— Я теперь просто нереально крут, брат. — вид раздолбанных на испытаниях в хлам големов приводил меня в просто невероятное умиротворение.
— МЫ. Мы круты. — ГГ педантично поправил меня, но я чувствовал его радость как свою, и не мог не согласиться.
— Круче нас только варённые яйца.
— Погодь хвалиться, братюнь. Кажется у болванов какое-то дело к нам.
Отвлёкшись от восхваления собственной крутости я заметил, что големы и в самом деле ведут себя несколько странно. Обычно они после схваток почти не шевелятся, целиком посвящая время для восстановления и анализа боя. Сейчас они едва собравшись по кусочком назойливо крутились вокруг меня и вообще были несколько возбуждены.
— Пожалуйста, выслушайте нас, хозяин, — когда я услышал этот низкий, скрежещущий голос, доносящийся от всех шестерых разом, то не смог удержаться и подпрыгнул на месте. — Создательница велела прийти вам в её лабораторию.
— Слышь, она их говорить научила! — изумление ГГ идеально наложилось на моё собственное.
— Ну ведите, Сусанины, — шуткой я попытался скрыть свою растерянность. Вот ведь зараза, Металикана даже кинуть без сюрпризов не может.
...
А в лаборатории меня ждало очередное помешательство Металиканы на теме Звёздых Войн — голокрон. Небольшая пирамидка с затейливыми угловатыми узорами на гранях стояла на узком двухметровом постаменте.
— Она определённо издевается, — ГГ озвучивал мои мысли. — Что, не могла положить ещё выше?
— Я так думаю, если мы коснёмся этого столбика, или попытаемся его сломать, то огребём какой-нибудь нехороший сюрприз, — озвучил я свои соображения.
— Ого, ты умеешь думать, — вот ведь гад, ну какого хрена эта шиза творит? — И завязывай говорить "МЫ", тем более вслух. Я не хочу, чтобы на нас смотрели как на больного.
— А сам "МЫ" не хочешь перестать говорить?
— Ну так я внутри и кроме тебя меня никто не слышит, — вот ведь мажется гад.
— Согласен, надо мне начать говорить с тобой мысленно, — как ни крути, а засранец прав.
— Эй, я чисто физически не могу быть засранцем.
— Гадить мне в голову тебе это не мешает, — ха, попался.
Пока ГГ собирался с достойным ответом я решил не морочить себе голову, и отрастил себе на ногах пружинки-прыгалки, от чего стал напоминать самому себе Тигра из диснеевского "Винни-Пуха".
— Угу, и подпрыгиваешь на месте, как дурак.
— Засранцам слова не давали.
— А чтоб тебя, слушай, ходули были бы намного проще.
— А так веселее.
Прозвучавший в голове шлепок был по-видимому следствием выполнения жеста "рука-лицо". Я прекрасно понимал, что ГГ на самом деле дурачится, в конце концов мы одно целое и я поступал бы точно также. Такой компаньон является наверное лучшим приятелем для меня — понимает все мои хохмы, ему не надо ничего объяснять, у нас одинаковые вкусы и предпочтения, вдобавок он сидит внутри и может полностью посвятить себя отслеживанию текущей ситуации, а я могу расслабиться и заниматься чем угодно. Прямо как если бы я провёл ритуал, которому я собствнно и обязан нынешним положением. Занятно.
Попрыгав на месте, и привыкнув к балансу пружин, я наконец попытался добраться до "голокрона".
— Перелёт, — довольно прокомментировал мою первую попытку ГГ.
"Ну, первый блин всегда комом," — я был полон оптимизма и прыгнул ещё раз.
— Давай ещё разок.
Прыг.
— Иих-ха! Не прошло и полгода, — ГГ пользовался случаем повеселиться за мой счёт.
— Забей, шизоид, надо разобраться с этой поделкой, — когда я только коснулся пирамидки, символы на её гранях загорелись тусклым серым светом, но и только. Что ещё могла намешать в своём творении Металикана я даже не представлял, это вполне мог быть и обычный светильник с памятной только для нас двоих формой. — Поднатужимся и подумаем, что сдесь может быть.
— Ну она всегда была сторонницей активного обучения, так что вряд ли тут будет что-то вроде медитации на свой пупок, — ГГ решил слегка расшевелить мои мысли.
— Думаю "сезам откройся" тут тоже нифига не сделает.
Мысль присесть и всё-таки помедитировать на пирамидку пришла к нам обоим одновремено. В течении десяти минут я честно пытался хоть что-нибудь прочувствовать в металле.
— Ну, нам всё-таки ближе силовой метод, — мысли ГГ как всегда были близки к моим. — Ну-ка, жахни силовым толчком.
Как бы не было мне тяжело подвергать угрозе последнее, что оставила мне Металикана, я утешал себя тем, что зная мой характер она наверняка всё продумала. Держа на раскрытых ладоях её наследие, я с чувствами рубящего под собой ветку человека использовал толчок.
— Она умница.
— Ага, я уже по ней скучаю.
Я сидел на земле, голокрон плавно опустился на землю и из его вершины вверх ударил световой луч. На уровне моего лица луч застыл и изменился в вполне узнаваемую фигурку моей обожаемой родственицы.
— Давно не виделись, мелкий...
...
Я покидал долину, свой дом. На защите источника оставались големы, получив его постоянную подпитку и полную свободу фантазии плюс оставленные Металиканой инструкции, они справились бы наверное с любой угрозой, или в крайнем случае запечатали бы источник от всех посторонних. За безопасность дома можно было не беспокоиться, ведь даже окружающий мой дом густой лес, как оказалось был выращен Металиканой и ей же зачарован. Из головы у меня никак не шло послание драконицы. Оказалось, что по завершении ритуала я впал в своего рода магический сон и провёл в нём несколько недель. По некоторым причинам, о которых Металикана умолчала, ей пришлось покинуть меня, это случилось, как ни странно, в день пробуждения, о чём свидетельствовал встроенный в пирамидку счётчик времени. Эту штуку она сделала незадолго до моего прихода в себя, опасаясь, что не сможет объясниться. Из переживаний за моё здоровье она сделала из ритуального куба восстанавливающее ложе, которое должно было поддерживать все мои жизненные показатели на одном уровне, что кстати объясняло, почему проведя столько времени без движения я чувствовал себя относительно неплохо. Вобщем она очень переживала за меня и всё надеялась увидеть меня проснувшимся до своего отлёта. Кстати, оставленный ей мне голокрон оказался той ещё штучкой, это было устройство для хранения практически любой информации с почти неисчерпаемой памятью. Достаточно было навести вершину пирамиды на интересующую меня вещь, как-то — пейзаж, какие-нибудь события, музыка, или даже как уверяла меня иллюзорная Металикана книги, и любые другие похожие накопители информаци, как позже можно было посмотреть копии на квадратном основании.
— Считай это подарком на твоё первое совершеннолетие, — с такими словами состоящая из света фигурка погасла.
Сборы заняли немного времени, я ушёл в тот же день. Когда меня впервые заинтересовал мир за пределами долины, Металикана уверила, что скоро я и так туда отправлюсь. Не сомневаясь в её словах, я тем не менее затребовал хотя бы карту мира. Лентяйка ограничилась картой королевства Фиор, в котором мы и проживали. Мы жили недалеко от северного побережья, чуть ли не у подножья безымянных гор, вершины которых можно было рассмотреть только в самые ясные дни. Однако карта была какой-то на мой взгляд неполной, а большего от Металиканы добиться неудалось, благо хоть местная письменность и язык проблемой не были, драконица вложила это знание мне в голову заранее и общались мы с ней только на этом языке. Двигаться я решил к столице, для этого я сначала намеревался идти на восток к обозначенной на карте крупной реке, а найдя там какой-нибудь посёлок узнать дорогу к своей цели. В качестве пропитания я взял с собой несколько цепей, намотав их на пояс, руки, ноги и обмотавшись через грудь на манер пулемётных лент. Голокрон я спрятал в созданный из плотной тонкой сетки карман.
— Металлист, однозначно, — вынес свой вердикт ГГ, когда я осмотрел себя в созданном зеркале. — А кроме штанов ничего одеть не хочешь? Эпатировать народ раньше времени не стоит.
— Да ну, мне и моей шкурки хватит, — я был полон надежд. — Мир, я иду.
— Мир, не помри от смеха.
"Сволочь!"
Глава 13
Локсай, офицер королевской гвардии.
Капитан Локсай, или как его называли многочисленные приятели, старина Локс, а чаще просто — Лок, с самого утра пугал свой отряд зверским выражением лица и многочисленными придирками. Подчинённые терпели и считали что легко отделались, Локсай был ветераном считавшим своих подопечных сопливыми детьми, даром что некоторые из них были немногим его младше и сами могли многому научить кого угодно. Однако авторитет бывлого командира был непререкаем и неоднократно укреплён его собственным примером. Но даже если бы каким-то образом у отряда появилось желание оспорить приказы и действия начальника, причины заставившие обычно добродушного командира Локсая тиранить людей были на редкость убедительны. К капитану ехал его старинный друг и боевой товарищ, лейтенант Фернейр, несдержанный гуляка, любимец рядовых и младших офицеров, но головная боль начальства и кошмар снабженцев. Как и всякий опытный командир, он отлично знал службу и нетерпел небрежности, с лёгкостью находил малейшие оплошности и изобретательно наказывал провинившихся. Зная о соперничестве между двумя известными военачальниками, их солдаты старались из всех сил, так как обладающие поистине изуверской фантазией отцы-командиры могли превратить наказание в бесплатное развлечение для своих бойцов и лютую насмешку для рискнувшего заслужить неудовольствие.
— Едут, — коротко сообщил влетевший в кабинет начальника рядовой. — Солдаты уже строятся на плацу, стари... Э-э господин капитан.
— Да вы все издеваетесь, что-ли? — в глазах свирипеющего Локсая разгорались алые огоньки. — Если вы и в этот раз лажанётесь перед Фернейром, задолбаю-у-у!
Подгоняемый слышимыми наверно даже за пределами казармы воплями капитана, боец уже нёсся назад, в строй.
— Молодца... Так держать... Поддеть старину в такой момент, да ты псих... — голоса товарищей по службе приветствовали смельчака, когда он занимал своё место.
Форма у солдат была естественно одинаковая, однако отличившимся командирам и ветеранам разрешались определённые вольности в изменении стандартного обмундирования. Такие же известные фигуры, как Локсай и Фернейр вообще щеголяли индивидуальным снаряжением. Двери казармы открылись и из них вышел капитан в доспехе из чёрной стали с золотистыми узорами, держа под мышкой шлем с знаменитым длинным пучком красных волос. Давно, когда ещё молодой, но уже абсолютно лысый как коленка, Локс был только ищущим славы воином, на испытаниях приёма в гвардию он закрепил на шлеме красный платок и предложил сбить его в бою один на один. С тех пор это не удалось ни одному воину. В лихой жизни капитана было много чего, платок сгорал в огне магов, трепался на ветру в погонях за пиратами, рвался в ловушках разбойников, но в неистребимом хвастовстве обычного солдата ставшего офицером гвардии короля, Локсай перевешивал новое красное украшение на новый шлем, предлагая померятся силой любому достаточно храброму воителю. Оглядев пытливым взором своё воинство и не найдя к чему мог бы придраться, начальник удовлетворённо улыбнулся. Солдаты приняли ещё более бравый вид и подтянулись, но в глазах каждого отражалось веселье. Соперничство командиров естественно перекинулось и на подчинённых, уступать в негласном соревновании никто не хотел. Наконец показались первые ряды отряда Фенрейра. Сам лейтенант предпочитал во время движения постоянно перемещаться вдоль колоны солдат, заводя с кем-нибудь из ветеранов разговор или подбадривая отстающих, и теперь, судя по доносившимся зычным возгласам, как раз возвращался из хвоста строя.
С небрежной удалью по-настоящему боевого, а не парадного подразделения, солдаты Фенрейра под взглядами сослуживцев из роты Локсая построились на плацу.
В не нарушаемой даже насекомыми тишине офицеры шагнули на встречу друг другу. Высокий и крепкий Локсай напротив более коренастой и мощной фигуры Фенрейра. Лейтенант был откровенно звероват и при первом взгляде выглядел волком, пытавшимся казаться человеком. Впечатление усиливалось яркими жёлтыми глазами, оскалом больше подходящим серому хищнику, и общим стилем воина, — заплетённые в дикарские косицы тёмные волосы и выполненная в своеобразном стиле экипировка. На толстой кирасе, наплечниках и поясе были украшения из нарочито грубо откованных волчьих голов, а ворот доспеха окружала вязь рун, которые как утверждали в его роте, являлись ругательствами и проклятиями для подошедших со спины врагов.
— Да, передрочил ты своих вояк, брат, — не нашедший на чём подловить соперника Фенрейр мгновенно перешёл к своей обычной манере разговора. С тяжёлым вздохом он признал победу. — Снова сравнялись в счёте.
Признание лейтенанта потонуло в радостных криках солдат Локсая и весёлом смехе его собственных. Соперничество соперничеством, но гвардейцы через слишком многое прошли вместе, и искренне радовались когда их отрядам удавалось снова действовать плечом к плечу.
— Даже самую чуточку жалко, сегодня можно было бы устроить славное веселье, — голос Локсая дрогнул от предвкушения. — Ладно, они не совсем малыши и пожалуй сами устроятся. Поднимемся ко мне.
— Всё ещё няньчишься с ними? Брось. — Фенрейр широко улыбаясь последовал за другом.
— Кстати, за что тебя опять понизили до лейтенанта? У нас слухи гуляют один другого лучше, говорят ты чуть ли не напал на Совет магов. — Локсай задал вопрос, когда они подошли к кабинету и заинтересованно покосился на приятеля.
Постоянные скачки в званиях Фенрейра стали уже бородатой байкой в рядах и гвардии и армии в целом. Стоило ему получить повышение, как от удалого празднования или весёлой выходки следовала опала короля или понижение. Но он не унывал, служба в силах быстрого реагирования гвардии постоянно толкала его в такие ситуации, где было всего два выхода — смерть или слава. Иногда так и случалось, только успеет Его Величество подписать приказ о наказании одного из своих самых проблемных слуг, а ему уже несут известия о новом геройстве провинившегося. Король подумал, подумал и сказал: "Фенрейру дать меньше роты так это как моим скипетром землю копать, вроде бы и можно, но не удобно. Дать больше роты опасно, так он мне всю гвардию своим раздолбайством заразит." Вот так и служил самый проблемный капитан, не гоняясь за наградами честно исполнял свой долг и с удовольствием праздновал успехи свои и своей роты.
— Тьфу, в следующий раз скажут, что я из Этериона воробьёв пугаю, — голос Фенрейра сочился сарказмом. — Эти недоноски заигрались со своими исследованиям. И когда я слегка... Ну не совсем слегка, конечно, выразил своё неудовольствие их главному изобретателю, он мне знаешь, что сказал?
Офицеры вошли в комнату и расположились возле окна, где уже был накрыт стол.
— Этот самовлюблённый маньяк, Брейн, — Фенрейр с отвращением выплюнул имя разозлившего его учёного. — Он сказал: "Простаки, чьих умений хватает только на бестолковое махание оружием, не смеют судить о том, что выше их слабого умишка!" С такой гаденькой ухмылочкой ещё это сказал, что я думал размажу его по всей столице тонким слоем.
