На неведомых тропинках 4. Сквозь чащу

— Давай, — серые глаза сверкнули, — Уверен Аш Вешер успел проинструктировать, — Ну же, один удар, и все закончится как хочется ему. двай, наорочи, не томи, — он шевельнулся острие осколка неприятно цеплялось за ткань рубчик.

Я разжала руку, осколок зеркала ушедших, тихо звякнув, упал на камень, но не разбился, как стакан Шороха, а лишь отскочил, ловя и отражая холодный электрический свет ламп.

— Допускаешь ту же ошибку, что и моя мать, — оскалилась Прекрасная, ее кожа стала смуглой, а глаза наоборот загорелись насыщенным синими цветом, — Чтобы убить мало оружия, мало возможности и родства. Главное, нужно хотеть сделать это. Она не хочет и вряд ли что изменится. Больно смотреть.

— Сделай одолжение, не смотри, — Седой наклонился, поднял осколок и вновь передал его Простому, — Заканчивай представление.

Остальные молчали, когда на сцене играют примы, статистам положено молчать, быть тенями, и не вылезать на первый план.

— Да, нетерпение — черта живых. Иногда неплохо быть мертвым.

Восточный демон взял клинок, размахнулся и с силой опустил острие в центр круга на алтаре. Даже зная, что это не стекло, я не удержалась от вскрика. Дым выругался. Шорох обернулся, но происходящее на каменном кругу не вызвало у целителя особого интереса. Я слышала, как за спиной дышит Март, как шуршит о камень чешуя явиди.

Стекло соприкоснулось с камнем и цитадель вздрогнула. Я снова услышала перелив струн на этот раз намного четче и ближе, словно они были натянуты внутри меня.

Клинок замер, застыл над поверхностью алтаря, словно его пытались не воткнуть, а аккуратно вставили в невидимую подставку. Видели, как стоит на тонком острие заведенная юла? Точно так же замер и осколок зеркала Ушедших, чуть вибрируя и играя мягким перебором струн. Одна звучала очень высоко, готовая в любой момент лопнуть, другая, наоборот, дребезжала, как давно вытянутая и пришедшая в негодность. Но все вместе они звучали, пусть не чисто, но продолжали играть.

— Что ты слышишь? — повернулся ко мне Простой.

— Струны, — на раздумывая ответила я, прекрасная шипяще рассмеялась, — Они дрожат.

— Верно, наорочи, — восточник задумался, — Раньше не было ни одной твари оставшейся глухой к мелодии. Сейчас это удел избранных калек, — он посмотрела на Дыма, тот, казалось, был не в силах отвести взгляд от лезвия.

Не знаю как вестник, а я слышала каждый аккорд, каждую вибрацию, и звук казался странно знакомым.

— Вибрация стежки, — вспомнила я, — так она дрожит в переходе.

— Да, — пожал плечами Джар Аш. — Какая глупость объяснять очевидное, словно рассказывать слепому о зрении, — он на секунду закрыл глаза, — Я так давно никого не учил, что забыл, как это делается. Хотя вру, — голос восточника снова стал равнодушно-отстраненным, памятник вселился в живое тело, но внутри все еще остался мертвой статуей, — Я никогда никого не учил.

Пашка смотрела на демона Востока и отступала, смотрела и вжималась в серую стену. Джар Аш снова стал собой, пусть и в чужом теле. Ему надоело играть в живого, он снова стал памятником.

— Струны, которые ты слышишь, — это нити. Нити перехода — сказал Кирилл.

— А нож — это...?

— Игла, — ответил Простой, — Которой прошили миры, как старые покрывала, которые давно пора выбросить, а не латать прорехи.

— Игла? — переспросила я, смотря на зеркальное лезвие.

— Не будь столь ограничена, наорочи. То что ты видишь не имеет значения, форма может быть любой, — он зашел за спину и, встав почти вплотную, прошептал, — Форма не важна, важно содержание. Иглой может быть и кайло, веретено, жемчужное ожерелье и...

— Чаша жизни, — я вспомнила о еще одном артефакте.

— Да, — его дыхание согрело шею, я почувствовала как кожи касается недовольство исходящее от Кирилла, словно в противовес минимуму эмоций восточного демона, — Любой предмет, любая форма сквозь которую прошли стежки, когда связывали миры. Мост Уходящих распался на тысячи нитей, которые прошли сквозь озеро, сквозь тела, сердца и души павших, сквозь...

— Вряд ли девочка, — прервала его Тамария, — так сильна в истории, как ты думааеешшшь...

Я больше не была человеком, но даже для нечисти движение демона востока вышло смазанным. Только что он стоял позади меня, а в следующий миг схватил девушку за шею, не дав договорить, слова сменились шипением.

Схватил, сжал и тут же отпустил, демонстрируя отсутствие желания убивать. Прекрасная покачнулась. Между ними не было произнесено ни слова, ни угроз, ни требований. Но я видела, какое предостережение горит в глазах Простого. Тамария тихо засмеялась.

— Потом выберете себе спальню и развлечетесь, — высказался Кирилл, — Сперва дело.

— Почти все, — отвернулся от Прекрасной Джар Аш, — Осталось распутать нить вашего Юкова.

— Нить — я невольно седлала шаг вперед, не в силах поверить, что все так просто, что все происходящее лишь одна большая фантазия уставшего ожидать худшего разума, — Но я не вижу никаких нитей, только слышу.

— Никто не видит, наорочи, пока не напитаешь их кровью.

— Я знала, что сегодня здесь будет интереснее, чем там, — Тамария, словно маленькая девочка хлопнула в ладоши. — Кого возьмем, — она оглядела жертвенный зал, — Я бы проголосовала за девчонку, но она тебе пока нужна, — быстрых взгляд синих глаз на молчаливого Кирилла, — Змея мне не нравится и пахнет отвратно. Тогда берем пацана, — она указала на Марта. — Чем моложе, тем нежнее. И я так и быть не буду никого заставлять, а сама вскрою ему горло.

— Нет!

Мы сказали это одновременно, я и Простой. Если моя реплика была предсказуема, то поведение восточника вызывало вопросы. Но с ними можно было подождать, потому что Прекрасная, словно не слыша, двинулась к парню. Тот пробормотал ругательство, шипение явиди переросло в рык. Нет, она не загородила пасынка собой, есть вещи, которых ждать от нечисти бесполезно, но она выразила готовность драться, если позволит Кирилл, конечно. Но одно это уже выходило за всякие рамки.

— Нет, — повторила я, — заступая ей дорогу. — Этого не будет.

— Ушедшие, Кир, твоя девка сошла с ума. Чем этот парень так ей дорог?

— Тем, что стал моим другом. Нет, не так, — я мотнула головой, — Он стал моим ближним кругом.

— А кто ты сама такая?

Вопрос был с подвохом. Меня так и подмывало переадресовать его. Она ведь не сможет ответить. Смертельно не сможет.

— Я хозяйка Севера, по его словам, — я постаралась улыбнуться Кириллу, хотя больше всего мне хотелось закричать, — Хочешь оспорить? Это к нему.

— Наглая тварь.

— Да и всесильный демон спорит с этой наглой тварью, остальным в пору плакать.

— Хватит, — Седой оборвал наш спор одним словом, словно выплеснутым на склочниц ведром воды.

— Я не верю, что трачу на вас свое время, — покачал головой Простой присаживаясь на край алтаря.

— Тогда не тяни. Нужна кровь — бери. Нужна плоть — вперед, — рявкнул Кирилл, — Выполни обещание!

— Как скажешь, — Джар Аш ухмыльнулся и стал стягивать старомодный пиджак, — Из-за каких пустяков порой разгораются страсти. Это утомительно. Нельзя просто взять и принести любые жертвы. Нужна кровь того, кто связан с обоими мирами, с мирами связанными стежкой, с миром людей и с миром нечисти.

— Заложники, — неожиданно громко выкрикнула Пашка.

Я посмотрела на коленопреклоненного Дыма, а он, в свою очередь, посмотрел на меня. Шорох Бесцветный нервно хохотнул.

— Те, кто были людьми, а стали нечистью, — прошептала я.

— Именно, — Восточник бросил на пол пиджак.

Повинуясь жесту Кирилла Потрошитель отступил в сторону. Джар Аш схватил старого вестника за плечо, протащил по полу и швырнул к алтарю.

Не на него, а рядом. Старик ударился о камень, упал, приподнялся, прислоняясь к боку жернова. Две знакомые прозрачные ленты выскочили из камня и следуя за рукой восточника приковали вестника к алтарю, одна за шею, вторая за плечо заставив его замереть в неудобной позе.

— Заложники, — повторил Джар Аш, — Жизнь самого старого, — взгляд на тяжело дышавшего старика Дыма, — Кровь самого сильного, — демон повернулся к Шороху.

— Не стоит. Я сам, — усмехнулся целитель и пошел к алтарю, я снова почувствовала в нем эту обреченную решимость.

— Он не заложник! — закричал Мартын.

Не обращая внимания на парня, старик уселся на край алтаря.

— Старое поверье, — гротескно улыбнулся Шорох, — Правду проявят трое проданных: старый, сильный, молодой. Я всегда думал, что это о камнях правды.

— Я тоже, — проговорил Март, я смогла лишь согласно кивнуть.

— Оказалось, не так, — седовласый целитель рассмеялся, но от его смеха хотелось плакать, — Старый, сильный, молодой, — повторил он.

Я почувствовала, как воздух вышел из легких, а пространство вокруг наполнилось свистом, словно каждая молекула, атом и пустота между ними могли издавать звуки. Миг оглушающего понимания, зачем на самом деле я здесь. Кольнула досада, в основном на себя. За то, что поверила в обещания Кирилла, пусть они и были чудовищны, но их суть не имела никакого отношения к вере в него. Очередное разочарование оказалось почти безболезненным. А потом ему на смену пришло возмущение. Мою жизнь обменяют на Юково, обменяют на сборище жестокой и циничной нечисти, большую часть которой я удавила бы собственными руками.

Я стала отступать, едва ли понимая, что бежать по сути некуда. Они не сделают этого! Нет!

И вдруг поняла, что не готова, что попросту не хочу умирать. Такая цена меня не устраивает, даже если кое-кто исчезнет навсегда: Семеныч, бабка, Веник, что больше я их не увижу.

Что это? Куда исчез синдром Жанны дЄАрк? Я почувствовала неловкость. А может превращение это — не клыки и когти? Может настоящее превращение подкрадывается незаметно? Вот так буднично в один день понимаешь, что, упав с лодки, будешь спасаться сам, а не тащить на горбу товарища. В конце концов, намеренно отказать в помощи — это одно, а не протянуть руку, когда на кону собственная жизнь — совсем другое.

Теперь я знаю, каково на вкус отвращение, оно, как сладковато-приторное, как гнилое мясо. Я никогда его не пробовала, но представляла именно так.

За спиной снова нарастало шипение явиди, и в нем я слышала поддержку и одобрение. Еще одна неожиданность.

— Кир, я в восхищении, — высказалась Тамария.

— Я рад, — ответил Седой, разглядывая меня с таким видом будто, словно видел впервые. Не пятнадцать лет назад, а именно сегодня.

— Не думала, что ты уже наигрался.

Простой, не слушая их, зашел мне за спину, и почему-то очень ярко представила, как Пашка впивается ему в загривок. Представила и испугалась. Джар Аш заворчал и, кажется... нет, я почти уверена, понюхал мои волосы. А потом произнес нечто очень интересное, почти заставившее Седого улыбнуться:

— Наорочи, не подходит Аш Шерия. Уже нет.

Кирилл кивнул Потрошителю и тот открыл ближайшую дверь.

— Есть кто-то младше.

В зал вошла женщина, она больше была старой, но видимо по привычке куталась в видавший виды шерстяной платок. Вряд ли теперь будучи нечистью, она на самом деле мерзла. Зеленые глаза сияли, волосы бывшие в прошлую встречу седыми и ломкими, теперь спадали на спину густым водопадом, молодая кожа сияла румянцем, полные губы изгибались на молодом лице. Она снова была красива, мечта исполнилась. Она всегда была упорна.

— Марина, — прошептала я, в моем голосе не было раздражения, не было даже удивления, лишь страх. Он был соленым и чуть щипал кожу. У Ушедших хреновое чувство юмора, и я уже устала удивляться.

— Привет, — поздоровалась она не в силах сдержать улыбку.

— Зачем? — спросила я Кирилла.

— Я велел вестнику заключить сделку. Любую, меня не интересовали подробности, — сказал головой Кирил, — А он привел ее.

Сердце забилось, и я ощутила что-то походящее на порыв свежего ветра. Седой был недоволен, совсем немного. То ли собой, то ли мной, то скупщиком душ. Значит, он отдал приказ, жестокий и циничный, приказ, сохранивший мне жизнь, но положивший на алтарь другого заложника. Вот почему Александр ушел с приема. "Дела торговые" — сказал он, и не соврал.

— Начну все сначала, как и говорила, — старая подруга качнулась, платье которое больше подошло бы старухе болталось на тонкой талии, — Я всегда буду молода. Вечно.

Простой расхохотался. Громко, от души и на этот раз скрип почти исчез из его голоса.

— Верно, — кивнул Кирилл, — Ты останешься молодой до смерти.

— Дура, теперь тебя зарежут на алтаре как овцу, — высказался Дым.

— Сколько патетики. Они у тебя забавные, — сказала Тамария.

— Нет, Ольга не позволит. Мы старые друзья. А они что близнецы? — невпопад спросила девушка, переводя взгляд с Седого на Простого, — Я и не знала, что у Кирилла есть...

Все-таки она что-то почувствовала, потому что стала комкать руками края платка. Почувствовала, но не могла поверить. Она еще только начинала заигрывать с силами сути которых не понимала. Подруга совершила ту же ошибку, что и я, она видела перед собой лицо Кирилла, человека, с которым общалась когда-то. Марина не знала, что такое слово демона, или сделка с ним.

От нее пахло терпким вином и еще ванилью. Немного радостью, тревогой, слезами и еще ушедшие знает чем. Я отвернулась не в силах выдержать ее взгляд. Моей старой подруги Марины здесь больше не было, перед алтарем стоял кто-то другой, с чужой холодной улыбкой на знакомом лице.

И во всем виновата я, предложившая ее на роль чистой Кощухино, руководствуясь скорее безопасностью внука, нежели судьбой самой Марины. Предложила и выкинула из головы, не интересуясь, к чему привело мое предложение. Стала ли она опорой? А согласилась ли? Зачем? Мы слишком далеко ушли друг от друга. Это ли не предвестник грядущего равнодушия? Пришла пора пожинать плоды. Маринка всегда была настойчива, всегда добивалась своего. Добилась и сейчас, совершенно не понимая, что служит чужим интересам.

— Да? — удивился Простой, выходя из-за мой спины и приглядываясь к девушке.

— Да, — самоуверенно ответила подруга, чуть откидывая голову и провокационно разглядывая восточника. — Ты ведь не Кирилл?

В голосе появились нотки тщательно отмененной неуверенности. Уж хозяина своего предела нечисть чувствовала всегда. Интересно кем она его считает? А меня? Тамарию? Она никогда не была глупой, и явно представляла куда и к кому шла. Просто наша тили-мили-тряндия мало у кого укладывается в голове с первого раза.

— Нет, — мягко сказал мужчина и скользнул вперед.

— Хорошо.

Я знала цену ее улыбке, видела не раз, как после нее мужчины предлагали ей руку, сердце, поход в кино или на сеновал.

— Ничего хорошего, — буркнула я, — Маринка, ты...

— Она подходит, — сказал Джар Аш, — Она младше тебя.

— Конечно, — подруга победно посмотрела на меня, — Всегда была, а теперь это видно невооруженным взглядом, — еще одна улыбка Простому.

Она словно не видела в нем хищника, кружащего вокруг жертвы. Она повела плечами, платок упал.

Ей нравился его откровенно раздевающий взгляд, а меня приводил в ужас, потому что я поняла, буквально в это мгновение, кто она и кем не являюсь я. Маринка — ласка, если по-простому, а по научному — суккуб. Она еще не ощутила силу в полной мере, но инстинкты... их не обманешь.