Холера 1

— Вот. — Саблин осторожно развернул тряпицу и вынул из нее небольшой деревянный ящичек. Лак на верхней крышке оказался весь в трещинках и частично осыпался, выдавая либо халтурную работу краснодеревщика, либо неаккуратность владельца. В одном месте крышка и вовсе изрядно протерлась, обнажая затертые волокна дерева, а в другом была словно погрызана. Поместив товар на столике перед лампадкой, Женька откинул крышку.

— Так. — Архип рассмотрел в углублении хищный лик пистолетов, походивших на зализанные острые коряги так и норовившие ткнуть острым концом в бок, стоит неосторожному путнику их не заметить. Оружие, как и шкатулка тоже было не новым. Однако, Архип не мог оторвать глаз от опасных игрушек. Они словно приковали его к себе.

— Вещь! — Женька не хотел многословием сбить чудо узнавания "своего" оружия.

— Да. — В раздумье проговорил Архип, чувствуя, как на лбу у него выступила непрошенная испарина.

— Видишь, тут же шомпол, пулелейка, мешочек для пороха, запас пуль, пыжи.

— Угу. — Только тут покупатель смог оторвать взгляд от стволов, словно привязавших к себе и рассмотреть в углублениях перечисленные вещи.

— Давай покажу. — Женька хотел взяться за рукоятку одного из парных пистолетов.

— Сам. — Архип отстранил протянутую руку и опять стал внимательно рассматривать оружие перед неверным светом лампочки. Только теперь он уже любовался хищной красотой, совсем забыв о госте, который щурился из-за его плеча на отблески, едва пробегавшие по темному металлу.

— Сколько же ты за них хочешь, Путник? — Спросил, приходя в себя, Архип.

— Совсем не дорого. — Саблин потер рукой гладко выбритый подбородок. — Паспорт и подорожную. Здесь я их показывать никому не буду. Сяду на лодку и нет меня. Я через постоялый двор, что на тракте иду. Переселенцев дождусь, с партийным старшиной договорюсь, да в город уеду. Достанешь?

— Ну, это можно. — Архип кивал головой, уже обдумывая как добыть нужные бумажки. — Пошли, переночуешь пока у меня, а за твоей лодкой малой присмотрит. Все одно за дымом смотреть.

Село вытянулось длинной змеей вдоль неширокого притока. Раскинулось по обе его стороны. Живописно усеяло бревенчатыми избами холмистые берега. Было в поселении дворов сорок, не менее. Крайнее подворье как раз и принадлежало Архипу. Он громко постучал кулаком в закрытую калитку. Во дворе кто-то завозился и с трудом скинул тяжелый деревянный брус, служивший запором. Видать набухшая после дождя деревяшка никак не хотела вылезать из скоб.

Из глубины двора слышался злобный лай, тут же сменившийся радостным повизгиванием стоило лайкам учуять хозяина.

— Батюшка, сделал бы ты что-нибудь с энтим с запором-то... — Голенастая, совсем еще молоденькая девушка укоризненно смотрела на отца. Намучились мы с ним. Купи ты уже нормальный крюк. — она сладко лизнула Женьку бесстыжим взглядом.

Вообще говоря, Марфа была одним из тех распрекрасных творений природы, что в силу своей востребованности уже в годы ранней молодости приобретают обширный опыт в управлении разнообразными представителями сильной половины человечества. Причем в каждом случае она инстинктивно подбирала нужный ключик. Марфа настолько уверилась в своих силах, что даже не считала нужным пользоваться столь любимыми девушками уловками, подчеркивающими собственную привлекательность. Высокая и стройная с легкой поступью и твердым взглядом она на миг напомнила Женьке прошлую подружку.

— Ах ты, егоза. С материных слов поешь. Вот я тебя хворостиной. Ишь, волю взяла старшим указывать! — Отец с тоской понимал, что девка уже налилась и готова как спелое яблочко сорваться с родительских ветвей и укатиться в чужой дом.

Однако грозный тон ничуть не испугал молодую нахалку, которая махнув толстенной русой косой, развернулась и даже спиной выказывая неодобрение, неспешно пошла к избе шлепая по дощатой дорожке, ведущей от калитки к самому крыльцу ровными ножками.

— Смотри, вот выйдешь замуж-то, попадешь на "добрую" свекровь, будешь батюшку со слезой вспоминать... Языката больно! — Это была привычная уже угроза, которая излишне часто повторялась, чтобы застращать бойкую и своевольную Марфу.

Ее пригожая головка, была наполнена самыми житейскими мыслями. Ладная, стройная с миловидным лицом семнадцатилетняя девушка уже сделала свой выбор, но была не прочь поглазеть на молодых парней. На угрозы отца у нее имелся отменный ответ, который она, ехидно проговаривала про себя: "Поздно пугать... У меня по соседству жених уж приготовлен. Да и матушка его представилась. Гляди, по осени сваты прибудут. То-то ор да шум подымутся. Только если не будет "родителева" дозволенья... сбегу".

— Молчун, давай двигай к дому. Переночуешь спокойно. Я тебя устрою, а потом сбегаю в одно местечко. Будут тебе бумаги. Не завтра так на неделе. Поживешь пока у меня.

Пройдя через крытые высокой крутой крышей сени и встав на высокий в один венец порог, Женька вынужден был нагнуться, чтобы не удариться о низкую притолоку. Шагнув вперед, он ступил на добротный высокий пол, настеленный из толстых плах, лежавших вдоль стен. Три небольших косящатых окошка в три бревна с мелкой расстекловкой были прорублены в стене как раз напротив входной двери, а одно в боковой стене, обращенной к воротам. Судя по той гордости, с какой хозяин смотрел на них, они явно указывали на его высокий по деревенским меркам статус.

Пройдя в полный рост под матицей, хозяин через широкий проем провел гостя в другую часть пятистенка — просторную светлицу в два окна без печи. В боковой стене, напротив окон был прорублен проем.

— Давай сюда. — Архип открыл низкую толстую дверь и зашел в холодный бревенчатый прируб. Из небольшого коридора вели две двери. Хозяин распахнул правую и пригласил гостя пройти в горницу. Она напоминала монастырскую келью. Низкие тесаные бревенчатые потолки, выкрашенные дешевой краской стены, узкое затянутое мутной слюдой оконце с пестрыми занавесками, . Широкая лавка около стены, несколько плетеных коробов, висящий на стене шкафчик, небольшой стол — вот и вся мебель. Зато на пол были брошены чистые половички, тканные из пестрой ветоши, и пахло сосновой свежестью.

— Благодать.

— Да. — Не уловивший сарказма хозяин приосанился.— Бог в милости своей нам с супругой двух девок оставил. А когда наследника послал, то я к дому пристройку сделал и надвое ее разделил. Кажной невесте по своей горнице справил, а наследника ближе к печи поместил — в светелку.

— Верно.

— Ладно, отдыхай. За стол по утру сядем.

Саблин запер окошко на болты. Впотьмах рукой нащупал лавку и завалился на жесткие доски. Только не светило ему нынче выспаться.

В закрытых сообществах остро ощущается нужда в притоке свежей крови. Может поэтому прекрасный пол весьма благосклонно посматривает на чужаков. Они кажутся им и милее и красивее насквозь знакомых местных дуболомов. Поэтому ли или почему другому, но молоденький гость взволновал сердечко юной красавицы не на шутку. Марфа недолго ворочалась в своей горенке за стенкой. "Господи, прости меня, треклятую. Одна во всей избе с молодцом. Коли войдет, так и не оборонит никто.— Марфа бросила взгляд на запор. — Нет, так ему не войти. — Решила она и сдвинула толстую доску в сторону. Однако, молодец совершенно не собирался проявлять свою прыть. Девушка вовсе разуверилась в этих толстокожих баранах, которых по ошибке называют горячими парубками. — Вот что ему еще надо? Рядом лежит беззащитная красавица. Одна. Дубина, а не молодец. Если окажешься в жаркий день у колодца? Протянешь руку и напьешься. Может гульнуть напоследок. Совсем чуть от девичьего века осталось. Потом -то всю жизнь с одним куковать. Уйдет поутру сладкий хлопчик, и не узнает никто каков он. Девушка поднялась и на цыпочках направилась на разведку. Может плохо ему, потому и не идет. Надо бы посмотреть. Вдруг беда с человеком.

Женька никак не мог уснуть. Его одолевали мысли, которые каруселью носились по одному и тому же кругу. Он все обдумывал, как выбравшись из этой глухомани себя вести. Сначала Саблин просто лежал с закрытыми глазами, но сон пропал, а попытка прекратить внутренний монолог раз за разом проваливалась. Увлеченный этими попытками он не сразу обратил внимание на то, что с легким скрипом дверка в его комнатушку начала приотворяться. Саблин приподнялся на локте, затем сел и приготовился встретить опасность во всеоружии.

Архип страсть как не любил ходить по гостям. Идти к родне было для него сущим наказанием. Уговаривать его приходилось задолго до самого похода. Если это и удавалось, так раз или два за год. Обычно он, как порядочный домосед начинал кряхтеть и изыскивать тысячи причин чтобы отсрочить неприятное мероприятие, а тут точно с цепи сорвался. Привел в дом незнакомого парня, а сам засобирался к кузнецу Андрону.

— Куда это ты в такую темень. — Супруга Архипа — Глафира не на шутку разволновалась. — Какое такое дело у тебя на ночь глядя завелось.

— Да крохотное. Потом, как вернусь, обскажу. Благослови лучше на удачу.

— Тебе лучше знать. Заночуй, только там, ради бога. Неча ночью шарахаться. Зашибешься еще.— Умная супруга ловко уложила в котомку все, что может понадобиться для обстоятельного мужского разговору.

— Сама-то к сестре пойдешь?

— Куда ж деваться. Она вот-вот разродиться. Помочь надо. — Глафира поправила купленное недавно и притязавшее на писк моды цветастое платье. По ее хитрому лицу было совершенно понятно, что она крутит и вертит собственным мужем как хочет, а ее ночная отлучка вовсе не столь уж обязательна, как она то хочет показать. Катьку с собой возьму. Поможет если что скотину обиходить. Марфа здесь одна справится. Пусть потрудится, лентяйка.

Крутобокий мостик, перекинутый местными умельцами через извилистую речушку, хоть и радовал глаз, но со временем стал кряхтеть точно ворчливый старик, прося о ремонте. За мостом потянулась широкая улица с лавкой, кабаком и домом старосты. Архип ускорил шаг и вышел на окраину. Он шел, не смотря по сторонам, а уставившись в бугристую поверхность разбитой дороги.

В голове он все обдумывал ситуацию. Так просто паспорт было не справить. С другой стороны, не денег ведь гость попросил. Чеканка, накладки. Такую красоту и по наследству передать не стыдно. Ох как дорого если покупать, да и не продаст никто. Ну и задал путник задачу. Не хотелось Архипу кланяться крапивному семени, а как иначе паспорт добыть. Здесь не город. Только если новый в волостном правлении выправить. Нет, не откажут выдать. Так это просить, унижаться, да должным остаться. Может можно иначе промыслить. Тут то и вспомнился Андрон.

Как раз днями, когда Архип заезжал в кузницу, заказать треклятый крюк, за тягучим как патока разговором Андрон пожаловался, что молодой работник из переселенцев, которого наняли помогать в кузне скончался. Из скупого на слова кузнеца новости удалось вытянуть не сразу. Месяц назад парень из переселенцев объявился в селе и обосновался при кузне, прельстившись хорошей платой. Не рассчитал своих силенок. Где ему угнаться Андроном. Надорвался. В месяц сгорел слабосилок. Что делать с телом непонятно. Нет, то что хоронить надо это ясно, только за чей же счет?

То так, то эдак раздумывая над своим вроде бы спонтанным решением сходить к кузнецу, Архип пришел к неутешительному выводу: Нет, не только желание раздобыть бумаги вынудило отправиться к ковалю. Судьба ветреной Марфы заботила гораздо больше. Надо было расставить все точки над и.

Сам Андрон основался в селе уже давно и от работы никогда не бегал. Дом его вырос быстро и стал одним из лучших на окраине села. Был кузнец молчалив и суров, как большинство местных мужиков, бывших староверов. После недавней смерти жены он сделался и вовсе нелюдим. Впрочем, мастером он заслуженно считался отменным и слыл не последним человеком. Силушку свою Андрон показал лишь раз, когда вскоре после его приезда устроился ежегодный праздник. В тот год собралась почитай одна из первых многолюдных ярмарок. Какие только гости не пожаловали. Почитай половина купцов из дальних губерний. Товару навезли — видимо-невидимо. А там, где ярмарка там и потеха. В числе прочего были и старинные развлечения: борьба, кулачный бой и перетягивание палки. Много воды утекло с той поры, а эти кузнецовы подвиги односельчане запомнили накрепко тем более, что с тех лет никто не смог повторить этой тройной победы. Словом, уважаемый это был человек. Глава большой семьи, живший по пословице: "Один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын"

Вечерком Андрон управился в своем хозяйстве и устроился, по привычке, посидеть у дорогого застекленного оконца. Он примостился на огромном самодельном кресле, застеленном толстой войлочной тканью. Простая холщовая рубаха с распахнутым воротом открывала могучую шею, а закатанные по локоть рукава — мускулистые руки. Щедро одарил его господь. Андрон был крепок как мощная глыба, и вдобавок хорош. Настоящий сибирский богатырь. Да и сыны его росли под стать папаше.

Долго любоваться на яркий закат кузнецу не пришлось. К несказанному удивлению своему увидел он, как к дому приближается Архип.

Андрон удовлетворенно усмехнулся: "Недурно, что соседушка пришел поговорить. Пожалуй, довольно времени, чтобы привести себя в порядок и пару раз махнуть веником разгоняя пыль по углам горницы."

— Доброго вечера желаю хозяину сего дома. — Архип поклонился, исполняя обычай.

— Давай, проходи. — Кузнец, не любивший всяких там церемоний, наморщил лоб, силясь измыслить подобающую ситуации фразу. Он хотел было сказать: "Пирогами угостить не смогу, но кое-что вкусненькое найдется", только задумался: "А к месту ли это будет?" И промолчал. Тут физиономия хозяина приняла озабоченное выражение. — Впрочем, пока не сядем за стол, может и не стоит рот открывать. Все эти изменения на лице, отражавшие внутренний монолог происходили безмолвно и несомненно вызвали бы удивление у незнакомого с кузнецом человека.

Мужики прошли в большую комнату, убранную с некоей претензией. Почти всю стену занимал бок беленой русской печи. В центре стоял круглый деревянный стол, застеленный ситцевой скатертью. В углу, казалось, врос в пол массивный шкаф для посуды. По стенам были расставлены несколько деревянных стульев.

За самоваром завели мужики "сурьезный" разговор. Оба любили взвар и не отказывали себе в удовольствии отведать весьма душистый напиток. К месту поставленный в неурочное время самовар оказался как нельзя кстати. Вот на таких мужиках славных своей смышленостью и неугомонным предприимчивым характером и держалась Сибирь.

Не зная, с чего начать, Архип наморщил лоб. Наконец, чувствуя, что от кузнеца лишнего слова не дождешься, завел:

— Сынки, то твои дома?

— Старшие пока с посиделок не явились, а младшой у соседей с товарищами на сеновале.

— Я вот, что узнать хотел. — Архип, не умея говорить на эти темы, замялся. — Миколка то твой... Эта... Гуляет, значится с Марфой моей. Глафира на днях углядела. Милуются, значит. Как бы непутевая девка тяжелой не стала.

— Когда сватов слать? — Это была радость. Андрон дни считал до появления в доме молодой хозяйки. Будь его воля, вчера бы уже обвенчал старшего, да тот едва в возраст взошел. — Пусть женится, раз гуляет. Тут думать нечего. Понравилась девка — так бери ее за себя. — От нежданного счастья Андрон впал в многословие.