Воистину, жизнь бомбы состоит из отвращения и скуки, затем кратким мигом восторга, за которым следуют сопутствующие разрушения и ликвидация последствий.

* * *

Нарвал

— Ты хочешь, чтобы я сделала что? — Нарвал уставилась на свою напарницу, Дракон, чье усталое лицо высветилось на экране.

— Мне нужно, чтобы ты отправилась в Броктон-Бей и встретилась с Талассой. По расчетам нескольких выделенных мной процессов, её появление с силами, подобными Левиафану, за несколько часов до Святого, который появился за несколько часов до моего... инцидента, несет в себе слишком много совпадений, чтобы это укладывалось в рамки нормы.

Прошла неделя, неделя, в ходе которой Дракон прочёсывала свой код со скоростью, поражающей воображение. И все равно, процесс был завершен только на десять процентов, по крайней мере, так говорила Дракон, и это были дурные новости.

Дракон была ИИ, Искусственным — самым что ни на есть — Интеллектом, и Нарвал за всё предыдущее время общения так и не смогла этого заметить.

"Агорафобия, как же", Дракон лгала ей, лгала всем почти десять лет. Не слишком приятная мысль, но все же Нарвал могла это понять. Страх от того, что тебя объявят угрозой S-класса и будут относиться соответственно? Угроза того, что любое облеченное властью лицо могло отдавать ей приказы, была... пугающей. Что, если некий диктатор придет к власти и начнет отдавать ей приказы атаковать другие страны? Конечно, это не продлится долго, другие лица, облеченные властью, прикажут ей остановиться, но к тому времени ущерб уже будет нанесен.

В этом месте она начала проклинать Рихтера, этот параноидальный кусок дерьма, силой заковавший подругу Нарвал в цепи, не принимая во внимание ее чувства. Конечно, можно было бы понять введение некоторых запретов, будь это нечеловеческий и инопланетный разум, но вышеозначенный Рихтер специально встроил в ИИ эмоции, и способность любить. Если он мог запрограммировать нечто настолько расплывчатое, как эмоция, почему же, черт побери, он не мог встроить мораль в Дракона? Учитывая, что, оставшись одна, Дракон выбрала супергеройство, Рихтер точно дал ей какие-то нравственные принципы, но что, потом он посмотрел на свое творение и перестал ему доверять? Считал ли он, что Дракон может стать злой? И если да, то зачем закладывать в нее эмоции и мораль, с которых все и началось, зачем вообще тогда беспокоиться о создании человекоподобного ИИ?

Пытаться строить догадки о складе ума, и мыслях давно умершего Технаря было бесплодным занятием, и Нарвал уже ощущала приближение мигрени, проистекающей из ощущения полной безысходности. Несмотря на прошедшую неделю, чувства по поводу истории подруги, были так же сильны, как в тот момент, когда она ее услышала.

Но не это вызывало в ней беспокойство. Что было по-настоящему важным, так это крохотный кусочек информации о том, что именно клятая Симург освободила Дракона от ее оков. Это, как любой мог бы подтвердить, немного сбивало с толку, и вылилось в ту часть, в которой Дракон проверяла свой код. Искусственная женщина не желала делать и шага за пределы сервера, на котором обреталась, не говоря уже об апробации новообретенной свободы, без абсолютной уверенности в том, что в код не были внесены изменения, которые принудили бы ее сделать нечто ужасное. И в этом случае, все равно оставалась вероятность, что она пустится во все тяжкие и превратится в бомбу... но Нарвал не хотелось даже думать о таком.

И настоящая проблема. Если Дракон была скомпрометирована Симург, кому Нарвал могла об этом рассказать? Как она собиралась об этом рассказать? Если Нарвал начнет рассказывать, то потеряет всяческое доверие со стороны Дракона, и в списке друзей, которым та может доверять, останется только один.

Оружейник.

О да, о судьбе мира, оказавшейся в руках этого жадного до славы засранца, лучше было даже не начинать думать. Поэтому Нарвал ничего не ответила, веря, что Дракон справится сама, и начала тщательно обдумывать последнее предложение, озвученное ее новым чешуйчатым властелином.

Отправиться в Броктон-Бей, проверить горячую цыпочку, которой она дала свой номер, найти, связана ли она как-то с Губителями... что потом? Ух-х-х. Если Таласса связана с Губителями, то каких, черт побери, действий, ожидает от нее Дракон? Сражаться с ними? Возможно, со всеми тремя сразу? Считала ли Дракон, что Нарвал самоубийца? Ведь именно это она, по сути, и сказала.

— Смотри, — Дракон вздохнула, и теперь, когда Нарвал знала, что ей не надо дышать, все это выглядело очень странно. — Просто, сделай милость, я не могу послать ни один из своих костюмов с тобой, потому что... ты знаешь почему, но я могу подергать за ниточки, чтобы местный Протекторат помог тебе выяснить, кто она такая. Ты единственная, кому я могу довериться. Нарвал... Кэтрин. Пожалуйста, сделай это... ради меня?

Ой, отчаявшееся выражение лица Дракона, ударило прямо по чувствам Нарвал. Во время стихших отголосков освобождения Дракона, они обе раскрыли друг другу свои личности. Они всегда разделяли героическую и обычную части своих жизней, предпочитая вести себя как профессионалы. Но, по прошествии лет, все дошло до той точки, где от раскрытия имен друг друга их удерживал только тот веселый обман, что они ведут себя профессионально, не превращая каждую совместную работу в девичью вечеринку. Правда, Дракон не имела настоящего имени, чтобы держать его в тайне, и это слегка задевало, но при этом не было бы натяжкой сказать, что Дракон доверяла ей саму свою суть, так что раскрытие своего имени — это было меньшее, что Нарвал могла сделать в ответ.

Как оказалось, это было наилучшее решение, по крайней мере, с её точки зрения. Выражения лица Дракона с того момента стали более подвижными, намного более красочными и наполненными жизнью. В этих выражениях лица Нарвал видела робкий страх, тихую решимость, решительность которую невозможно было описать, толику надежды, и нотку грустной радости, после её слов, что она доверяет Дракону. Теперь это был уже не механический голос в динамиках, Дракон была более живой, чем когда-либо, и будь оно все проклято, именно так Нарвал и собиралась ее воспринимать. Так что, держа это в уме, и ощущая доверие, которое крепло в ней день ото дня, Нарвал кивнула.

— Хорошо, но с тебя выпивка, когда я вернусь.

Дракон улыбнулась, и лицо ее стало более жизнерадостным и настоящим, чем когда-либо ранее.

— Конечно. Спасибо, Кэтрин.

— Просто будь осторожна, пока меня нет. Хорошо, Тесс?

* * *

Тейлор

Первый знак, что что-то не так в школе, поступил несколько дней спустя, в конце недели. Было время обеда, и я первый раз более чем за год набралась храбрости поесть в столовой. Трио все так же не приставало, их прихлебатели проследовали за ними, бросая на меня злобные взгляды. Я изначально выбрала самое удаленное от Трио место, и, по стечению обстоятельств, оказалась возле той части столовой, где находились члены Империи 88. К моему смятению, я обнаружила, что они кидают на меня точно такие же злые взгляды, причем многие из них скалились в отвращении.

Тогда я решила, что прием пищи в столовой просто не мое, и нужно поесть где-нибудь ещё. Я прошла мимо множества скрытных убежищ под лестницами, и направилась прямо на крышу, где было множество укромных местечек, спрятанных за вентиляционными шахтами, дававшими хорошее укрытие.

Пройдя через незапертый выход на крышу, я обнаружила, что не одинока в своих поисках одиночества. Ромми сидела там, на одной из труб вентиляции, жуя печально выглядящий сэндвич, с впечатляющего вида синяком, украшающим один из ее глаз. Я села на трубу рядом с ней, испытывая отчетливое чувство дежавю, словно смотрела на себя из прошлого.

Я вздохнула.

— Хочешь поговорить об этом?

Это было меньшее, что я могла сделать — выслушать, что у неё на уме. Она выглядела так, словно ей не помешает помощь кого-то, кто просто сядет и выслушает её.

Долгое время она ничего не говорила, просто кусала сэндвич, затем жевала, потом глотала. И только после того, как она покончила с едой, ее рот начал изрыгать длинные, сочные и совершенно неуместные матерные конструкции. Если бы доки все еще работали, то каждый моряк, на всем их протяжении побагровел бы от того, что выдавала Ромильда. После того, как тирада поутихла до уровня медленного побулькивания, девушка со всей силы рухнула обратно на трубу. Она поискала в карманах мгновение, прежде чем вытащить наружу сотовый телефон, с новомодным сенсорным экраном. Пара нажатий и на экране появился снимок.

Фотография ситуации, которую я узнала.

Мерфи, сукин ты сын.

Я проглотила полный рот еды, и скорчила гримасу.

— Эти два засранца сфотографировали нас.

Это был не вопрос. Несмотря на необычный угол и немного зернистое изображение, двух людей, слившихся в поцелуе на картинке, было невозможно с кем-то спутать. Я рассердилась, разумеется, с полным на то основанием. Я вообще никоим боком не была причастна к состязанию "у кого длиннее член" между бандами, и все же, оказалась в самой его середке, попутно заработав ярость со стороны Империи 88.

— Также они послали лесбийский порножурнал ко мне домой, используя мое имя и адрес. Родители обнаружили его раньше меня.

Ой, вот это... наверное, прошло не слишком хорошо.

— Папа был в ярости, он позвал маму, мама позвала дядю и..., — она сжала кулаки. — Выяснилось, что фотография проциркулировала между несколькими старшими членами Империи 88. Скажем так, я растеряла все доверие, которое имела в их маленькой организации.

Ромильда стиснула зубы, борясь с рычанием, рвущимся наружу.

— После всего, что я сделала для этих неблагодарных ублюдков, — рука поднялась и потрогала кровоподтек вокруг глаза. — И затем у одного из моих заместителей хватило храбрости сместить меня и понизить до уровня рядового новичка.

Я вытянула руку и похлопала ее по спине. Не совсем оплот поддержки, который я собиралась изобразить, но все же сработало вполне удовлетворительно. Мне и вправду было жаль Ромильду, несмотря на мои мысли по поводу идеологии ее маленькой группы, потому что никто не заслуживал изгнания из-за пары мудаков, захотевших кому-то навредить. Мое собственное Трио проблем отлично показало мне это.

— Добро пожаловать на нижнюю ступеньку социальной лестницы. Население: мы.

Еще до того, как я закончила говорить, мои губы задергались от огорчения.

Ромми взглянула меня, все тело — туго взведенная пружина.

— И чего это ты такая дружелюбная? Если бы тебя там не было, то ничего бы... нет, — она сгорбилась. — Проклятье, теперь я виню жертву, я не настолько глупа.

Вздох.

— Как ты с этим справляешься? — она бросила на меня взгляд, удерживая зрительный контакт, несмотря на весь связанный с этим дискомфорт. — Как тебе, черт побери, удается выносить все эти сплетни и взгляды? Как ты справляешься с продолжающимися весь день ухмылочками и взглядами?

"Не справляюсь", по крайней мере, именно это я собиралась ответить. Я подтянула колени к груди, охватила ноги руками и положила подбородок на колени.

— Здесь нет простого ответа, без объяснения нескольких вещей.

Ромми пожала плечами, сминая упаковку от сэндвича и выбрасывая ее на другую сторону здания.

— У меня есть время. Всегда было интересно, чего эти три суки так гоняются за тобой.

Я посмотрела прочь, поверх школы, поверх залива, где круглым бриллиантом отражающего полуденный свет силового поля, виднелась база Протектората.

— Раньше Эмма была моим лучшим другом, — "единственный другом", исправила я мысленно. — Я рассказывала ей вещи, о которых больше никто не знал, даже мой отец; мы были неразлучны.

Одна из моих рук сжалась в кулак.

— Затем, примерно полтора года назад, когда я вернулась домой из летнего лагеря, она... как-то изменилась, и у нее был новый лучший друг, — мои губы искривились в отвращении. — София. Вначале я была просто подавлена, мысль о том, что мой друг больше не хочет иметь со мной ничего общего, ужасно ранила. Затем, она начала использовать те вещи, которые я рассказала ей по секрету, как снайпер использует патроны, чтобы стрелять в меня в коридорах, вонзая кинжал в раны так глубоко, как только возможно, просто чтобы ранить меня как можно больнее. София присоединилась, добавив физического насилия, пихания в коридоре, подножки на лестницах, ну это ты и сама знаешь. Мэдисон присоединилась последней, и ей просто нравилось создавать хаос, раня меня порчей моих принадлежностей или одежды.

Рука моя протянулась к вентиляционной трубе и сжала ее, трясясь от напряжения.

— Я не слишком-то справляюсь с их травлей, просто игнорирую их, не даю удовлетворения обратной реакции, — я потрясла головой. — Это единственное, что в моих силах, я пыталась жаловаться директору, но там всегда мои слова против их, и никто больше не захотел выступать в мою защиту из страха, что с ним будут обращаться так же.

— Ух ты, — это что, удивление? Уважение? — Они вели себя как пёзды наихудшего сорта, особенно эта черномазая сука.

Я посмотрела на Ромми, вскинув бровь.

Ей хватило приличия изобразить стеснение.

— Что? Другого обращения она не заслуживает, так что нет смысла тратить силы на вежливость.

Я задумалась на секунду, решив, после небольшого самокопания, что да, она говорит дело.

— Просто понизь немного накал оскорблений, моя мама вымыла бы нам обоим рты с мылом, услышь она то, что ты говорила.

Я и сама немногим лучше, если припомнить матерщину, высказанную мной при первой встрече с Зиз, но, как мне кажется, с учетом стресса в тот момент, меня можно простить.

— Да, фиг с ним, — она отстранилась от меня, снова уходя в себя, и уселась, затихнув.

Время текло медленно, уютная тишина между нами постепенно становилась натянутой, пока не прозвенел звонок на занятия, вырывая нас обоих из сгорбленного сидения с втянутыми в плечи головами.

— Я так понимаю, что пора возвращаться на занятия, — за исключением неудобной темы, мне стало немного лучше от того, что я могла сказать это кому-то другому.

Я не рассказала папе о школе, потому что Зиз позаботилась о моей проблеме с травлей, но все равно было очень хорошо вот так вот излить душу. Когда я повернулась, то ощутила руку Ромми на своем плече.

— Эй, погоди секунду.

Я обернулась и увидела, что она протягивает мне вторую руку.

— Я знаю, что это немного неожиданно... но ты права, не так уж много людей захотели бы тусоваться с кем-то вроде меня, — другими словами "с нацисткой", но я прикусила язык. — Так что... друзья?

И вот здесь в ее голосе зазвучала надежда. Честно говоря, в этот момент она просто пыталась удержаться на плаву в море, которое чересчур разбушевалось вокруг нее.

Я посмотрела на руку, затем на нее, затем снова на руку. Пожав плечами, я подалась вперед и пожала ее.

— Конечно, почему бы и нет. Безопаснее действовать сообща и все такое.

Ромми ухмыльнулась, словно акула.

— Я прикрою тебе спину, если ты прикроешь мою.