Другой путь 3. Стычки локального значения.

Правда, Николь оказалась немного... назойливой — после того как услышала небольшой отрывок моих телефонных разговоров о "тэтчеризации" Великобритании.

Уже несколько десятков лет страну сотрясали циклы "приватизация-национализация". Приходили к власти консерваторы и начинали приватизацию, их сменяли лейбористы и разворачивали национализацию приватизированного. Свистопляска продолжалась лет тридцать, пока у руля не оказалась мадам Тэтчер, "железной" рукой направившая британскую экономику в сторону либерализации. Серега утверждал, что вызваны эти меры нежеланием вкладывать государственные деньги в плохоуправляемое имущество и желанием переложить производственные и рыночные риски на плечи налогоплательщиков.

— Ты только подумай, Зак, — говорил он. — Вот есть предприятие, добывающее уголь. Как изменится его эффективность, если сменится форма собственности? Да никак. Если не вложить в него новых денег, если не привлечь лучших специалистов, если не придумать, как перестать платить налоги. Но посмотри на нытье "экономистов" — по их мнению, как только собственность окажется в руках частных лиц, работа сразу станет эффективней! По умолчанию. Мне такая позиция непонятна. Потому что помимо тех же налогов и инвестиционных расходов на предприятие дополнительно ложится необходимость выплаты дивидендов, и это тоже расходы. Завод убыточным делает не форма собственности, а люди, которые им управляют. Следи, чтобы в директорских креслах сидели работники, а не специалисты по глубокому носовому бурению, и все будет в порядке. Единственный плюс масштабной приватизации, на мой взгляд — единоразовое получение государством дополнительных денег. Но это очень сомнительный бонус, ведь та же английская приватизация добавила к доходам в бюджет всего один процент. Это много для частного лица и ничто в масштабах страны. Разве только для улучшения статистики. Посмотри, кто оказался в креслах в Советах Директоров приватизированных компаний? Те самые госслужащие, что до выхода на пенсию или в отставку проталкивали приватизацию государственных заводов и фабрик. Они — руководят, банки владеют. Вот и получается, что за теорией приватизации стоит просто желание финансовых кругов, обладающих виртуальными деньгами, конвертировать свой биржевой капитал в реальные активы. А с другой стороны — желание чиновников устроить себе кормушку на старости лет. И ничего больше. Никакой реальной эффективности, исторической необходимости, экономической целесообразности нет. Подумай: люди, объявляющие приватизацию, говорят своим гражданам — у нас достаточно квалификации, чтобы править целой страной, но вот сделать прибыльным химзавод или железную дорогу мы не можем! Это ли не дурь? По мне так сразу после объявления приватизации правительство должно уходить в отставку — как ни черта не соображающее в экономических реалиях и не способное справиться даже с элементарной управленческой задачей.

В его словах были рациональные зерна и я отчасти разделял его взгляды. Но приватизация нужна была Британии, да и не только ей, как воздух — "гонка вооружений" требовала все новых и новых затрат, и взять деньги было негде, кроме как распродать часть госсобственности, ведь дельцы из Сити ни за что не стали бы тратить свои личные деньги на содержание армии. Не зря в октябре 1986 года миссис Тэтчер устроила стране еще и Big Bang, снявший все разумные ограничения на торговлю на лондонской бирже и притянувший, словно колоссальный магнит, деньги со всего мира, вернувший Лондону звание финансовой столицы Ойкумены. На Сити просыпался град из звонких долларов, марок, франков и йен. В будущем оно, конечно, аукнется, но деньги нужны были уже сейчас.

Приватизация в восьмидесятых стала всемирным увлечением — от Аргентины до Японии все бросились приватизировать заводы, водопроводы, железные дороги, электростанции и шахты. У Сереги в Штатах на тот счет было спокойно — там только что начали подумывать о либерализации ценообразования в области энергоснабжения, в Европе же, особенно во Франции, Англии, Германии приватизаторы развернулись во всю возможную мощь. И мне на самом деле были безразличны причины модного увлечения, но пропустить мимо это важное мероприятие я не мог — алчность не позволяла. Поэтому понемногу начинал участвовать в европейской вакханалии раздела общих ресурсов.

Впрочем, противники продажи госпредприятий в частные руки иногда позволяли себе контрвыпады, раздувая в газетах скандалы о порочности и коррумпированности приватизационных процедур. Вот и в этот раз кто-то очень "умный" из профсоюзов пытался оспорить итоги первого этапа двухлетней давности приватизации British Telecom, Rolls Royce plc, Rover, British Airways, British Coal и British Gas, в каждой из которых у одного из наших фондов имелась небольшая доля — процентов по семь. Звонил юрист — спрашивал о нашей позиции, инструкции и рекомендации, а у меня кроме матерных слов и желания всех поубивать ничего продуктивного не нашлось. Пока я громко ругался, краем глаза заметил присутствие любопытной журналистки. И пришлось буквально выставить бедняжку в ночь. Чтобы не допустить влезания ее любопытного носика в серьезные дела. Мне еще не хватало газетных статей о скупке "английской собственности заокеанскими друзьями и убийствах конкурентов". Пусть лучше фантазирует, чем владеет фактами — так оно вернее.

И снова никаких угрызений совести — побродит чуток по ночному Лондону, не убудет от нее. Николь пыталась давить на мою жалость, но как-то неубедительно, я не поверил. После короткой и мокрой истерики обещала позвонить "на следующей неделе, когда станет посвободнее". Я пожелал ей трудовых успехов и отправился спать.

Через неделю наконец-то явился Карнаух. Как первый снег — ожидаемо, но все равно внезапно. И сразу взял быка за рога: "где офис? Почему нет сотрудников? Семь телефонных линий — это ничто! Факсы, телетайп, компьютеры, ксероксы — где все это? Мне нужны три машины. Две представительские и одна попроще. Где мое жилье? Скоро приедут два человека — их нужно разместить, без них работы не будет!"

В Москве Юрий Юрьевич производил совершенно иное впечатление: замкнутый, недоверчивый, даже немного озлобленный, лишенный желания делать даже самую малость. Что, в общем, и немудрено после той истории, что устроили ему проверяющие несколько лет назад.

Когда все устроилось, Карнаух снизошел до откровенной беседы, состоявшейя на поле для гольфа в Richmond Parck, куда он приволок меня буквально силком в последнее воскресенье мая.

У самого входа красовалась доска с Правилами клуба. Рядом стояла еще одна — с "Временными правилами клуба 1940 г." В числе временных правил было и такое:

"При артобстреле или бомбежке во время игры игроки могут укрыться, и штрафной за прекращение игры не назначается. Положения известных бомб замедленного действия обозначаются красными флажками на разумном, но не гарантированном, безопасном расстоянии от них... Мяч, смещенный действиями врага, может быть заменен, в случае его потери или "разрушения", на лужайку выносится новый мяч и устанавливается без штрафного удара на то же расстояние от лунки. Если на удар игрока повлиял одновременный взрыв бомбы, игрок может бить по другому мячу с того же положения. Один штрафной удар".

С ума сойти — насколько нужно быть чокнутым, чтобы играть на заминированном поле?! Не понять мне англичан никогда. С одной стороны — они невероятно увлекающиеся: бокс, регби, футбол, скачки, гольф — они придумали массу способов развлечься, сделать ставки и убить время; с другой стороны — невероятные жмоты и прагматики. Когда во всей Европе пылали костры инквизиции, была лишь одна страна, в которой их практически не было — Англия. За все средневековье и реформацию здесь было сожжено всего лишь четыре ведьмы. Четыре!!! В каком-нибудь Ганновере это была едва ли не дневная норма временами. А здесь за триста лет — четыре костра. Кто-то мог бы предположить, что такая ситуация сложилась из-за необыкновенно трепетного отношения англичан к своим женщинам, но это не так. Всему виной кошельки. Устройство костра — 10 шиллингов, веревка или река — бесплатно. Ведьм было столько же, только их вешали и топили, потому что не желали тратиться на дрова и кресты.

Два часа я потратил на усвоение азов игры — вроде "не давай никому советов, кроме партнера, не принимай советов ни от кого, кроме партнера и кедди, патт не делается вудом, а для песка лучше веджи ничего не придумано". В общем-то ничего сложного, пока не начнешь бить клюшкой по мячу — сложности начинаются здесь: проклятый мяч летит куда угодно, но только не в том направлении, куда ты рассчитываешь его послать. Из газона выдираются целые куски, руки трясутся, а прицел сбивается в самый последний момент, но и это полбеды. Потом выясняется, что трава довольно скользкая, в ней иногда встречается собачье дерьмо, а номера айронов не бесконечны.

Юрий Юрьевич отверг штатного клубного тренера, взялся за меня сам.

— Определенный прогресс заметен, — заключил Карнаух после полутора часов измывательства над моим организмом. — Динамика положительная. Как говорил Фехтнер, теперь ты не попадаешь по мячу на гораздо меньших расстояниях, чем в начале.

Мы показали тренеру мои невеликие достижения и тот, изобразив самую унылую гримасу, на которую способны только истинные уроженцы Острова, разрешил выйти на ти.

— Насколько я понял, вам еще не приходилось работать на рынке драгметаллов? — начал Карнаух беседу. — Следовательно, о золоте, серебре и платине знаете не очень много?

— На уровне обывателя, плюс небольшой опыт работы на биржевых рынках. Принципы движения спроса-предложения мне понятны. Непонятно, почему это отдельный рынок.

— Знаете, Зак, — еще в нашу первую встречу я попросил его обращаться ко мне так, а не торжественно — "мистер Майнце", — я согласился на ваше предложение не только потому, что соскучился по настоящей работе. Сегодня в Москве Горбачев докладывает Рейгану о свершенном саботаже в отношении своей страны. Я не очень хорошо отношусь к коммунизму, особенно к тому, во что он выродился при нашем ставропольском комбайнере, но я патриот России и то, что сейчас делает Горбачев... Этому просто нет названия. В России в ближайшие годы никакой работы не будет, а будут одни только палки в колесах. Мне показалось, что вы желаете бросить вызов той системе международных денежных отношений, что вызрела после Бреттон-Вудса и Ямайки. Не бойтесь эту собаку, она видела вашу тренировку и знает, что самое безопасное место возле лунки. Стреляйте! М-дя-а-а... — мой мяч угодил точнехонько в куст, расположившийся на границе двух лунок. — Вам еще учиться и учиться. И практиковаться. Практика есть критерий истинности, как говорят убежденные марксисты вроде меня. Теперь моя очередь!

Его мяч упал ярдах в тридцати от лунки.

— Пойдемте, Зак. Я тоже немного авантюрист, хоть и не первой молодости. Может быть, я заблуждаюсь, но, мнится мне, что ключ к победе лежит в контроле над золотом и мировыми деньгами. Вернее даже — просто над золотом. Будет золото — будет возможность рисовать деньги. Все эти новомодные теории про обеспечение валюты товарами, услугами, номинирование различных ресурсов из категории самых нужных вроде нефти, металлов в долларах — это все словоблудие и попытка сделать хорошую мину при плохой игре. — Он кому-то помахал рукой и я с удивлением отметил, как люди, которым предназначалось его приветствие, быстро собрали снаряжение, и едва ли не бегом понеслись в сторону автостоянки, а ведь были уже где-то в районе десятой лунки!

— Смотри-ка, помнят еще меня. Заклятый мой дружище Томми, — прокомментировал их ретираду Юрий Юрьевич. — Поборник свободного рынка. Для англичан свободного, разумеется. Вечно придумывал всякие гадости, лишь бы ограничить мою торговлишку в Швейцарии. Разнесет сейчас новости по всему Лондону. Держу пари на сотню фунтов, что завтра золото подорожает на пару процентов. Ладно, вернемся к нашим баранам. Нет золота — очень быстро наступит коллапс системы. Можно какое-то время поддерживать ее стабильность плясками перед микрофонами на конференциях и самыми "передовыми" теориями, но итог будет один — рано или поздно валюта, не имеющая реального золотого наполнения, окажется обреченной. Эту простую истину любой древнеримский император объяснил бы на пальцах. Кто-то из них, не помню уж имени, как бы не тот самый Диоклетиан, что выращивал капусту? Или не он выращивал капусту? Неважно. В общем, устав бороться с постоянно обесценивающимися деньгами, этот умник решил обесценить золото. Мудрено?

— Непонятно. Как можно обесценить золото, если не вывалить на рынок его запредельное количество, как в свое время испанцы?

— Верно, Зак. Не было у нашего Диоклетиана "золотых галеонов". Но зато была убежденность, что он самый умный на этом свете. И делает он вот что: выпускает новую монету — естественно, золотую. Вроде бы ничего необычного — едва ли не каждый новый император стремился выпустить новые деньги, чтобы избавиться от вечного бича римской экономики — инфляции, но в этот раз это был особенный случай. Номинал монеты был ниже стоимости ее золотого содержания! Понимаешь всю хитромудрость древнего деятеля?

— Это тупость какая-то, — у меня, что называется, наступил ступор, я не мог понять смысла подобной реформы. — Если физически деньги дороже номинала, то они очень быстро исчезнут из обращения, став обычными слитками. Только и всего. Никто не станет ими расплачиваться. Это получается как с нынешними коллекционными монетами, что выпускаются к юбилейным датам. Номинал — один фунт, а рыночная стоимость, благодаря содержанию драгметаллов и нумизматической ценности, в десять раз выше. И зачем ими расплачиваться в магазинах? Дурь какая-то.

— Все верно. Так и произошло в самом начале четвертого века, и эта реформа вызвала очередной коллапс и без того на ладан дышащей римской денежной системы, дальнейшее ее увядание и единственную прижизненную отставку римского императора, ушедшего в затворники. А ведь хотел-то он одного — понизить таким действием ценность самого золота. Ваш удар. Возьмите айрон четверочку. Далековато стрелять.

Послушный кедди протянул мне клюшку и я, сгорая от стыда за свою неумелость, нанес удар.

— Неплохо, неплохо, — Карнаух проследил за полетом мяча, отправившегося не к лунке, а почти поперек поля — в противоположный куст, — видна рука будущего мастера.

— Издеваетесь?

— Ничуть, Зак. Если бы у тебя получился сильный прямой удар прямо в точку, ты бы совершил ошибку всех начинающих. Решил бы, что научился бить по мячу. А это далеко не так. Пошли.

И мы пошли к следующему кусту.

— Все мировые кризисы вплоть до начала семидесятых годов случались из-за недостаточной ликвидности, — продолжал политпросвет Карнаух. — Попросту — из-за недостатка золота. Испанская империя, начало семнадцатого века, богатейшая страна, деньги которой и есть золото, но золота слишком много и в самой Испании оно начинает обесцениваться — единственный раз в истории, если не считать фуггеровских серебряных спекуляций. Для функционирования испанского народного хозяйства золота требуется все больше и больше, галеоны из Мексики и Перу идут нескончаемым потоком! И один из них, в составе трех десятков судов, попадает в шторм! Золото идет на дно и тянет за собой всю экономику Испании, вызывая дефолт ее тогдашнего Центробанка. Испания смогла пережить гибель Великой Армады, оставшись все еще величайшей державой, но не в силах оказалась пережить денежный кризис. Кстати, из-за этого дефолта накрылись медным тазом надежды Фуггеров — предшественников нынешних Рокфеллеров и Ротшильдов — на мировое господство. Ведь главным их заемщиком как раз и был испанский монарх, оказавшийся банкротом. Возьмем первый из известных, подробно описанных, любимый экономический кризис Карла Маркса — 1857 года. Начавшийся в Америке, но разоривший Европу. Можно сколь угодно долго рассуждать о пузыре акций железнодорожников, об избыточности выданных кредитов, факт состоит в том, что в банках возник кассовый разрыв — недостаток золота. Как раз в разгаре калифорнийская золотая лихорадка, добытое золото, в тех ценах песка на сумму что-то около полутора миллионов — вроде бы немного, но вспомни, что Аляска была продана несколькими годами позже всего лишь за семь — грузят на корабль "Центральная Америка", который, к ужасу банкиров, уже оприходовавших в своих форвардных сделках это золотишко, тонет! Да, тот самый, о подъеме золота с которого так много писали в прошлом году! Томми Томпсон, так, по-моему, звали водолаза, обнаружившего это судно, собравшего с приятелей денег на подъем сокровищ и благополучно исчезнувшего с золотишком? Что характерно — бесследно! Сейчас этот груз оценивается в четыреста миллионов. Или в восемьсот — никто толком не знает. Но, думается мне, что никакого золота на "Центральной Америке" не оказалось. Потому что и не было никогда. А кризис был очень удобен. В первую очередь — для крупных банков и крупных железнодорожных компаний. Поэтому "Центральная Америка" была обречена. Теперь наступили другие времена — вроде бы золото уже не в чести, но давай посмотрим глубже того уровня, на котором предлагается размышлять общественности?