Рок-тайм или Патлатая трагедия

Властитель дум поколения, — Андрюша Макаревич со товарищи, — решил порадовать дедовских парней своим концертом. Местные хлопцы боялись поверить своему счастью, — и не зря! Хоть концерт и должен был состояться в Дедовске, однако билеты распространялись по линии МГК ВЛКСМ. Понятно, что львиная доля из более чем полутысячи билетов осела в недрах московских ВУЗов. Поэтому в самый, без преувеличения, значительный в истории Дедовска день раздосадованные дедовские парни с ненавистью наблюдали за тем, как подъезжающие электрички выплевывали волну за волной толпу счастливых москвичей. Можно было, конечно, утешаться философскими сентенциями типа "вечная история — на всех не хватает!" или "книга — праздник, который всегда с тобой!", но что это за русский человек, который хоть раз в жизни не попытался восстановить справедливость! С концертом, конечно, дедовцы пролетели, но зато получить моральную компенсацию никогда не поздно!

Для борьбы с превосходящими силами московских оккупантов дедовцы избрали традиционную тактику партизанской войны. Они создали оперативную группу из полусотни самых крепких парней и перекрыли дозорами все дальние и ближние подступы к вокзалу. А дальше все оказалось предельно просто.

После концерта москвичи расходились небольшими группами по десять-пятнадцать человек. Дозор, завидев очередную группу, вызывал ударную группировку, которая быстро окружала, рассекала и уничтожала силы противника. Внезапность делала свое дело — ошеломленные неожиданным организованным нападением, москвичи пытались прорваться к вокзалу или просто спастись бегством. Однако пройти на вокзал целым и невредимым из полутысячи москвичей не удалось никому!

Лишь человек двадцать, ведомые студентом МАИ — нахабинским уроженцем, сумели окольными путями выбраться из Дедовска и уехать в Москву через Нахабино.

Понятное дело, наслушавшись подобных историй, как-то не очень хочется выбираться на концерт за пределы Кольцевой дороги, — если ты, конечно, не десантник-спецназовец!

Однако Леху огорчать не хотелось и я принялся названивать приятелям. Первому я, конечно, позвонил Феде, — его широкая спина всегда внушала мне светлое чувство оптимизма в самых рискованных мероприятиях. Федя высказал живейший энтузиазм в деле приобщения к современной культуре и я, вполне обнадеженный, за какой-нибудь час сколотил крепкую компанию из двенадцати человек.

На следующий вечер мы, следуя лехиным инструкциям, добрались до ДК.

Что радовало, находился он недалеко от Кольцевой автодороги — это вам не Дедовск! Выйдя из автобуса, мы слились с группами таких же, как и мы поклонников рок-музыки, перешли по виадуку Кольцевую, поднялись в гору и нашему взору открылось длинное приземистое здание, напоминающее нечто среднее между свинофермой и купеческим лабазом, — это и была цель нашего путешествия.

На входе стояли дружинники с красными повязками на рукавах и отбирали входные билеты. Мы вошли в ДК и я отправился первым делом искать туалет. В процессе поисков я забрел к запасному выходу и увидел там внушающую тревогу картину — дружинник передавал отобранные на входе билеты каким-то парням. До меня вдруг дошло, что при такой системе многократной реализации билетов вполне можно остаться без места и я резво побежал в зал.

Зал уже был забит под завязку. Я поискал глазами своих, но их нигде не было видно. Я протолкался в конец зала и в последнем ряду обнаружил незанятое место. С огромным облегчением я плюхнулся на ободранное сиденье и стал ждать начала.

Прямо за моей спиной стоял теннисный стол, на котором расположилась веселая компания, состоявшая из четырех парней и ящика портвейна. Они времени зря явно не теряли — у меня под ногами перекатывалась пустая бутылка из-под портвейна, парни цвели ядреным румянцем и бодро орали: "давай, начинай!". Я оглядел зал: да — дружинники поработали на славу в деле двойной реализации! Народ уже сидел и стоял в проходах — плюнуть негде. Невероятно, но факт — работала вентиляция! Да, пожалуй и правда — пора бы начать.

По обычаю тех идейных времен основной частью программы, как правило, был концерт никому не известного артиста филармонии, а самодеятельные рок-группы, ради которых и шел народ, являлись вроде как довеском и даже не упоминались в афишах. Слава Богу, артистам филармонии не приходило в голову приезжать на выступление — видимо, они скромно ограничивались получением гонорара.

Вот и сейчас, на сцену вышел какой-то тип и объявил, что артист филармонии такой-то задерживается и предлагает первой частью программы прослушать выступление группы "Минное поле". Из зала грубо поправили:

— Какое еще "минное"! "Медное поле"! В бумажку загляни, козел!

Тип обиделся и строгим голосом предупредил насчет распития и курения в зале. Тот же голос под дружный одобрительный смех ответил:

— Какие еще "распитие" и "курение"! Ты что, не видишь — тут же одни баптисты!

Все формальности были соблюдены и тип ретировался. Свет в зале погасили и наступила кромешная тьма. Леха предупреждал, что их группа выступает с пироэффектами и я с опасением ждал какого-нибудь взрыва. Оставалось лишь надеяться, что для организации пироэффектов Леха пригласил не Петарду, — в противном случае нам отсюда живыми не уйти!

Задник сцены окрасился в темно-синий цвет, создавая впечатление рассвета, и на сцене под тихую органную музыку появилось смутно сияющее привидение. Зал ободряюще засвистел и зааплодировал. В это время какой-то придурок открыл дверь в коридор и на сцену упал параллелепипед света. Привидение остановилось и недовольно сказало Лехиным голосом:

— Эй, ты там, — дверь закрой! Здесь все-таки концерт, а не пивная!

Обращение возымело действие и дверь немедленно закрылась. Органная музыка с фуги Баха перешла на бешеные аккорды Джона Лорда, задник сцены засветился оранжевым, обрушились ослепительные импульсы стробоскопа и Леха залился интенсивным шлягером в духе своего кумира Дэвида Байрона. В целом действо выглядело неплохо, особенно в конце песни, когда взорвались петарды, а со сцены волнами начал сползать дым.

Появление дыма все почему-то восприняли как разрешение курить и в зале затлели красные огоньки сигарет. Ребята на теннисном столе уже до ушей залились портвейном и принялись лихо отплясывать под ударные ритмы хард-рока. В середине концерта стол обвалился и ребята угомонились, — я даже подумал, что их придавило насмерть обломками стола, но когда под мои ноги начала натекать лужа портвейна, я понял причину их трагического молчания.

Потом в соседнем ряду принялись буянить девицы лет шестнадцати. Они начали орать: "Кончай херню пороть! Диско хотим!" — оказывается, какой-то негодяй гнусно обманул девушек, сказав им при продаже билетов, что "Медное поле" — это вроде "Boney M". Расстроенных девиц вывели дружинники.

Концерт завершился убойным хитом "Я болею за Спартак!", который вызвал бурю восторга как у спартаковских фанатов, так и у всех остальных. Народ вскакивал на сиденья, к потолку летели горящие окурки, — один даже упал мне в капюшон куртки, но я, к счастью, это вовремя заметил.

Честно говоря, зря они спели насчет "Спартака"! Но об этом — потом.

После концерта я устремился на поиски туалета. Минут через пятнадцать, после тщетных усилий я укрепился в подозрении, что строители данного очага культуры сочли туалет архитектурным излишеством и поэтому с чистой совестью отправил нужду за углом, — по примеру других страстотерпцев.

Между тем, основная масса меломанов уже двинулась по дороге к виадуку. Решив, что мои приятели тоже находились среди них, я направился следом. На виадуке я заметил какое-то странное броуновское движение, и только подойдя ближе я понял, что там идет крутая "мочиловка", причем кто кого месит и за что — не понятно!

Я остановился, не зная, что предпринять. Виадук обойти — кучу времени потеряешь, да и переться наугад по кустам в темноте — удовольствие ниже среднего! С другой стороны, пытаться пройти через гущу дерущихся, — все равно, что бежать под дождем, пытаясь увернуться от капель!

Мои гамлетовские размышления прервали трое парней, внезапно появившиеся передо мной. Один из них, не говоря худого слова, подпрыгнул и в броске, достойном Брюса Ли, попытался заехать мне ногой в челюсть. Я успел увернуться и парень полетел на асфальт. Тогда остальные с довольным криком "ах, сволочь! Наших бить!" набросились на меня. Я успел встретить одного ударом в глаз, затем получил удар в пах, потом — в спину и упал. Они еще немного попинали меня ногами, а потом им кто-то свистнул и они переместились в другое место театра боевых действий.

Я встал и через кусты продрался к Кольцевой, где с трудом умудрился перебежать дорогу перед непрерывным потоком машин. Наконец, я добрался до автобусной остановки, где встретил своих. Они, в основном, добрались благополучно — лишь случайно отставшим Ленчику Капустину и Ромке Дмитриенко тоже досталось: Ленчику расквасили губу и сломали зуб, а Ромке разбили в кровь голову. Феди почему-то не было видно.

Приехав домой, я поужинал и позвонил Феде. Федя уже был дома и не в лучшем настроении. На вопрос "как добрался?" он ответил отборными ругательствами минут на пять. Когда он, наконец, сделал паузу для вдоха, я спросил:

— А что за товарищи месиловку устроили?

— Да фанаты футбольные! — раздраженно ответил Федя и грубо выразился в адрес коллективной матери всех футбол-фанов. — Они, наверное, решили, что на концерт собрались одни спартаковские фанаты, — все из-за этой дурацкой лехиной песни! Они же все чокнутые настолько, что даже руки об них марать не хочется!

И Федя рассказал мне свою историю.

После концерта он пошел было поздравить Леху, но дружинники не пустили его за кулисы. В другое время Федя просто отодвинул бы их плечом, но была одна важная причина, по которой Федя в тот день не хотел встревать в драку: он нес с собой в сумке только что приобретенный у приятеля диск Led Zeppelin "In Through The Out Door". Диск был не просто новый — запечатанный! Феде повезло, — он отдал за диск полсотни, хотя на рынке тот стоил минимум семьдесят рублей! Для примера скажу: в те времена я получал стипендию пятьдесят пять рублей в месяц.

Понятно, любое столкновение несло определенную угрозу целостности драгоценного диска и Федя нес его бережнее, чем водитель ведет груженый нитроглицерином грузовик, — кто смотрел фильм "Плата за страх", тот может себе представить!

Поэтому Федя не стал воспитывать, по своему обыкновению, грубых защитников правопорядка, а молча ушел, повредив несколько свое чувство собственного достоинства, но сохраняя в целостности драгоценный груз.

Хотя кулачная забава была в самом разгаре, Федя беспрепятственно добрался до виадука — благодаря своей внушительной фигуре. По виадуку он пробирался вдоль перил, предусмотрительно неся сумку с диском со стороны ограждения. Так он дошел до середины виадука и тут нарвался на какого-то отморозка, который с налета врезал ногой по бесценной сумке. Удар пришелся в ребро диска и Федя с ужасом почувствовал, что край виниловой пластины обломился, — загнувшийся под прямым углом картон обложки неумолимо свидетельствовал об этом. Тут Федя уже не мог удержаться! Он сгреб преступника за грудки и перегнул его через перила с твердым намерением сбросить под колеса мчащихся по Кольцевой автомашин. Но дальше случилось то, что потрясло его больше, чем дисковая трагедия.

— Представляешь, Мироныч! — говорил Федя. — Перекидываю я этого гада через перила и говорю: "Конец тебе, сволочь, можешь последнее слово сказать!", а он знаешь что сказал?

— Попросил прощения или позвал маму? — предположил я.

— А вот хрен-то! Он сказал: "за какую команду болеешь?" — можешь себе представить?! Человека убивают, в натуре, а он — "за какую команду болеешь"!

— И чего дальше? — полюбопытствовал я.

— Да ничего! Дал ему по роже — он и с копыт, а я дальше пошел!

Федя огорченно посопел в трубку, потом добавил:

— Я ведь диск хотел тебе на день рождения подарить — от всех нас. Я то знаю, что ты от "цеппелинов" тащишься! Чего теперь делать?

— Ты знаешь чего? — посоветовал я. — Достань вкладку из диска и потри мокрой тряпкой!

— Это еще зачем? — удивился Федя.

— Ну, она ведь черно-белая, а потрешь мокрой тряпкой — станет цветной!

— Хорош издеваться! — обиделся Федя и бросил трубку.

А я и не думал издеваться. Я слышал, что если вкладку этого диска потереть влажной тряпкой, то рисунок из черно-белого станет цветным, — мне давно хотелось в этом убедиться!

Потом пришел Леха. Войдя, он сразу сказал:

— Я вижу, — и тебя тоже побили?

— А ты откуда знаешь? — удивился я. — Вроде, видимых повреждений нет!

Леха молча показал на висящую на вешалке куртку. На светлой плащевке отчетливо отпечатался рубчатый след от ботинка.

— Да так, пустяки, — отмахнулся я, — пара синяков — и все! Ромке просто кожу на голове рассекли; а что касается Ленчикиного зуба, — так его все равно надо было удалять. Вот с Федей хуже — ему диск сломали!

— В позвоночнике?! — ужаснулся Леха.

— Да нет, в сумке! — успокоил я. — Он в сумке нес запечатанный диск "цеппелинов" — хотел подарить мне на день рождения, да вот...

Леха почесал затылок и грустно сказал:

— А я ведь хотел удовольствие друзьям доставить, — а вон чего вышло!

— Ничего, мы привыкли, — утешил его я, — ведь ты у нас, все-таки, — Патлатая трагедия!

Может, я был жесток? Может быть, — однако, после всего вышеизложенного, я думаю, всем ясно, что легче быть напарником вечно курящего на динамитном складе бравого солдата Швейка, чем Лехиным другом.

Именно поэтому я так неохотно впустил его в то утро к себе, — и вовсе не из-за сопромата! Просто длительный опыт общения с Лехой выработал во мне острое ощущение неприятностей, которые следовали за ним, как Ад за всадником Апокалипсиса. И вот, в то самое утро, поворачивая ручку замка, я ощутил именно это чувство — так бывалый подпольщик, идя на конспиративную встречу, вдруг ощущает, что явка провалена. Но я впустил Леху — и события пошли предопределенным им чередом!

Вот мы и пробежались от Начала истории до Петли Времени, — я вновь возвращаюсь к отправной точке повествования.

* * *

Выслушав фразу о "деде Пихто" и о том, что я — "в натуре", я впустил Леху в прихожую. Кроме гитары Леха притащил полиэтиленовый пакет. Он сразу извлек бутылку коньяка, — в пакете еще оставался длинный бумажный сверток, но Леха не стал его разворачивать, а бережно поставил в угол.

— Это в честь чего? — со вздохом спросил я. Только пьянки мне сейчас не доставало!

— В честь прощания с Жизнью! — мрачно-торжественно сообщил Леха.

— С какой жизнью? — оторопев, переспросил я.

— С этой Жизнью! — уточнил Леха и прошел в комнату.

Я поспешил за ним в смятении. Это можно было воспринять, как нездоровый Лехин юмор, если бы не одно "но": в прошлом году бас-гитарист из лехиной группы, будучи в абсолютно трезвом состоянии, вышел на балкон и сиганул с двенадцатого этажа! Чуда не произошло.