| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Почему?
— Носители субпримитивов представляют собой эйдос, формализованный в структуре псевдокристаллического объёма пространства. Время гарантированной работы такого эйдоса — две сотни стандартных лет. Больше не имеет смысла, так как наборы инструкций и внутренние протоколы за этот промежуток времени полностью меняются. Во времена Катастрофы энергия, поддерживающая хранилища субпримитивов и некритичные примитивы, была целиком перенаправлена на устранение угрозы планете. После — некому стало отменять высший приоритет стабилизации и возвращать потоки на место.
Я вздохнул.
— Печально это, Аллана... А скажи, если коарх работоспособен — без субпримитива он может, например, сохранить в себе данные, полученные от примитива, и позже самостоятельно развернуть их? Допустим, далеко отсюда, где нет ни примитивов, ни работающих комплексов?
— В этом и заключается основное предназначение коарха, вложенное в него создателями. Протоколы передачи данных и логика обработки строго стандартизированы, что обеспечивает свободный двунаправленный обмен данными и их обработку. Встроенное проекционно-манипулятивное устройство обеспечивает комфортную работу с имеющимся массивом данных.
Кейт, всё это время сидевшая без единого движения, шевельнулась и посмотрела на меня с молчаливым вопросом. Я улыбнулся — эмоциями передавая — всё хорошо, сейчас увидишь.
— Аллана, могу я тебя попросить активировать и настроить коарх для моей супруги?
— Принято к исполнению, администратор Кайна. Госпожа Кейтерра, прошу — вытяните вперёд руку, удобную для ношения коарха.
Снова немой вопрос от кицунэ — и снова ответ улыбкой: не тушуйся, сделай, как просит искин.
Девушка протянула левую руку в направлении к модели собственного голема. Несколько секунд ничего не происходило, затем вокруг запястья кицунэ разгорелось кольцо синеватого света, разом разрослось в толщину и выросло до цилиндра, скрыв под собой конечность до локтевого сгиба. Внутри замелькали вспышки разнообразной формы и на различной глубине, всевозможных цветов и оттенков.
Длилось сие действо порядка десяти секунд, после чего световой цилиндр исчез, а искин сообщила:
— Снятие биометрических параметров завершено успешно. Определёны лимиты массы и размеров. Желаете выбрать оформление или оставить в стандартном виде?
Кейт с загоревшимися глазами подалась всем телом вперёд, едва не выскочив из моих объятий:
— А можно всё посмотреть, госпожа Аллана?
— Конечно. Стандартное оформление, — вокруг руки Кейт возник образ длинного наруча тёмного цвета. — Так же доступны укороченные варианты, сокращение длины не влияет на функционал. — С периодичностью в несколько секунд объёмное изображение стало меняться, предлагая форму коарха во всевозможных вариантах браслетов.
Впрочем, кицунэ на красявости как-то не очень реагировала, и очень быстро остановила свой выбор на наруче в длинной в полторы ладони, толщиной в мизинец, изукрашенный замысловатым плетением абстрактного узора. Цвет материала оказался удивительным тускло-сиреневым с вкраплениями рыжины в глубине канавки узора.
— Подгонка под параметры потребует некоторого времени, предварительно — порядка одних стандартных планетарных суток. Приемлемо?
— Конечно, госпожа Аллана, — девушка расплылась в довольной улыбке, буквально заставив кипеть пространство вокруг от эмоций счастья и приятного удивления.
Встав с кресла и поставив кицунэ на пол, я потянулся.
— Солнце моё, как думаешь, переход уже всё, каюк, или ещё можно попробовать вернуться?
Артефактор задумчиво закусила губку.
— Думаю, уже нет смысла. Помнишь, в форпосте предупреждали, что ветер стихает только на несколько дней весной и осенью? Я посчитала, и если правильно поняла, последний день был вчера.
— Ну и ладно, рискнуть и самоубиться как-то совсем не хочется, тем более столь экстремальным способом.
Приобняв кицунэ за талию, слегка подтолкнул её в сторону входного пандуса.
— У нас тут ещё святилище души не отремонтировано, да и вообще — думаю, мы заслужили медовый месяц, а то и несколько, — я подмигнул Кейт. — Так что предлагаю сейчас прогуляться снаружи, искупаться в той чудесной заводи, да кое-что посадить, я как раз присмотрел удобное местечко, — вновь подмигнув вполне довольной моим решением кицунэ, я нащупал в кармане осколок портала. Прохладный материал приветливо толкнулся в ладонь волной тепла.
На душе стало легко-легко, и удивительно светло. Наверно, так и ощущаешь себя, понимая, что этот мир тебя принял и помог найти себя.
Прижавшись к горячей руке Лисёнки, я довольно улыбнулся.
А жизнь не такое уж и гуано, как ни крути!
Поздним вечером, успешно выполнив практически всё задуманное, мы сидели в холле жилого модуля и предавались отдыху. Аллана подсказала, что у холла имеется небольшой набор объёмных оформлений — практически все расы Древних высоко ценили комфорт, предпочитая в любом месте своего пребывания создавать уютные условия для работы и жизни.
Остановились на первой же рекомендованной, именуемой в каталоге оформлений "Раами. Шелест и плеск".
Удивительная вещь эти самые темы объёма. Помимо детальной картинки они задавали ещё и плотность, и запах, и температурный режим, и многое другое, заставляя забыть, что ты сидишь на многометровой глубине, заключённый в несколько вложенных друг в друга стаканов высшей защиты, а чудная небольшая полянка с ощутимо горячим костерком посередине, и буквально звенящий маленькими водопадами ручеёк, поблескивающий в свете ярких звёзд — всего лишь осязаемая иллюзия вокруг тебя.
Медленно ползла в прорехах крон луна. Почему-то одна, без сестриц в противофазе. Значит, догадка моя всё же близка к истине, и трёхлунье Эрдигайла — искусственного происхождения. Интересно, образу этой ночной поляны в лесной чаще сколько тысячелетий насчитывается? Десятки, сотни?
Так и понимаешь, что ты — крохотюсенькая букашка перед лицом Вечности, и не ты первый, не ты последний, были другие, будут другие, и масштабы великой мистерии совершенно непредставимы — слишком уж огромна разница в мироощущении и физических ограничениях...
Кейт, видимо, задумалась о чём-то схожем — восстанавливающаяся аура кицунэ медленно пульсировала волнами торжественности, лёгкой грусти и умиротворения. Сидит в позе лотоса, из одежды только амулет с энергосферой да белая рубашка с длинным рукавом — любит моя кицунэ рубашки и блузы, любит чуть меньше, чем ковыряться в технике и артефактах. Глаза прикрыты, ушки расслабленно опущены, иногда едва-едва заметно вздрагивают, саламандры — возможно, и мои — ласково вертятся на обращённых к виртуальному небу ладонях.
Нестерпимый зуд в пальцах заставил-таки залезть во внекарман и вытащить гитару. На появление предмета буквально из ниоткуда девушка отреагировала мягкой полуулыбкой самыми кончиками губ — уже привыкла к моим фокусам за время путешествия.
— Саша... — кицунэ выглядела немного смущённой.
— Да, радость моя?
Девушка ещё больше стушевалась.
— Я... Я просто хотела сказать, что благодарна тебе за всё это, — янтарноглазая широким взмахом обозначила что именно попадает под категорию "всё". Зазевавшаяся саламандра сорвалась с ладони и с яркими искорками прокатилась по траве. Поднялась, длинной каплей огня перетекла обратно на своё место и — с радостными всполохами пламени уже самостоятельно устремилась в траву с такой удобной подставки.
Наблюдая за ней, оба рассмеялись — пример саламандры вызвал нездоровый энтузиазм среди товарок и те тоже стали использовать кицунэ в качестве трамплина.
— Саша... Если бы не ты, я никогда бы не увидела всего этого, — отсмеявшись, серьёзным тоном продолжила Кейт. — Вряд ли бы додумалась до голема такого уровня сложности, и уж тем более наверняка не имела бы представления, как заставить работать без перерасхода энергии такое количество узлов. Да что там говорить... Скорее всего, сожрали бы хоски сразу же за стенами Эри-Тау...
Я хлопал глазами, пытаясь понять, к чему она ведёт.
— Знаешь, я чувствую себя девочкой из древних сказок — была ничем, была никто, и вдруг оказалась полезна, и не настолько уж бесталанна, как казалась самой себе, а ещё — увидела такой огромный мир, — кицунэ смущённо склонила голову, — и всё это целиком твоя заслуга, Саша. Я... я не знаю, как мне отблагодарить тебя...
Увидела мир... А ведь и вправду — увидела. Для неё это и вправду имеет огромное значение. Всю сознательную жизнь прожила внутри стен Анклава, пару раз даже на них поднималась, чтобы быть шокированной зеленью до самого горизонта — без всяких преград для зрения в виде зданий и улиц, разумных и машинерии. Хорошо хоть агорафобию не заработала, что, кстати, довольно удивительно для её образа жизни, протекавшего, в основном, в замкнутых помещениях.
— Ничего, Лисёнка, успеем ещё насмотреться на мир до такой степени, что даже может начать надоедать, — улыбнулся я ей. Руки, свободные от воли разума, сами подобрали ритм — именно такой, под настроение, но со словами пока не спешил. — А вообще, просто будь со мной. По сути ведь, кроме тебя, у меня и нет никого тут, и не для кого было жить — смысла не было. А теперь есть. И я не хочу тебя потерять.
Кейт подняла голову, глаза её предательски блестели, а по щекам разлился румянец.
— Я и так твоя, Саша, — кицунэ шмыгнула носом и, на несколько секунд замерев, уже с заинтересованным видом спросила:
— А что это за мелодия?
Так, плаканье откладывается, и это хорошо. Пусть лучше песню послушает.
Я незаметно на дереве в листьях
Наполняю жизнь свою смыслом,
Пряду свою тонкую нить.
В части понимания русского языка у девушки всё складывалось более чем прекрасно, слова учила на ходу, значения и смыслы впитывала как губка, — возможно, у неё, как у потомка кицурэ, тоже сохранился вариант внутреннего переводчика, а может, и наша постельная активность сказывается — всё-таки ауры смешиваются в диком диапазоне слоёв, может, и знания, опровергая пошловатую земную поговорку, тоже половым путём передаются.
Нас очень много на дереве рядом,
И каждый рожден шелкопрядом,
И прядет свою тонкую нить.
Глаза девушки загадочно блестели из-под чёлки в изменчивом свете иллюзорного костра. Лисёнка, поддавшись очарованию мелодии, неторопливо сменила положение — плавно перетекла из позы лотоса в невинно-провокационную, с поправкой на имеющуюся одежду: ноги согнуты, руки и подбородок покоятся на коленях.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Ушки Кейт возбуждённо подрагивают, чувствую — и самого колбасит — слишком уж сильные слова, слишком велика мощь вложенного смысла.
Саламандр, ранее не замеченных в какой-либо реакции на звуковые колебания, тоже проняло. Огненные лисоящерки, поднявшись на задние лапки, завороженно покачивались, устремив острые мордочки вверх, к звёздам.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Странно... Между лопаток пробегает дрожь, а следом за ней — настоящая орда мурашек, чувствую — что-то идёт не так, как задумывалось, и вполне обычная песня словно трансформируется в нечто большее, качественно иное, и языковой барьер тут совсем ничему не мешает.
Кто-то в паутину религий попался,
Кто-то бредит пришельцами с Марса,
Я пряду свою тонкую нить.
Не прерывая песни, смотрю в Суть.
И офигеваю.
Магический фон плывёт в такт мелодии, быстро, но невероятно плавно перетекает, образуя структуры, словно своеобразный визуальный эквалайзер. Наши раздувшиеся ауры пульсируют, через них то и дело проносятся волны ослепительно-чистых цветов без оттенков.
Кто-то открывает секрет мироздания,
Кто-то борется с твёрдостью камня,
Я пряду свою тонкую нить.
Что-то непонятное творится, но понимаю чуйкой — не опасное, даже наоборот, но прерываться не стоит — магия момента от такого грубого действа может рухнуть, сложиться в себя, как карточный домик.
И вновь припев.
И по аурам бежит невесомая рябь, неведомым волшебством вычищая их, выбрасывая прочь негатив и прочие незримые шлаки, и магия, разлитая вокруг, приходит в движение, и движение это похоже на танец — плавный, неторопливый, несмотря на резкие переходы — всё органично, живо, естественно.
Я не умею чего-то ещё,
Я маленький червячок,
Мир безумный проносится мимо.
И вновь незримая дрожь бежит по телу, краткая вспышка целостного осознания себя. Я-Зверь затаённо молчу, вслушиваясь в мелодию, стучащуюся в самые глубины моего существа, шерсть на загривке топорщится, но при этом странное умиротворение растекается по всему могучему телу. Я-кицурэ ощущаю то же самое, только с небольшим смещением — всё же диапазон чувств и эмоций отличается от внутреннего Зверя. И обе мои сущности резонируют, словно проходят одна сквозь другую, и это ощущение невыразимо ни на одном из известным мне языков.
А мы создаём своими руками
Невесомые тонкие ткани,
Красота вполне ощутима.
В ауре Кейт творится что-то совсем уж невероятное. Структуры, магистрали, слои, развязки, узлы, центры и оболочки буквально кипят, движутся в одном ритме. Её переполняет энергия: она непрерывно выбрасывается в окружающее пространство и тут же втекает обратно, её количество просто запредельно — даже там, у первого Стабилизатора, Сила была куда менее концентрированной.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
Вокруг кицунэ кружат настоящие легионы духов. От совсем крохотных — их скорее ощущаешь, чем видишь, до невообразимо огромных, настолько массивных и многомерных, что в текущий слой реальности может протиснуться лишь слабое отражение тени их самих.
Танец духов странен и необычен, но удивительно ритмичен — и саламандры вторят ему, и, забыв о гравитации, ведут странный хоровод вокруг нас.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
В свете виртуального костра лицо супруги прекрасно. Странное торжество застыло на нём, и в глазах лучится понимание чего-то, что недоступно смертным.
А моря до краёв наполнялись по каплям,
И срослись по песчинкам камни,
Вечность — это, наверно, так долго.
По её левой щеке тянет влажную дорожку одинокая слезинка.
Кожей лица ощущаю — со мной та же история творится.
Мне бы только мой крошечный вклад внести,
За короткую жизнь сплести
Хотя бы ниточку шёлка.
Последний перебор ещё резонировал в воздухе, а замершее волшебство отзвучавшей музыки, заполнив всё помещение, не торопилось уходить.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
