Океан

— А почему нет? — поддержал доктора Ливанов, поскольку был большой любитель кросса.

— Ну, хорошо, — согласился командир. — Уговорили. Только для начала лично обойдите снаружи. Нет ли во льду трещин.

Весть о возобновлении зарядки, да еще с пробежкой по льду, вызвало у команды одушевление. Хотя многие посещали имевшийся на корабле спортзал, где в меру сил качали мышцы, это было совсем другое.

Когда заместитель, а за ним доктор, спустились на лед по опущенному с борта шторм — трапу, у открытых иллюминаторов рубки собралась целая группа зевак. Обмениваясь мнениями.

— Интересно, а сколько будет один круг? — поинтересовался спецтрюмный Зайцев.

— Триста пятьдесят восемь метров,— тут же вычислил гидроакустик Лямин.

— Откуда знаешь?

— А ты посчитай. Длина корпуса сто шестьдесят семь метров, ширина двенадцать.

Зайцев изобразил на лице мысль и стал загибать пальцы.

— Га-га-га! заржали остальные

— Отставить кабак! — рявкнул с мостика вахтенный офицер. — Погоню всех вниз! Веселье прекратилось.

Заместитель же с доктором, уверенно ступая (лед не был особо скользким), шли вдоль кромки борта в сторону ракетной палубы.

В районе третьей пары шахт, в зеленоватой глубине что-то неясно светлело — оба остановились. Потом наклонились.

— Ты гляди, никак рыба? — озадачено протянул Ливанов.

— Вроде тунец, — отозвался доктор, бывший родом с Камчатки.

— А вон еще одна и осьминог, — сделал несколько шагов к четвертой капитан 2 ранга. — Как они сюда попали?

— Интересно, — подошел к нему майор. — А ну— ка, поглядим дальше.

Впереди было то же самое. Под ногами то и дело неясно просматривались застывшие в ледяной толще всевозможные представители морской фауны. От рыб с амфибиями, до млекопитающихся с членистоногими.

— Теперь понял, — сказал заместителю доктор, когда позади кормового стабилизатора они увидели в глубине громадное темное пятно, напоминавшее кита или кашалота.

— Я тоже, — ответил Ливанов. — Это Океан. А мы все, что-то вроде Ноева ковчега.

— Точно. Если исходить из той массы льда, которая находится внутри "Арго" (обозрел пространство космолета доктор), то под нами вся его биологическая цепочка. А мы ее венец.

— Похоже, — согласился Ливанов. И, обойдя стабилизатор, они пошли обратно.

Вернувшись на корабль, оба зашли в каюту командира. Тот, прихлебывая горячий чай из подстаканника, просматривал на ноутбуке экстраполяцию посадки на Юпитер.

— Присаживайтесь,— сказал он, щелкнув "пауза". — Ну что, проверили дистанцию?

— Не то слово, — уселся напротив заместитель. — И что мы обнаружили!

— Что же? — отхлебнул Удатный чаю.

— Подо льдом заморожена океанская фауна, — значительно сказал доктор. — От простейших форм до высших.

— Мне это известно, — последовал невозмутимый ответ.

— Откуда? — опешил Ливанов.

— Из общения с нашим патроном* наедине. Он и сообщил. В качестве нюанса.

— Так вот, что у него за новая технология, — протянул заместитель.

— Все логично, — поставил на стол подстаканник Удатный. — По старой, ему на эволюцию Юпитера потребуются миллиарды лет. А по этой она практически готова. В случае успеха похода, морская фауна тут же станет размножаться в привычной среде. Океану же останется доставить на планету людей. Которые у него имеются.

— Да-а, — переглянулись Давыдов с Ливановым. — Вот что значит высший разум.

— Ну, если с остальным нормально, — резюмировал командир, — можете внедрять спорт в массы. Только одно условие.

— Какое?

— Маршрут кросса только вокруг крейсера. К оболочке "Арго" не приближаться. Это опасно.

На следующее (по корабельному времени) утро, все свободные от вахты, были выстроены в две шеренги у борта. Напротив стояли помощник с доктором, а с высоты мостика на всех взирали заместитель и вахтенный офицер.

Первый начальственно, второй с легкой завистью. Ему тоже хотелось размяться.

Там же находились и Барак с Сильвером. Попугай, вертя красной головой, сидел в клетке, выставленной сверху, а обезьянка разгуливала рядом, пристегнутая поводком к рыму*.

— Значит так, — заложив руки за спину, тяжело заворочал шеей Колбунов. — Дистанция один круг, не растягиваться. И что б никто не вздумал рвануть туда (ткнул пальцем) в прозрачность космолета. Понятно?

— Понятно, Михал Алексеич, — ответил из строя командир БЧ-3 Морозов. — Давай, не томи, ноги застоялись.

— Нале — во! — пробасил помощник. — С места, бегом ...арш!

И все дружно побежали. Доктор пристроился на шкентеле*, а Колбунов зарысил сбоку.

— И — раз, и раз, и раз! — бубнил он в такт движению.

Обогнув крейсер по окружности и довольно сопя, спортсмены поднялись на корпус и вскоре возникли на ракетной палубе. Где быстро распределились для выполнения упражнений.

По знаку вставшего перед ними Колбунова, на мостике щелкнуло, и действо началось:

Не страшны дурные вести —

Мы в ответ бежим на месте.

В выигрыше даже начинающий!

Красота — среди бегущих,

Первых нет и отстающих!

Бег на месте обще —

примиряющий!...

бодро выдавал бард, помощник, хэкая, выполнял гимнастические приемы, оздоровлявшиеся повторяли.

Но, как известно, все хорошее рано или поздно кончается. Случилось так и в этот раз. Как свидетельствует история отечественного флота, на любом, даже самом примерном корабле, всегда имеются раздолбаи. Устав их называет нарушителями воинской дисциплины.

Были два таких и на крейсере.

Одного, за пьянку, списали на берег перед автономкой, а второй, по фамилии Чудаков, остался в наличии. Специалистом мичман был классным и неплохим товарищем. Но вечно попадал на берегу в разные истории. В силу любви к приключениям.

Потянуло его на очередное и в этот раз. Чудакову страстно захотелось покататься на коньках, которые у него имелись. Как-то прошлой зимой в базе, возвращаясь с катка, он зашел по дороге на лодку и случайно оставил там свои "риспорт"*. Затем началась весна, и мичман про них забыл. Теперь же обнаружил.

"Надо прокатиться в космосе" возникла в голове мысль. "Непременно попаду в книгу рекордов Гиннеса". Задача облегчалась тем, что Чудаков, будучи электриком, нес вахту в кормовом отсеке. А там находился один из входных люков.

На шестую, после начала пробежек ночь, когда все свободные от вахты отдыхали, он напялил в пустынном отсеке ботинки с коньками на ноги и потихоньку выбрался на палубу. Оттуда, на карачках, спустился к стабилизатору рулей (со стороны далекой рубки они его надежно прикрывали), с бьющимся сердцем ступил на лед и для начала прокатился в тени борта.

Потом еще и еще, а затем, разогнавшись, заложил вираж, грохнулся на лед, и "рекордсмена", завертев, унесло к оболочке космолета.

Как только он коснулся ее телом, раздался громкий трест, последовала ослепительная вспышка — мичмана катапультировало назад. К крейсеру.

— Человек за бортом! — завопил на рубке вахтенный офицер, тут же сыграв тревогу.

Спустя десяток минут, икавшего конькобежца, тихо матерившиеся сослуживцы, притащили на носилках к доктору.

— Вроде цел, — осмотрев того, вынес вердикт Давыдов. — Как же это ты так, батенька?

— Это н-не я, эт-то оно, — процокал зубами Чудаков.

По этому поводу состоялся "разбор полетов" у командира.

Начальников любителя приключений он наказал, влепив тем по выговору, а мичмана посадил под арест на пять суток.

А еще запретил побежки вокруг крейсера.

— Теперь бег на месте, как в той песне, — косо взглянул на доктора с заместителем. — На ракетной палубе.

Глава 2. Черная дыра. Белый карлик.

"Арго" все дальше уносился в просторы галактики, которая открывалась перед моряками во всем своем грозном величии и неповторимости.

С мостика крейсера, через иллюминаторы рубки и посредством работавших корабельных станций, команда наблюдала скольжение по орбитам неведомых планет, и мерцание далеких туманностей; пролет астероидов в сторону Земли, а также другие, непонятные земному разуму, явления.

В созвездии Гончих псов всех потрясла картина гибели серебристой планеты, дрейфующей в его дальней части. Она вдруг взблеснула ослепительной вспышкой, разлетелась на мириады частей и звездной пылью озарила мрак вселенской ночи. Потом на этом месте возникли алые цилиндрические окружности, втянулись друг в друга и исчезли.

Помимо прочего, радиотехнические средства "Дельфина" время от времени фиксировали возникающие в галактическом безмолвии сигналы. Менявшиеся по частоте с тональностью и амплитуде.

А впереди, в бесконечности пространства, среди других звезд, все четче вырисовывался Юпитер. Буро оранжевые цвета которого, с продольными линиями, по мере приближения становились более контрастными.

Каждые сутки, в обусловленное время, "Арго" телепатировал Удатному расстояние до планеты, большая часть которого осталась позади. Шел тринадцатый день похода.

Он едва не стал роковым для аргонавтов. Но все по порядку.

Тот день начался как обычно. После зарядки наверху и завтрака, очередная боевая смена заступила на вахту, а свободные занялись по распорядку. Сменившаяся, перекурив, отправилась отдыхать в каюты, подвахтенные начали приборку — в отсеках зажужжали пылесосы.

А ровно в десять, в центральный пост от радиометристов поступил доклад о необычных электромагнитных колебаниях в космосе, с волнообразным нарастанием их параметров.

Еще через пару секунд на связь вышел мостик, откуда попросили командира срочно подняться наверх.

— Старпом, остаешься здесь,— остановил тот взглядом вскочившего вслед за ним Цоя и быстро исчез в люке.

— Юрий Иванович, тут какая-то непонятка, — тревожно встретил его штурман, стоявший вахтенным офицером. — Взгляните вон туда (показал рукою).

Далеко впереди и справа, в галактике наблюдалась очередное необычное явление: она стала значительно темнее, а в центре просматривалась область свечения

— И, вроде, как пульсирует. Вот, вот, глядите, — добавил Меркатор.

— Точно, — всматриваясь туда, ответил командир, потянув из штатива морской бинокль.

Оптика приблизила явление семикратно.

Теперь было различимо, что свечение шло по контуру пространства, волнообразно дрожавшего. Вот оно вроде как приоткрылось, и туда скользнуло что-то похожее на звезду. Мигнув, исчезло.

— Да, — протянул капитан 2 ранга. — Очередная космическая загадка.

После чего внутри промедитировало: "впереди черная дыра. Опасность".

— Боевая тревога! — сунув бинокль в штатив, нажал педаль "каштана" Удатный.

Когда задраив за собой верхний люк, они с Меркатором поочередно скользнули вниз, офицеры БИПа, взлетая по трапу в центральный пост, занимали свои места. Старпом принимал доклады из отсеков.

Спустя еще три минуты он доложил командиру о готовности.

— Добро, — кивнул Удатный, тут же выдав посыл "Арго": "готов к бою. Мои действия?"

"Ждать" последовал ответ. "Уклоняюсь от гравитации".

— Давай на зенитный перископ, — приказал командир Цою. — Я в боевую рубку.

Чуть позже, поднявшись туда, он зажужжал своим по окружности. Инфракрасное излучение четко высветило "дыру", которая едва уловимо смещалась влево. Что показывала градуированная сетка. Космолету явно не удавалось уклониться.

"Я "Арго". Гравитация непреодолима" — запульсировало в мозгу спустя минуту. "Нас притягивает черная дыра"

"Чем могу помочь?" — тревожно выдал ответный посыл Удатный.

"Нанесите по ней удар ядерной торпедой. Мое оружие бесполезно. Передаю целеуказания" (в мозгу отобразились дистанция до цели и пеленг).

"Выполняю", телепатировал Удатный, вслед за чем припал к "каштану".

— Боевая тревога! Торпедная атака! Четвертый торпедный аппарата к выстрелу приготовить! (и выдал в БИП с первым отсеком полученные целеуказания).

О возможности применения спецторпеды в космосе, командир знал от Океана. Пущенная изнутри сквозь оболочку "Арго", на выходе она получало семикратное ускорение в безвоздушном пространстве, и могла поразить любую цель в пределах досягаемости.

Помимо ракет, на борту имелись две ядерных торпеды, находившиеся в верхних носовых аппаратах. Теперь одна срочно готовилась к применению.

— Четвертый торпедный аппарат к выстрелу приготовлен! — доложил из первого отсека Морозов.

— Аппарат пли! — уткнулся лицом в перископ Удатный.

— Есть пли! — прозвенело из динамика, и в носу крейсера, в выбросе сжатого до четырехсот атмосфер воздуха, мелькнула зеленая молния. Скользнувшая в оболочку "Арго". В следующую секунду, не оставив в ней следа, она унеслась в сторону дыры. Которая неуклонно приближалась.

На девятой секунде в той стороне ослепительно полыхнуло (донеслось что-то подобное вздоху) и "Арго" с грузом повело в сторону. Удатного едва не снесло в люк. Но, уцепившись в рукоятки, он удержался.

А в окуляре, в месте взрыва, возникла апокалипсическая картина. Там стал расти, ширясь и багровея зловещими красками, ядерный гриб. Такой же, как в кадрах про Хиросиму. Но почему-то ни вверх, а в дыру, закручиваясь дьявольской воронкой. Она словно втягивалась внутрь, утаскивая за собой растягивающееся пространство. Потом в том месте стали ломаться молнии, их затянул туман. И все исчезло. Материя пришла в состояние покоя.

Космолет, ускоряясь, снова выпрямил курс, уходя из опасного района.

"Гравитация падает. Продолжаю полет" — возник в мозгу бесстрастный голос.

"Есть, понял" пошевелил губами командир, вытирая ладонью на лбу холодный пот. Таких атак у него в практике не было.

Затем он несколько раз глубоко втянул холодный воздух рубки и стал спускаться в центральный пост.

Там царило оживление. Как всегда бывает в случае успешного выполнения боевой задачи.

— Выражаю удовлетворение работой боевого информационного поста, — обвел глазами командир присутствующих офицеров. — Михаил Алексеевич (подошел к помощнику, сидевшему у "каштана"). Пригласи Морозова.

— Командиру боевой части три, прибыть в центральный пост! — щелкнул тумблером Колбунов. Остальные многозначительно переглянулись.

Спустя несколько минут внизу звякнул трап, и на палубе возник капитан-лейтенант Морозов.

— Хорошая работа, — сделав пару шагов вперед, значительно сказал Удатный. — Объявляю вам и личному составу боевой части благодарность.

— Служим России! — козырнул минер. Окружающие заулыбались.

— Разрешите идти? — опустил он руку. — Мне нужно перезарядить аппарат стеллажной торпедой.

— Иди, Геннадий Юрьевич, — потрепал его по плечу Удатный.

Затем он прошел к своему креслу, опустился туда и взглянул на старпома.

— Ну как, Петр Васильевич, наблюдал атаку?

— Я ее даже заснял на пленку, — блеснул щелками глаз старпом. — Жуткая картина.

— Пусть начальник РТС приготовит ее к просмотру, — изрек командир. — После обеда разбор атаки.

Так издавна принято у военных. Любая операция, будь она учебной или боевой, после завершения обязательно изучается. На предмет эффективности, наличия просчетов и устранения их в будущем.