У меня аллергия на оборотней

  Боец перестал поить женщину, поднялся, а стакан поставил на стол.Разворачиваясь, он автоматом задел шнурок кулона, и тот красиво улетел под диван.

  У Аленки потемнело в глазах. Кулончик ей никто достать не разрешит — решат, что за оружием полезла, и пристрелят. Осталась без зашиты. Ну да ладно. Главное не забыть, что он там, и, когда все закончится, вытащить его оттуда.

  Внезапно девушка почувствовала такую дикую усталость, что чуть не упала. Она дрожащим голосом попросила разрешения сесть на диван, и ей разрешили. Она без сил опустилась на диван, и только сейчас увидела, что все её красивое вечернее платье заляпано в крови. Так же, как и руки. Её начало потряхивать, и слезы потекли из глаз ручьем, она даже ничего не успела ни сказать, ни сделать. Она даже не всхлипывала. Просто сидела, как безжизненная кукла, и только из глаз текли слезы. В полной тишине.

 — Откат пошел. — Спокойно, почти равнодушно произнес командир. — Дай ей воды.

  Тот же боец, что поил Глафиру, подошел, взял тот же стакан со стола, и не подал ей в руки, а стал поить из своих рук, придерживая голову. У Аленки не хватило сил оттолкнуть его, да даже стакан поднять она не смогла бы в тот момент. Видимо, боец это понял, или знал, как идут откаты, и спокойно поил ее. Она выхлебала всю воду, что была в стакане, и только тогда слезы немного утихли, и девушка прошептала "Спасибо". Боец кивнул, взял стакан и ушел с ним на кухню.

  Аленка хотела спросить, чего все ждут, и в этот момент раздался шум в прихожей.

  Глава 15. Скорая помощь.

 — Ну что столпились? — усталый женский голос задавал вопрос кому-то стоящему в коридоре. — Где раненые?

  Командир вдруг скомандовал:

 — Отделение, на выход! — и все бойцы исчезли из комнаты, а их место стали занимать люди в белых халатах.

  Только один "шкаф на ножках" остался в комнате, хотя и потеснился к стене, освободив врачам место для маневра.

  Врач, женщина лет 45, увидев лежащую на полу Глафиру, развила бурную деятельность, командуя что-то медсестре, а та споро защелкала замками ящика с лекарствами, и стала набирать лекарства в шприцы.

  Аленка снова будто выпала из ситуации, слыша окружающих как сквозь слой толстой ваты и видя их какими-то смазанными тенями.

  Вдруг она заметила на командире спецназовцев странный рисунок, которого раньше не заметила, да и быть его там не могло — медвежонок. Тот спал, свернувшись комочком, и уткнув нос в передние лапы. Аленка моргнула несколько раз, не веря своим глазам — медвежонок никуда не делся, наоборот, стал четче, хотя фигура спецназовца, да и всех остальных, виделась размытой. Это не было рисунком на одежде — нет. Это было словно голограмма то ли поверх тела бойца, то ли внутри него. Как если бы на человека надели надутый воздушный шар как жилетку, человек двигался с ним, а рисунок был бы нанесен на оболочку этого шара. Только рисунок медвежонка находился на одном и том же месте — в районе живота бойца. И тут медвежонок открыл глаза и сладко зевнул. Аленка раскрыла глаза пошире — видение с медвежонком исчезло. Она встревоженно разглядывала бойца — бронежилет как бронежилет. Она попыталась снова поймать то состояние — расслабилась, осела поглубже на диван, даже глаза сощурила — ага! Медвежонок снова проявился. Он уже сидел и с интересом ее разглядывал. Бурый медвежонок, еще совсем маленький. А тот радостно закивал ей головой. Аленка от изумления опять широко распахнула глаза и видение исчезло. "Допереживалась до глюков" — решила девушка. А боец оказался стоящим совсем рядом с ней. Он наклонился, и отработанным движение снял с Аленкиных рук наручники. Аленка благодарно ему улыбнулась. И тут прозвучал вопрос врача:

 — Кто оказывал первую помощь? Как смогли остановить артериальное кровотечение? Судя по количеству крови, оно было неслабенькое, а теперь вроде как и нет его совсем. Не понимаю. — и уже медсестре: — Пусть Егорыч понимается с носилками, потащим на выход.

  Аленка беспомощно хлопала глазами, не зная, что сказать. Правду? Так ведь не поверят. А что соврать — она не знала.

  И тут раздался голос командира омоновцев:

 — Когда я вошел в помещение, девушка сидела и большим пальцем пережимала рану. Да вот не сообразил, чем она занимается, уложил на пол и наручники надел. Только сейчас понял, что она делала, а тогда думал — убивает.

  Врачиха проворчала:

 — Вечно вы, мужики, вначале уложите девушку, а потом думаете, что наделали. А вам, девушка, отдельный респект! Всё правильно сделали! Если бы не ваши действия, она до нашего приезда не дожила бы. А вы так ловко прижали, видимо, что рана схватилась. Теперь опасности для жизни нет, в больничке физраствор покапаем для восстановления, и можете вашу тетю через недельку забирать, будет как новенькая. Кстати, откуда знаете, что нужно делать в таких случаях?

  Аленка пискнула:

 — У меня бабушка фельдшер. Я ей позвонила, она и сказала, что делать нужно.

  Врачиха совсем возрадовалась:

 — Во! Побольше бы таких бабушек и внучек! Нам бы тогда и работы было в разы меньше, сами бы на местах справлялись!

  В это время в дверях возник дядечка с носилками, Глафиру аккуратно погрузили на носилки, и вынесли из квартиры.

  Аленка рванула вслед за ней, но командир мягко притормозил:

 — Стой! С тобой не закончили. Сейчас следаки приедут, показания возьмут, тогда и будешь свободна. Я наручи снял, но дальше отпустить не могу. И так уже инструкцию нарушил.

  Аленка прошептала "Спасибо" и снова уселась на диван. Она задумалась, зачем он сказал, что видел, как она зажимала рану пальцем, но сильно углубиться в раздумья ей не дали. Пришли полицейские.

  Глава 16. Задержание.

  В комнату вошли несколько человек: один представился как следователь Попов, второй как оперуполномоченный Петров, были еще судмедэксперт — женщина с чемоданчиком и кинолог с собакой.

  Следователь, увидев омоновца, скривился, но произнес вроде бы дружелюбно:

 — Что, Медведев, тоже вызвали?

 — Аха, Попов, и мы побыстрее вас приехали. Уже и потерпевшую забрали. А вы всё никак не торопитесь.

 — Ну приехали же! Так, давай, не топчи улики, можешь быть свободен. Хотя вижу — вы уже тут всё что могли затоптали. Вот как работать?

  Омоновец оглянулся на Аленку, ей показалось, он ей подмигнул. А медвежонок его так точно лапой махнул. "И тебе пока, мой первый глюк" — мысленно попрощалась с ним Аленка.

  Собака, увидев Аленку, сразу начала жалобно скулить. А потом попыталась лечь у нее в ногах. Но, так как хозяин ее держал на поводке, то ничего у бедняги не получилось, а кинолог возмущенно шипел:

 — Рекс, образина такая, ты как себя ведешь? Ну-ка к ноге, пока работать не начали.

  Аленка задумчиво выдала:

 — Он не Рекс, он Ральф. Ему это имя больше нравится.

  Все в комнате замолкли, ошарашенно посмотрели на Аленку, на пса, а тот сел около хозяина, открыл пасть, как будто улыбнулся, и тихонько тявкнул, словно согласился. Да еще и лапу попытался к девушке протянуть. Но получилось только махнуть в ее сторону — хозяин его опять за поводок дернул, и нервно спросил:

 — Что искать? Давайте я отработаю, да пойду отсюда, а Ральф, тьфу, Рекс в неадеквате что-то.

  Ральф-Рекс поднял на хозяина морду, посмотрел укоризненно, типа, хозяин, зря наговариваешь, нормальный я.

  Следователь Попов сказал кому-то в коридоре:

 — Пригласите понятых, будем делать досмотр.

  Буквально тут же в коридоре раздался старушечий говорок:

 — Это я ОМОН вызвала. А то что такое — квартира столько лет пустая, и тут слышу — женский крик, а потом стон. Ну не иначе, убили кого! Вот и вызвала ОМОН. Правильно ведь сделала? А кого убили? Труп уже увезли? Не Глафиру случаем? Она тут приходила изредка, за квартирой следила. Не знаете?

  Ей кто-то тихим успокаивающим голосом твердил:

 — Гражданочка, помолчите, не мешайте опергруппе работать. Не стройте домыслов, а лучше внимательно следите, что происходит, потом вам придется протокол подписывать.

  Но бабулька не унималась:

 — Ну как же успокойтесь? У нас тут на площадке убивают, а вы мне — успокойтесь?

  Шевеление в дверях, и в комнату пробилась с боем бабулька лет 70, посмотрела на Аленку, и выдала:

 — Любаша? Как же это ты? Ты же того, убитая?

  Все, находящиеся в комнате, в очередной раз ошалело посмотрели на Аленку, та, в свою очередь, так же ошарашенно, — на бабку.

 -Я не Любаша. Я Алёна.

  Бабуська с облегчение выдохнула:

 — А! Так ты Любашина дочка? Ну прям вылитая! А что, кто помер-то?

  Аленка растерянно брякнула:

 — Никто не помер, Глафиру ранили.

  И тут вмешался следователь:

 — Так, гражданочки, мешаете следствию! Всем молчать кроме тех, кому задаются вопросы. Это понятно? — и он с угрозой посмотрел на бабку.

  Та сделала вид, что стушевалась, и уползла в уголок, впрочем, продолжая громким шепотом комментировать каждое действие следственной группы.

  Кинолог спросил у Аленки, есть ли в квартире вещи нападавшего, и она кивнув, показала на кол.

  Пес, понюхав улику, заскулил, заметался, в глазах был просто ужас первобытный, но потом всё-таки ткнул носом в балконную дверь.

  Следователь и оперуполномоченный вышли на балкон, внимательно осмотрели, но в темноте августовской ночи разглядеть ничего особо не удалось.

  Зайдя обратно в комнату, следователь с сарказмом спросил, обращаясь к Аленке:

 — Вы хотите сказать, что нападавший ушел через балкон? Точно не через входную дверь?

  Аленка молча кивнула. Усталость, голод и стресс не могли не сказаться. Говорить сил не было. Она всё больше впадала в какое-то странное оцепенение, из которого выныривала только, слыша вопросы, относящиеся к ней. И то, чтобы понять их, она должна была максимально сосредоточиться. Поэтому она старалась максимально беречь силы, и говорить и двигаться как можно меньше.

 — Но тут пятый этаж! Снизу все балконы застеклены — соскользнул бы или разбил стекла, следы бы остались А чтобы уйти на крышу — это надо нечеловеческую силу и ловкость иметь. Если только улетел он. Что-то вы темните, девушка!

 — "Он улетел, но обещал вернуться" — донесся из угла старушечий шепот, безупречно скопировав интонацию фрекен Бок из мультика "Малыш и Карлсон"

  Следователь хмыкнул, и пошел от балкона по комнате, а Аленка хотела сказать, что да, сила и ловкость у нападавшего действительно не человеческая, а оборотническая! Но загрустила, поняв, что её слова сочтут нелепостью.

 — А кровь на вас откуда? — спросил следователь, резко останавливаясь как раз напротив нее. Видимо, хотел застать врасплох своим вопросом. Даже попытался изобразить пронзительный взгляд, но Аленка так устала, что сидела с закрытыми глазами, и поэтому "раскалывающий" взгляд следака попросту пропустила.

  Она с трудом пробормотала:

 — Оказывала первую помощь пострадавшей. У нее было артериальное кровотечение. Кровь останавливала, вот и перепачкалась.

  Следователь задумчиво кивнул, и выдал:

 — А также могли испачкаться при нападении на потерпевшую.

  Аленка на мгновение вышла из своего оцепенения:

 — Но она моя тетя! Я в ее квартире живу! Зачем мне на нее нападать?

  И снова из угла донесся ехидный голос въедливой бабки:

 — Ну да, ну да. "Хорошие были люди, да квартирный вопрос всех испортил".

  Следователь обернулся на бабку, и отдал команду:

 — Так, эксперт работает — пальчики собирает, кинолога отпускаем, а девушку задержим до того момента, пока потерпевшая в себя не придет, и не подтвердит её слова. А то мы её сейчас оставим в квартире, а она сбежит. А потом тетка придет в себя и скажет: "Так ведь племянница напала", и будет у нас с вами геморрой на ровном месте. А так — на 48 часов можем задержать, по подозрению. Мотив есть, сама вся в крови — куда уж подозрительнее.

  Аленка только ахнула. И она еще думала, когда откачивала Глафиру, что хуже быть не может? Не надо было так пессимистично настраиваться — оказывается, запросто может. А если еще и нападение на Дамира всплывет — точно, мало ей не покажется.

  В комнату вошли двое в форме полицейских и подняли за локотки Аленку с дивана. Один даже достал наручники, но посмотрев на измученный вид девушки, махнул рукой: "Не сбежит в таком состоянии. До обезьянника бы сама дошла"

  Бабка в углу завозмущалась уже в голос:

 — Эй, служивые, девку куда потащили? А ну поставьте! Не видите что ли сами, что она на такое зверство не способна?

  Аленка только хмыкнула — всем же ясно, что именно бабкины реплики навели следователей на идею, что Аленка виновна в нападении. Она же им сама мотив озвучила. А теперь-то что возмущается? Доброта липовая. И только когда услыхала: "Ой, на меня же Глафира за это порчу наведет, а если Елена старшая объявится, так и вообще со свету сживут!" — девушка сообразила, что бабка испугалась репрессий со стороны её старших родственниц.

  Аленка сама не понимает, что на нее нашло, но проходя мимо этой злобной пакости, она выдала, глядя ей прямо в глаза:

 — Тебе и меня хватит. Прекрати болтать, хватит, наговорилась уже. Иди с Богом, и живи отныне в Боге.— после чего совсем обессиленно обвисла между двумя своими конвоирами. Один, постарше, выйдя из квартиры, вздохнул, и подхватил ее на руки. Второй ни слова на это самоуправство не сказал, только прикрыл широкой спиной от идущих следом следователя с оперуполномоченным.

  Её засунули на заднее сидение полицейского автомобиля, по бокам уселись оба конвоира. На переднее пассажирское сидение шлепнулся следователь, и отрывисто скомандовал:

 — В отделение.

  Аленка была, наверное, в полуобмороке, или в полусне, потому что дорога до отделения ей не запомнилась совершенно, и только когда её вытащили из машины, она поняла, что до отделения уже добрались. Там её отвели в камеру напротив дежурного, велев дожидаться оформления в изолятор.

 — Какой изолятор? — встрепенулась девушка. — Меня в больницу оформляют?

  Дежурный заржал и ответил:

 — Изолятор временно заключения! Раньше его КПЗ называли, так все знали. Еще кутузкой называют, или обезьянником. В чем провинилась-то, болезная?

 — Первую помощь оказала. — нехотя буркнула Аленка.

 — Да ладно? — удивился дежурный. — За оказание первой помощи медаль должны дать, а не в кутузку сажать.

 — Сама до сих пор в шоке. — пожала плечами Аленка. — Только ваш следователь Попов решил, что я тетку убивала, а не спасала, поэтому вся в крови.

  Дежурный хмыкнул недоверчиво, но больше ничего не сказал. А девушка, воспользовавшись тем, что никого больше за решеткой не было, улеглась на жесткую лавку, поджав ноги и обняв себя руками. Вдруг, почувствовав, что ее оставили в покое на какое-то время, Аленка ощутила, что очень замерзла, и хочет одновременно пить и в туалет. Ну просто жутко захотелось! Она не знала, как попросить об этом дежурного. Можно ли это сделать? И как? Орать на весь коридор? Она решила потерпеть еще немножко, а потом, когда будет уже критичный выбор — совесть или мочевой пузырь, она позовет дежурного. Ну или раньше ее оформлять начнут, тогда и попросится.