежде должен зайти домой, — вдруг сенатор Марцелл решит прогуляться?

— Обязан сопровождать.

Они условились, что подождут бестиария в ближайшей таверне. Если он не сможет вернуться, пришлет кого-нибудь из рабов предупредить.

Войдя в таверну, они заказали нехитрое угощение в виде лигурийского вина и маринованных оливок. У Максима кубок был безжалостно отнят:

— Прежде повтори, что видел во время прогулки.

Гефест с Вибием подкреплялись оливками, запивая их вином, разбавленным водой. Вибий полагал, что Гефест льет воду чересчур щедро, но вольноотпущенник держался стойко: великому оратору следует внимать на трезвую голову.

Максим, едва ворочая пересохшим языком, твердил:

— Форум Октавиана Августа. Статуи великих полководцев.

— Кого именно? — настаивал неумолимый Гефест.

Максим помнил лишь одного, да и то потому, что читал "Войну с Ганнибалом".

— Сципиона Африканского, победителя Карфагена.

Рассказ был окончен, кувшин с вином показывал дно, а бестиарий все не возвращался. Гефест забеспокоился:

— Нельзя больше ждать! Пропустим речь Фабия!

Он даже в лице переменился, вообразив подобное несчастье.

— Идите, — сказал Максим. — Особняк Марцелла рядом. Узнаю, что с бестиарием. Догоню.

Гефест расстроился и разгневался.

— Кто должен учиться у великого оратора? Я?

— Догоню, успею, — упорствовал Максим.

Гефест поднялся и молча направился к дверям. Пренебрежение к себе он бы мог снести, но к великому Фабию?! Вибий, пожав плечами — охота бегать в такую жару, беги — отправился за Гефестом.

Максим рысью припустил к дому сенатора Марцелла. Влетел в атрий, мельком отметив, что привратника на обычном месте нет.

В атрии толпилась вся многочисленная прислуга Марцелла. Были здесь кухонные рабы, и рабы, обязанные ходить за покупками, и банщики, и смотрители гардероба, и парикмахеры, и... Все говорили разом, а заметив Максима — замолчали. На Максима смотрели глаза — застывшие, широко распахнутые, изумленные, испуганные, негодующие. Миг — и рабы серыми тенями ускользнули прочь. Скрылись в коридорах, в кладовых, убежали в сад.

Задержался один бестиарий. Стоял, прислонившись спиной к колонне: громадный; не то, чтобы хмурый — какой-то потерянный. Взирал на Максима с заметным облегчением. Нет, больше: с неприкрытой радостью.

— Вот он.

Максим не сразу понял, что бестиарий обращается не к нему.

— Зачем сказала: "Он не придет?"

Только теперь Максим увидел Сервию. Она сидела в углу, на табурете; сидела так, словно провела в этой позе много лет и давно окаменела.

При словах бестиария Сервия повернула голову, посмотрела на Максима. И встала. Максиму сделалось не по себе. Словно сошла с пьедестала одна из статуй.

Сервия приблизилась и спросила тусклым, глухим голосом:

— Зачем ты пришел? Что тебе нужно? Что тебе еще нужно?

Максим поглядел на бестиария, бестиарий — на Максима.

— Не понимаю, — сказал Максим.

Слово "нужно" он угадал, хотя прежде пользовался лишь синонимом "надо". Но по-прежнему не мог взять в толк, о чем говорит Сервия.

— Не понимаешь?! — она точно огнем полыхнула, мгновенно придя в ярость. — Доносчик!

Бестиарий издал полувздох — полустон изумления.

Максим понял.

— Марцелла...

Хотел сказать "схватили", "арестовали", но не знал ни одного из этих слов.

— Когда?

Почувствовал: спрашивает что-то не то. Ясно, беда стряслась утром, после их ухода. Так ли важно: час или два назад?

— За что?

— Спрашиваешь?! Ты спрашиваешь?!

Максим внезапно отстранил ее и вошел в кабинет сенатора. Вскрикнув от подобной дерзости, Сервия метнулась за ним. Бестиарий как привязанный двинулся следом.

Максим стоял посреди кабинета, не сознавая, зачем пришел сюда. Вряд ли расчитывал укрыться от глаз Сервии. Смотрел на мраморный стол, на стул с высокой спинкой.

Совсем недавно за этим столом сидел сенатор, вертел в руках светильник, слушал. А он, Максим, расположившись напротив, пытался предостеречь Марцелла.

Сенатор совершил какую-нибудь ошибку? Или пал жертвой мнительности императора?

Не об этом сейчас надо думать! Что делать? Как помочь Марцеллу?

Максим вновь огляделся по сторонам. Кабинет? Зачем ноги принесли его в кабинет?

Сервия шагнула вперед, торопясь укрыть что-то от его взгляда, но только показала Максиму тяжелый бронзовый ларец.

"Вот оно!" Максим сообразил, для чего ворвался в комнату. Мало спасти Марцелла, надо оберечь других людей. Никто не поверит, что заговорщик был один. Под подозрением окажутся все, с кем Марцелл был близок. Немедленно уничтожить письма друзей и родных.

— Письма! — сказал Максим.

Сервия вскрикнула вторично. Максим чувствовал: на крик вот-вот сбегутся слуги, набросятся на него, а письма так и останутся в ларце, попадут в руки Домициана. От волнения актер никак не мог вспомнить слова "сжечь", "разорвать". Воскликнул:

— Огонь! Письма в огонь.

Сервия поняла. Была ли удивлена советом того, кого считала причиной несчастья, Максим не знал. На Сервию не смотрел. Не мог смотреть. При взгляде на нее актера покидало всякое мужество. Сразу чувствовал: несчастье непоправимо, Марцелла не спасти.

Нет. Надо бороться до конца. Спокойно обдумать все.

Максим вышел во двор. Рядом оказался бестиарий, положил руку на плечо.

— Забудь ее слова. Ты не виноват.

— Виноват.

Максим сразу увидел, что говорить этого не следовало. Бестиарий понял неправильно. Спасаясь от удара, Максим отпрыгнул на клумбу с астрами.

Бестиарий за ним не погнался. Смотрел с нескрываемой гадливостью.

Актер стиснул зубы. "По-русски я бы тебе объяснил"... Изощряться в красноречии на латыни он не мог, от тревоги и гнева позабыл и те немногие слова, какие знал. К желанию спасти Марцелла примешивалось страстное желание оправдаться.

Максим злобно постучал себя кулаком по голове и указал на бестиария. Как ни странно, боец довольно хмыкнул, словно лучшего объяснения и не требовалось.

Максим лихорадочно пытался сообразить, кто может спасти Марцелла. Сенат? Сенат выступит против Домициана? "Когда это большинство в парламенте шло против президента?" Кто выше императора? Одни боги. Римляне чтут богов... Чтут богов!

Стремительно развернувшись, Максим кинулся в дом. Позади топал бестиарий. Сервия сидела на корточках возле жаровни, торопливо разворачивала свитки, пробегала глазами, бросала в огонь. Увидев Максима, вытянула руки над жаровней, точно испугавшись, что он станет ворошить пепел.

— Virgines Vestales! (Девы Весты) — выпалил он.

Мгновение она смотрела непонимающе. Затем поднялась. Ворох свитков из ее рук посыпался на пол. В следующую секунду Сервия, сбив жаровню, так что горящие угли рассыпались по всему полу, кинулась к дверям. Ударилась о Максима, преградившего ей дорогу. Отскочила. Взглянула исподлобья: настороженно, почти затравленно. Максим дорого бы дал, чтобы никогда больше не встречать подобного взгляда.

— Нельзя, — сказал он. — Не ты...

"Как же ей втолковать?! Погубит и Марцелла, и весталку, и себя!"

— Напиши. Отдай.

Сервия нетерпеливым жестом повелела ему уйти с дороги. Максим не уступал.

— Напиши.

На плечи его легли две руки. Максим обернулся. Привратник. Управитель. Слуги молча отпихнули его к стене, и Сервия проскочила в атрий.

— Не делай! — крикнул Максим ей вслед.

Сервия сдернула покрывало с прислужницы, только что вошедшей в дом, и выбежала на улицу. Привратник и управитель держали Максима еще несколько минут, потом толкнули так, что он с размаху ударился о стену. В голове загудело. Максим кинулся следом за Сервией. Дорогу к дверям преграждали все рабы Марцелла; расступаться они не собирались. Максим повернул назад. Слуги — за ним. По кабинету дикими прыжками скакал бестиарий, затаптывая горящие угли. Отвлекся, схватил за шиворот самых ретивых преследователей. Воспользовавшись этим, Максим вихрем промчался через двор, выскочил в сад, вскарабкался на крышу беседки, оттуда перемахнул на стену и спрыгнул вниз, в переулок.