Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Про "волшебную руку" местная публика очень любит слушать, поэтому со всех сторон раздались аплодисменты, а докладчик получил минуту, чтобы перевести дух.
— Четвертое — сделать национальную валюту свободно конвертируемой. Чтобы кредиторы понимали, что все обстоит честно. Пятое — приоритетами в государственных расходах должны стать здравоохранение, образование, создание современной инфраструктуры! Думаю, здесь тоже ни у кого не возникнет сомнений, что требование закономерно и справедливо — ведь своему населению нужно предоставить возможность нормального существования и развития. Шестое — либерализация внешней торговли. Здесь тоже спорить не приходится, потому что любому здравомыслящему человеку это ясно. Седьмое — либерализация финансовых рынков. Конкуренция между банками приведет к снижению реальной процентной ставки по кредитам, что, несомненно, благотворно скажется для оживления экономики. Восьмое — законодательно утвердить высшим государственным приоритетом защиту прав собственности. Этот пункт напрямую пересекается со следующим и должен гарантировать иностранным и внутренним инвесторам возврат их вложений рыночными механизмами. Девятое — снижение ограничений на прямые иностранные инвестиции. Никто не должен указывать иностранным инвесторам, в какую отрасль экономики им следует вкладывать свои капиталы! Если у страны получается лучше всех выращивать бананы, то она и должна этим заниматься. И последнее — приватизация! Государству следует передать в частные руки эффективных собственников все предприятия, способные приносить доход. И там уже рынок и умение нового собственника решат вопрос выживаемости того или иного предприятия. Потому что нельзя назвать честной конкуренцию, когда частному гражданину приходится конкурировать с государством — при любом таланте он обречен на поражение в такой конкуренции просто потому, что ресурсов и рычагов давления у государства неизмеримо больше! Конкурентоспособность необходимо приводить к мировому уровню! Вот, собственно, и все, что требуется от властей любой страны, желающей получать финансовую помощь от международных институтов.
Среди слушателей раздались радостные крики — они будто только что стали свидетелями того, как сборная Англии по футболу стала второй раз чемпионами мира.
Кросби благосклонно кивал самым активным и улыбался так, будто он сам додумался до этой программы.
— Скорее всего, господа, эти требования уже в следующем году будут оформлены в виде отдельной программы и будут рекомендованы руководством МФВ и ВБ, а так же Парижским клубом и Вашингтоном всем развивающимся рынкам! Уже скоро мы сможем говорить о небывалом развитии мировой экономики и, прежде всего, Латинской Америки! — Кросби прямо-таки лучился счастьем и надеждой. — Я готов ответить на любые вопросы!
Мне казалось, что настолько шитое белыми нитками мошенничество — со всеми этими открытыми рынками, либерализациями, приватизациями; с приоритетами развития в здравоохранении и образовании — должно быть заметно любому государственному мужу. Если госпожа Тэтчер едва ли не ежедневно призывает страну и народ к тому, чтобы не экономить на вооружениях, но при этом готова подписаться под программой, где говорится о приоритете медицины для всех остальных — дело не чисто. Самая передовая медицина не в Боливии с Колумбией. И образование тоже. Это требование в переводе на доступный язык значит вот что: отдайте нам, развитым странам, возможность сбрасывать в ваши больницы наши лекарства и оборудование, присылайте к нам ваших студентов — для промывки мозгов по рекомендованному МВФ и ВБ образцу!
Видимо, я, хоть и был в меньшинстве, среди понимающих, о чем идет речь, но все же оказался здесь не один такой. В зале поднялся один из слушателей, бородатый очкарик не очень академического вида, задрал вверх руку, чтобы быть виднее, дождался, когда председательствующий успокоит публику и спросил:
— Скажите, Кевин, что вы вкладываете в термин "конкурентоспособность"?
Кросби изобразил перекошенным лицом приступ зубной боли, но ответил вежливо:
— Мистер Рейнарт, я вкладываю в это понятие тот же самый смысл, что и все цивилизованные люди.
Мне показалась знакомой произнесенная фамилия.
— И все же, я вас прошу уточнить, — попросил бородач.
— Не знаю, как у вас в Норвегии, мистер Рейнарт, а здесь это понимают как степень, при которой продукты и услуги страны могли бы конкурировать с внешними производителями, сохраняя при этом и увеличивая внутренний доход, — видно было, что Кросби ждет какой-то подковырки.
И она последовала:
— Благодарю вас, Кевин, — поклонился норвежец. — Цена на продукт является одним из определяющих факторов для его конкурентоспособности?
— Что? Цена? Конечно! Странно вам об этом спрашивать!
— Что поделать, Кевин, ничто нельзя принимать на веру, пока не договоришься о значении терминов. Я просто пытаюсь избежать разночтений. Итак, о цене... Тогда, полагаю, чем она ниже, тем товар более конкурентоспособен. Так?
— Верно.
— И значит, чтобы выиграть конкуренцию, правительство, допустим, Эквадора, должно будет снизить цену на бананы до приемлемого уровня, чтобы конкурировать с Гондурасом и Бразилией? Вопрос — как это сделать быстро, за счет каких ресурсов?
Кросби еще раз промокнул лысину и уверенно ответил:
— Уменьшением налогообложения, либерализацией, созданием оптимальной инфраструктуры, приватизацией и внутренней конкуренцией среди самых эффективных собственников.
— Благодарю вас, — бородач, судя по всему, только этого и ждал. — Но разве Бразилия и Гондурас не занимаются тем же самым? Они тоже снижают налоги, тоже проводят приватизацию и выводимые на бумаге конкурентные преимущества, которые, становясь общеупотребимыми, перестают быть преимуществами. Но я вам открою еще одну тайну: в конечном итоге все эти процедуры требуют времени. А конкурентоспособность любой стране нужна уже сейчас — чтобы получить кредиты, пополнять бюджеты и не портить внешнеторговые балансы. Так чем же ее добиться? Не знаете? Тогда я вам подскажу самый быстрый и практичный способ при соблюдении законных методов работы — снижением зарплат работников! Это за счет их обнищания будет достигнута или не достигнута внешняя конкурентоспособность. Но экономика — это система сообщающихся сосудов и вслед за снижением зарплат в одной отрасли последует снижение и в остальных отраслях. У населения будет меньше денег, оно станет меньше покупать, оно начнет избавляться от доставшегося ему приватизированного жилья, разменивая его на еду и лекарства... Но и это еще не все. Ведь нашему Эквадору, как экономике, приходится конкурировать на глобальном рынке с государствами, которые не заняты выращиванием бананов, а производят самолеты, компьютеры и те же лекарства. Спросите в чем здесь конкуренция? В лояльности граждан, которые всегда будут с восторгом смотреть на тех, кто производит микросхемы и томографы и ненавидеть свое правительство, заставляющее их ползать по пальмам. И вот вам перевороты, революции, жертвы. Такова цена следования вашим рекомендациям?
В зале засвистели, затопали, бородач смутился, махнул рукой и сел на место.
Все-таки большие мастера лжи мои дорогие англичане! Готовы расхваливать все, что им идет на пользу и ничтожить любое отклонение. А уж как они умеют приукрашивать! Разве есть на планете Земля человек, не знающий о Великом Лондонском Пожаре 1666 года? О божечки, какой ужас! Об этом событии знают все: сгорели каждые семь домов из десяти, большинство церквей, рынков — сущий кошмар! Однако при столь грандиозном пожаре погибших оказалось то ли три, то ли восемь человек, а может быть и вообще никто не пострадал — это из сильно скученного, почти полумиллионного населения дотла сгоревшего города?! И как-то сразу уменьшается масштаб бедствия. Больше похоже на запланированную масштабную расчистку.
— Мне кажется, здесь и объяснять нечего, — заявил Кросби. — Я жду настоящих вопросов, джентльмены!
Я вспомнил, где слышал фамилию Рейнарт — это Серый при нашей последней встрече передал мне кассету с его выступлением на какой-то конференции вроде нынешней. Но я так и не сподобился ее послушать. Зато теперь у меня появилась возможность пообщаться с ним живьем.
Сославшись попечителям, притащившим меня на этот шабаш, на разболевшуюся голову, я покинул собрание, успев попросить Тома, уже начавшего сопровождать меня всюду, передать мистеру Рейнарту мою визитку с приглашением звонить в любое время. Мне очень хотелось, чтобы этот молодой доктор экономики выступил бы с курсом лекций где-нибудь в МГУ, ЛГУ или Бауманке, чтобы избавить поколение молодых русских реформаторов от бесплодных мечтаний и верований в "волшебную руку рынка". Хотелось очень, но как ему об этом сообщить — я не имел представления. Глупо бы выглядело, когда бы известный спекулянт обратился к нему с предложением защитить экономику Советов от своего пагубного влияния. Ненатурально. Я бы на его месте не поверил в такие просьбы. Посчитал бы миллиардера ненастоящим, о чем раструбил бы повсюду, либо стал бы серьезно сомневаться в искренности его пожелания. Решил бы, что он хочет меня задвинуть в московские холода, чтобы не дать возможности выступать в Европе и Америке.
Поэтому я представился монархом маленькой Андорры, которого очень заинтересовало его выступление и который надеется с помощью нетрадиционного взгляда на развитие привести свой народ к процветанию. И это было едва ли не первым преимуществом, которое я получил от маленькой короны. Если мне что-то нужно будет сделать для России, я всегда смогу сослаться на политические интересы Андорры. Пока мне не укажут мое истинное место среди европейских монархов, я настоящий суверен моей маленькой страны.
Он позвонил следующим утром и во время ланча мы встретились.
Беседа, в которой с ролью не очень образованного нувориша я справился замечательно, выдалась длинной, очень содержательной и едва ли не впервые я услышал обоснованное и хорошо аргументированное мнение подготовленного экономиста, отличное от общего хора неолиберальной школы. Той священной ныне коровы, которая с успехами рейганомики и тэтчеризма обрела необыкновенную силу, задвинув все остальные течения в экономической мысли на самый задний план.
По этому поводу Эрих повторил слова Самюэльсона, сказанные полтора десятка лет назад:
— В современном мире экономисты работают только ради одобрения своих коллег. Получают премии за неосуществимые модели и награждают друг друга званиями за придуманные заслуги. При этом любого, не согласного с их взглядами, они объявляют сторонником плановой экономики! В чем меня только не подозревали! Был я и конспирологом, и коммунистом, и даже фашистом, и самой паршивой овцой, которая всегда во всем сомневается и портит стадо.
Сам он относился к тем профессионалам, которые строят свои теории только на том, чему имеется практическое подтверждение. Он мотался по всему миру — от северного норвежского Финнмарка до жаркой Лимы и высокогорного Мехико, изучал законы, экономические отношения, условия труда, балансы стран и много всего, что требовалось для написания давно задуманной книги.
— Между тем, посмотрите внимательно на действительность и вы поймете, что есть виды деятельности, позволяющие развитие и тупиковые, которые никакого развития не предполагают! Богатые страны желают разделить производства и рынки ровно по этому принципу — оставляя перспективы себе и навязывая с помощью убеждений и кредитов бессмысленную работу отставшим. Глупо рассчитывать, что сборка бананов даст такую же рентабельность, как сборка "Боингов"! Но стандартная теория либерализма от Смита и Рикардо прямо говорит — нет разницы в том, что производится! А дело только в "культуре предпринимательства" и "политическом выборе". Можно подумать, что Генри Форд разбогател бы так же стремительно, если бы пас овец в Монголии! Куда не посмотришь, только и слышно: кредиты-кредиты-кредиты! Будто бы количество денег решает все! Да можно сколько угодно ввалить миллиардов в выращивание бананов в Норвегии — мировым лидером она от этого не станет! Однажды она достигнет потолка выработки бананов и на этом все закончится! Но если эти же деньги направить в производственную и образовательную сферу — результат будет потрясающим! Однако, в производственную сферу направить эти кредиты не дадут. И объяснят это тем, что нужно повышать конкурентоспособность имеющейся экономики, встраиваться и интегрироваться в мировое сообщество, а не строить новую систему, до которой никому нет дела. Как итог — тотальная зависимость развивающихся рынков от развитых. Во всем: в удобрениях, технологиях, машинах и механизмах. А бананы можно купить и в Боливии и в Эквадоре. Без производственной базы любое суверенное государство обречено быть колонией своих кредиторов!
Мы проговорили добрых три часа и я был очарован его познаниями. Мало того, в большом отличии от своих коллег, он знал не только что не надо делать, но и что делать необходимо! пообещал Рейнарту финансирование его исследований — чисто из филантропии и научного интереса. Но едва он вышел за дверь, я созвонился с отцом в Париже и буквально заставил его выйти на связь с Рейнартом, чтобы предложить тому от лица советского истеблишмента прочитать несколько лекций в университетах Москвы и Ленинграда, не скупясь на гонорары и принимая любые условия. А там, возможно, и оставить его курс на постоянной основе, чтобы помимо взглядов неолиберальных экономистов и их прямых антагонистов из советской экономической школы у наших соотечественников была возможность принять во внимание и другие, более приближенные к реальной жизни, точки зрения.
К тому времени, когда страна избавится от иллюзий вроде "возвращения к ленинизму" и прочих демагогических штампов, щедро рассыпаемых с трибун разного уровня, нужно чтобы в ней образовалась активная прослойка трезвомыслящих, имеющих возможность отстаивать свои убеждения, людей. С деньгами, авторитетом и широким кругозором. Для этого мы устраивали выезды советских специалистов за рубеж на стажировки, ведь ездили не только технари, но и историки, экономисты, даже идеологи коммунизма оказывались в святая святых капитала — в белоботиночных колледжах, где вместе с будущими воротилами международных концернов слушали новейшие достижения западной философской мысли. Многие желали остаться здесь навсегда, но договора, разработанные американскими юристами под чутким руководством Серегиных ГБ-шников, жестко ограничивали их желания. Для отказников была единственная возможность остаться на Западе — выплатить все, что было затрачено на их обучение. Без рассрочек и поблажек. И такая постановка вопроса не очень возмущала международные политические круги, хотя на абсолютно такое же требование Советского Союза к своим евреям, получившим бесплатное образование, весь мир заходился в истерике о тоталитаризме и попрании свободы выбора человека. Вот и пойми этих буржуинов! Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
Отец попросил дать ему возможность ознакомиться с творчеством норвежца, а после прослушивания кассеты заявил, что готов оплатить гонорар сумрачному скандинаву из своего кармана. Даже не потому, что тот претендует на божественное откровение — таких пророков в истории множество от Мальтуса и Смита до Маркса, Кейнса, Фридмана и Хайека, но потому что своими исследованиями и выводами он заставляет задуматься и не принимать на веру общепринятые лозунги.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |