— Кто здесь? — мастер подслеповато сощурился, глядя в сторону двери.
Ниваль молча, не представляясь, подошёл к нему, сняв и положив на стол перчатки. Взглянул на своего бывшего учителя. Длинные волосы, жёсткая седая щетина на удлинённом лице, изборождённом глубокими морщинами, нос крючком, выцветшие влажные и, очевидно, слабо видящие глаза.
— Я слышал, здесь живёт один из лучших рисовальщиков и скульпторов Уотердипа.
Услышав его голос, мастер, всматриваясь в его лицо, склонил голову и слегка улыбнулся.
— Симон? Извини, старина, глаза в последнее время подводят меня. Сядь рядом.
Когда Ниваль сел, мастер пристально посмотрел на него и, не доверяя глазам, прикоснулся к его лбу и провел рукой по лицу.
— О, нет... ты не Симон. Давно ты не заходил ко мне на огонёк. Чем старик может быть полезен такому важному гостю?
Нивалю вдруг стало неловко. Действительно, зачем он пришёл в этот бедный одинокий дом?
— Я бы... хотел... что-нибудь купить. Может быть, — он указал на мраморную голову, — вот это?
Мастер усмехнулся, покачав головой.
— Глупый мальчишка. Я это никогда не продам. Это лучшее, что я когда-либо создавал. Где-то на полке должен быть стакан. Не сочти за труд. Я полагаю, домашнее вино и холодный луковый пирог — это не то, к чему ты привык. Но ничего другого у меня нет, а накормить тебя надобно. Мальчишки вечно хотят есть.
Ниваль улыбнулся сначала натянуто, но потом, вспомнив вкус детства, к которому до сих пор питал тайную любовь, оттаял. Вся неловкость улетучилась.
— Обожаю холодный луковый пирог и домашнее вино.
Несмотря на обильный ужин в доме Милана, Ниваль добросовестно съел предложенный пирог до последней крошки, собрав на кусочек теста весь оставшийся на тарелке лук.
— Вкусно.
Старый мастер хрипло рассмеялся.
— Узнаю моего вечно голодного ученика.
Он прикоснулся жилистой, натруженной, совсем не старческой рукой скульптора к руке Ниваля.
— Твои руки. Они стали такими сильными. Они умели чувствовать материал, сейчас они могли бы быть руками большого мастера.
— Ну, уж... вы мне льстите.
— Не говори глупостей, — ворчливо ответил мастер, как будто передразнивая сам себя. — Почему ты держишь стек левой рукой, оболтус?
— Мне так удобнее, мастер, — тихо ответил Ниваль.
— Называй меня маэстро, а не мастер.
— Какая разница?
— Это между левой и правой рукой у тебя нет разницы, — язвительно пробурчал старик, — а между мастером и маэстро разница огромна. Поймешь, когда сам станешь маэстро.
Они рассмеялись. Воспоминания, воспоминания...
Тут Нивалю пришла в голову идея. Он поинтересовался, не набирает ли мастер учеников, объяснив, что знает одного мальчугана, который талантливо рисует и мечтает учиться на скульптора в Академии.
— Вы могли бы дать ему несколько толковых уроков перед тем, как он попробует свои силы в Академии, если, конечно... ваше зрение.
Старик хмыкнул и бесцеремонно ткнул Ниваля двумя пальцами в лоб. Как будто и не было этих двадцати лет, и не начальник Девятки Невервинтера сидел перед ним, а одиннадцатилетний мальчишка из Доков.
— Балбес ты! Я не какой-нибудь лубочник. Я не так зорок, как раньше, но мои руки и чутьё мне по-прежнему верны. — Он вздохнул, виновато обведя взглядом свой бедно обставленный дом. — Только боюсь, мне не на что содержать ученика. На незатейливых надгробиях много не заработаешь, да и заказов сейчас мало.
— Об этом не беспокойтесь, — выпалил Ниваль, сам не веря в то, что говорит это, — я возьму на себя расходы. Это будет... ммм... хорошее вложение.
В полуслепых глазах старика загорелась надежда.
— Правда? Ты действительно сделаешь это, ты приведешь мне ученика?
— Да... только не завтра, а через неделю-другую. Раньше не получится.
Мастер экспрессивно взмахнул рукой и проворчал.
— Мальчишки... вечно вы готовы клясться всеми святыми, лишь бы от вас отстали, а на следующий день забываете, о чём была речь. И откуда вам помнить, если у вас одни шалости на уме!
— Я не подведу, обещаю, — улыбнулся Ниваль, — но предупреждаю — он непоседа и озорник, каких мало.
— А... можно подумать, ты был другим.
На Тролльей Стене отстучали час ночи. Ниваль встал.
— Мне пора. Я бы рад ещё посидеть, но меня, правда, ждут дела.
Старик картинно замахал рукой, словно веля идти прочь.
— Я не дурак, понимаю, что такому молодцу нет интереса коротать ночь со старым сумасбродом. Иди уж, а то, как бы твои дела не разбежались, путаясь в юбках.
— До свидания. Не провожайте.
Подойдя к двери, Ниваль задержался и, вытащив из поясной сумки кошелёк с серебром, взвесил его на ладони.
— Эй! — крикнул старик. — Я, может быть, плохо вижу, но слышу отлично! Брось эти глупости!
Он резко развернулся, быстро подошел к столу, сверкнул глазами, с видимым усилием вскинул руку с воображаемым тяжёлым мечом и подался вперёд в готовности броситься навстречу наступающим оркам. Старый мастер вздрогнул, приблизившись к нему и увидев своё ожившее творение в его напряженной фигуре, в гордом повороте головы и горящих глазах. Ниваль довольно улыбнулся потрясённому старику, положил кошелёк на стол, изысканно поклонился, прикоснувшись рукой к груди, и сказал.
— Я задолжал вам за уроки. Маэстро.
* * *
*
Быстро поднимаясь по улице, Ниваль размышлял о том, что напрасно становится таким сентиментальным и так открыто выражает свои чувства. Только этот старик, понятия не имевший, кто перед ним сидит, ничего о нём не знавший, мог так подействовать на него. Заставить его на полчаса почувствовать себя другим. Чистым, искренним. Живым. Эта прогулка была нужна ему, чтобы протрезветь и упорядочить мысли и эмоции, которые нахлынули так некстати. Но теперь он об этом почти жалел. Как, куда он такой — будто с содранной кожей? Нельзя раскисать. Его сегодня ждёт совсем другая роль.
Глава 5
Соблазны и первые крупицы информации
"Сады благодати", которые Ниваль увидел, дойдя до Проспекта Дракона, отделяющего Южный район от Доков, совсем не походили на средней руки и средней паршивости заведение пятнадцатилетней давности. Это чудо он узрел ещё с другого конца улицы. Более всего оно напоминало выпуклый горбатый бок мраморно-золотистой морской рыбины с высоким острым плавниковым гребнем и тем, что издали можно было принять за переливающиеся, играющие в лунном свете чешуйки. На самом деле, это оказались подсвеченные нежно-матовыми мерцающим фонариками и отделанные мозаикой ниши и фальшивые балкончики с причудливым кованными оградками. Они были увиты зеленью и украшены скульртурами, а в нижнем ярусе в нишах были устроены питьевые фонтанчики. Каково назначение этого полета фантазии создателя, — была ли то глухая стена особняка или ограда, — оставалось загадкой. Наверху, за золотистыми витражными перепонками гребня не было видно ни крыши, ни чего-то еще. Фантастический фасад был загадкой, которую хотелось разгадать. Несомненным было лишь то, что обычной пьяной матросне вход сюда заказан. А сам вход был вполне прозаическим — скромной арочной дверкой с кованным навесом и кованной же надписью, благодаря которой Ниваль и удостоверился, что пришёл по адресу.
Повесив на пояс перчатки, он пошёл к фонтанчику, чтобы напиться и подумать. Нынешний хозяин заведения был лет на пять старше и во времена оные жил в северной части Доков. Но им приходилось общаться, и если бы Ниваля попросили присудить премию самой паскудной душонке этого округа, его нелёгкий выбор пал бы на вонючку Герхта. И Герхт эту премию с удовольствием зацапал бы, будь то хоть пара медяков, хоть талон на дешёвый обед в общественной трапезной. При том, деньги у него всегда водились — он умел делать их буквально из воздуха. Со временем его любимым и самым верным источником дохода стала информация. О ком и о чём её собирать, кому продавать, было не принципиально. Ему нравился сам процесс превращения чьих-то секретов в звонкую монету или потенциальный актив. Главное — найти правильного покупателя, а это он умел. Ниваль не сомневался, что Малышу Тимпо было, за что благодарить его. Как не сомневался и в том, что предоставление благодати тем, кто жаждет её обрести — не единственная сфера деятельности "Садов". Что же там могло произойти, и что Герхт знает об отце? И связаны ли эти вещи между собой?
Обследовать строение на предмет чёрного хода он не стал: он наверняка есть и наверняка хорошо охраняется. И сказаться старым приятелем хозяина вряд ли удастся. Были внимательнейшим образом рассмотрены такие варианты, как заявить с порога, что он начальник Девятки Невервинтера, поэтому пусть все падут к его ногам и расскажут всё, что знают, или ворваться, перебив охрану, поставив на уши персонал, по ходу задрав юбки десятку девиц, добраться до Герхта, вытрясти из него всё и прикончить. В конце концов, скрепя сердце, суперагент Девятки принял тяжёлое решение попытаться проникнуть в здание самым скучным путем — в качестве рядового охотника за развлечениями. А там уж можно будет что-нибудь сымпровизировать по ходу пьесы.
Когда он спустился по узкой и волнующе длинной каменной лесенке, его взору предстал небольшой сумрачный холл с зеркалами, уходящий в заросли канал, лодочка и бритоголовый привратник-калимшит в полосатой хламиде разных оттенков зелёного. Последовали обмен цепкими взглядами, беглый осмотр на предмет серьёзности клиента, и смуглое лицо озарила учтивая, но не угодливая улыбка. Этот человек знал, в каком заведении работает. А заведение, видимо, знало себе цену. Сочтя достойным молодого мужчину с голодными глазами и циничной усмешкой, одетого, как преуспевающий наёмник или искатель приключений, привратник неторопливо, растягивая слова, поприветствовал его.
— Добро пожаловать в наш оазис отдохновения. Я вижу, вы приехали издалека.
— Там, откуда я приехал, меня не скоро забудут, — ответил Ниваль, глянув в зеркало и подмигнув своему отражению.
По всему было видно, что, раз уж он сюда зашёл, то тратить время на пустяки не собирается. Однако привратник не спешил приглашать его. Он с лёгкой усмешкой поклонился, давая понять, что оценил шутку, и с деланным подобострастием произнёс:
— О, я уверен, в нашей памяти вы останетесь навечно.
Ниваль посмотрел на него с лёгким раздражением. Кто-то в этой всеми богами забытой дыре позволяет себе отвечать иронией на его меткие фразы? Но тут же снисходительно улыбнулся: понимаю, понимаю, работа такая, что поневоле станешь ироничным, в этом мы с тобой схожи. Изобразив повторный поклон, привратник добавил:
— Всё для вашего удовольствия. Один момент, — он остановил Ниваля, двинувшегося, было, навстречу порочным развлечениям, — с вас сто пятьдесят шардов[1].
Начальник Девятки озадаченно почесал голову.
— Неужто память меня подводит? Когда это я успел получить удовольствий на пятнадцать львов[2]?
— Ах, да, простите, — ещё один нижайший и исполненный раскаяния поклон. — На первом этаже у нас клуб. Что-то вроде... ммм... публичной оранжереи, куда может зайти каждый желающий. Но, вы понимаете, такие места нуждаются в поддержании и уходе. И, поскольку, вы здесь впервые...
Мысленно помянув недобрым словом алчность вонючки Герхта, Ниваль сдержанно-вежливо поинтересовался:
— И какие услуги я получу за добровольное пожертвование в пользу нуждающихся садоводов?
— Напитки и лёгкие закуски на ваш вкус, отдых, эстетическое наслаждение, представление жонглёров и акробатов, которое наверняка не оставит вас равнодушным. Можно также приватно побеседовать с понравившимися вам обитателями оранжереи в отдельном кабинете — без каких-либо ограничений по времени и количеству персон. Но, скажу по секрету, — он понизил голос, хотя никакой необходимости в этом не было, — на этом этаже гостям позволительно лишь любоваться цветами, вдыхать их аромат, касаться лепестков, слушать их нежный шепот, наслаждаться их танцем...
Ниваль, фыркнув, перебил его:
— А если местная флора понравится мне настолько, что захочется сорвать пару бутонов?
Привратник приподнял уголок рта, понимающе кивнув.
— Об этом вы сможете договориться со смотрителем сада.
— Понятно, за отдельное пожертвование. Ну, а если, — Ниваль в некотором смущении стрельнул взглядом по сторонам и изобразил сальную ухмылку, — мне окажется не так легко угодить?
Тёмные глаза привратника хищно сверкнули.
— О, мы любим привередливых гостей. Мы готовы выполнить любой каприз, который может быть выполнен за деньги. Только намекните — и вас проведут к хозяину наших садов. Ему вы сможете, не стесняясь, поведать о любых ваших желаниях.
"Поведаю, не стесняясь. И пусть попробует их не выполнить". Он вопросительно вскинул брови.
-И?
Привратник прочистил горло и терпеливо объяснил:
— Хм... видите ли, хозяин лично заботится о благополучии наших самых прихотливых гостей. Запросы наших уважаемых посетителей иногда бывают такими из...зысканными, что их выполнение требует определённого времени. В этом случае, вы всё подробно оговариваете, вносите задаток, а, когда необходимый вам раритет будет найден, вам дадут знать или доставят его в условленное место.
Ниваль с улыбкой подумал, что, пожалуй, необходимый ему раритет Герхт вряд ли сможет предоставить. Его люди с этим очаровательным раритетом и в переговоры вступить не успеют, а маэстро будет завален заказами на надгробия. Но тут же одёрнул себя за глупые фантазии. Не для того он сюда пришел.
Обогатив ироничного привратника на пятнадцать золотых и честно заработанные чаевые, Ниваль, наконец, был посажен в лодку и пущен в свободное плавание, получив на дорожку большой кубок с игристым вином. Настроение улучшилось. Попасть к Герхту оказалось не так уж трудно — достаточно покрутиться по заведению, пообщаться с кем-нибудь приватно, не скупясь на непристойные предложения и чаевые, привлечь к себе внимание, как к многообещающему клиенту, и дать понять, что тебя всё не устраивает и хочется чего-то из ряда вон выходящего. А уж на это у него фантазии хватит.
Лодка сама двигалась вперёд, мягко покачиваясь под звуки нежной мелодии. Он ничему не удивлялся, попивал вино и любовался извилистым искусственным гротом, будто бы вырубленном внутри причудливого светящегося коралла, чьи округлые голубые и розовые своды, наклонные стены и бросающие вызов законам физики аркады были наполовину покрыты длинными косматыми мхами, трепещущим, как морские водоросли, со свисающими гирляндами пятнистых орхидей, похожих на морские звёзды. Кто бы мог подумать, что обычная старая канализационная ветка может так преобразиться!
Жаль было только, что талант создателя этого архитектурного каприза, соперничающего с самой природой, сослужил службу столь неблагому делу. О чем навязчиво напоминали прекрасные девы, одетые в символические набедренные повязки из морской травы, соблазнительно танцующие в зарешёченных настоящими кораллами арочных нишах. Были здесь и юноши, и даже один мускулистый мужик, неожиданно щёлкнувший хлыстом, когда Ниваль поравнялся с ним. Тот резко дернулся, пролив вино себе на колени, и хотел было выругаться и пообещать, что непременно доберётся до него и найдёт, куда засунуть этот хлыст так, чтобы он никогда его больше не достал, но тут же устыдился своей кровожадности. Все эти девы, юноши и даже мужик смотрели на него с такой неподдельной страстью и вожделением, так пылко протягивали к нему руки, что ему почти стало неловко, что он не может удовлетворить сразу всех. Посему, он выплеснул на обалдевшего мужика остатки вина и со спокойной совестью поплыл дальше.
