Я потянулся, пора все-таки вставать, тем более все равно оделся. А Марк тем временем сготовит что-нибудь вкусненькое. И Лис не сможет украсть у меня ни одной сладости, потому что он отсутствует.

Марк сделал нам на завтрак яичницу. Самое смешное, что ничего вкуснее я не ел. Чего он напихал в эту яичницу, я даже побаивался спросить. Просто поглощал, чувствуя себя чревоугодником. Внезапно меня заинтересовал вопрос, И я, с трудом оторвавшись от тарелки, поднял голову:

— Марк, а все дьяволы умеют так потрясающе готовить? Чтобы искушать грехом чревоугодия?

Он остановил вилку, занесенную над тарелкой, и задумался. Потом покачал головой:

-Знаешь, никогда не задумывался, но у нас действительно есть поговорка, что ангел и кухня — это два не сочетаемых понятия. Наверное, какая-то доля истины в твоем вопросе есть. Возможно где-то на заре времен, — он улыбнулся. — Но на самом деле не все дьяволы умеют готовить. Некоторые еще хуже, чем Лис, их не только к плите, их даже к кухне подпускать нельзя. Но мы отвлекаемся, а тебе надо хорошо позавтракать..

— Это почему? — насторожился я.

— Потому что за тобой уже поднимаются на лифте, — безмятежно улыбнулся дьявол.

— Кто?

— Это сюрприз, — и он снова вернулся к поглощению яичницы.

Я понял, что спрашивать бесполезно.

И едва я проглотил последний кусочек, в дверь позвонили. Я мрачно посмотрел на Марка и пошел открывать.

За дверью оказалось сразу трое...

На меня смотрело два хмурых лица с уже изрядно побледневшими фингалами двоюродных братьев. Странно было видеть Димку и Джона рядом и чуть ли не обнимку, хотя и оба с кислыми физиономиями. Хотя если поднять глаза и обнаружить жизнерадостно ухмыляющегося Виталия Валерьевича, становится многое ясным.

— Олег, — заулыбался он еще шире. — Мы тут решили с Саней, что надо бы вам троим поближе познакомиться.

Я потрогал синяк под глазом и, разглядывая, точно таких же две штуки у Джона, заметил:

— Да вроде знакомы мы.

— Вы неправильно знакомы, — авторитетно заметил он. — Так, что ты едешь с нами!

— Куда? — обреченно поинтересовался я, чувствуя, что день только начинается.

— На ярмарку, — голос подал Димка. — Раз в два месяца проходит книжная выставка-ярмарка. Там собирается уйма народу, которая заключает деловые сделки и знакомится с новинками и авторами этих новинок, а другая уйма народа просто приезжает поглазеть, поучаствовать в развлечениях и купить книжек.

— Тогда я сейчас прихвачу немного денег...— согласился я. Книги — это то, на что меня вполне можно подловить. Об этой ярмарке я многое слышал, но как-то все не мог собраться на неё съездить. Да и далековато это было.

Виталий Валерьевич тут же замотал головой:

— Никаких трат с твоей стороны. Считай — это наше извинение за причиненные тебе неудобства. Так, что давай спускайся быстрее, мы ждем тебя в машине. Если хочешь, можешь взять с собой своих друзей.

-Ярмарка, — бормотал я себе под нос. — Извинения. Похоже, сегодня день извинений... Вопрос в том, во что все это выльется...

Марк улыбнулся:

— Олег, ты слишком напряжен. Поэтому тебя так все раздражает. Просто расслабься и получи удовольствие от прогулки. Тем более как можно не увидеть прелесть ситуации, что Джону придется быть с тобой и Димой вежливым и вести себя безупречно, чтобы не расстроить своего отца. А он его действительно любит. Вообще я думаю, тебя ожидают некоторые сюрпризы в ситуации с Джоном...

— А ты со мной поедешь? — покосился я на дьявола, натягивая рубашку.

Он покачал головой:

— Пожалуй, нет. Я побуду дома, пока Лис не вернется. А то, он появиться, а дома никого. Еще расстроится. Ты не представляешь, какая это ходячая катастрофа — расстроенный ангел.

— Какая? — буркнул я. — Разбитая посуда и исцарапанные обои в истерике?

Марк хмыкнул:

— Ну это Лис у нас такой интересный. А результат нормального и очень расстроенного ангела ты можешь пронаблюдать на том же Джоне. Его ангел совершенно запустил работу...

Я скинул бровь:

— А демон старается вовсю, поэтому Джон такая сволочь...

— Нет. Демон пытается успокоить ангела и тоже делает работу спустя рукава... Вот мы и получили такой результат — заброшенный подопечный, который под влиянием меланхолии своего ангела-хранителя.

— То есть во всем виноваты ангел и демон?

— Конечно нет, — он почти возмутился. — Олег, люди сами творят свою судьбу. Но без ангела и демона они, как бы тебе это проще объяснить... Мы стараемся сделать так, что бы человек шел своим путем и был в нем уверен. Мы можем помогать, можем мешать, но цель одна — у человека должна быть цель в жизни. Джон эту цель не увидел и еще долго не увидит, потому сам он ленив, а его помощники в данный момент никуда не годятся. И вообще тебе надо идти, а то тебя заждались, а ты тут мои лекции слушаешь.

— Ладно,— кивнул я и направился к двери. Но, уже одевая ботинки, внезапно выпрямился и в упор посмотрел на дьявола:

— Марк, скажи мне, зачем было меня так подставлять? Вы ж с Лисом хором утверждали, что вам надают по шеям, если узнают о вашем самоуправстве явления ко мне в материальном открытом виде. А вчера я вдруг узнаю, что чуть ли не все всё знали...

— Ну не все, — мягко улыбнулся он. — А только Ректоры. А обманывали мы тебя, что бы ты не выдал нас при первом же случае. И я, и Лис знали, с кем нам придется встретиться, если мы возьмем тебя в подопечные. И не использовать шанс кое-кого поставить на место? Разве это было не весело?

— Не очень, — качнул я головой. — Ладно, я пошел.

Когда я уже нажимал кнопку лифта, дверь моей квартиры открылась, и выглянул Марк:

— Олег, я к вечеру сготовлю твои любимые отбивные.

Я успел только кивнуть, как двери лифта закрылись. Думаю это можно принять за своеобразное извинение от дьявола. Ну, если очень постараться, можно ведь?

Глава 10. Продавщица и собака.

Я устало сел на ступеньку, на самый её край, что бы не попасться под ноги входящим и выходящим. Все-таки, я умудрился отстать от остальных. Застрял у прилавка с фэнтези. Не знал, что так интересно стоять и обсуждать с продавцом ту или иную книгу. Он очень много интересного мне рассказал, попутно умудряясь продавать толпе народа вокруг эти же обсуждаемые книги.

А потом я оглянулся и понял, что ни Димки, ни его отца и дяди и уж тем более Джона поблизости нет.

Я привык покупать книги в магазине и никак не ожидал, что ярмарка — это огромное помещение, забитое столами с развалами книг, где суетятся продавцы совсем не похожие на строгих вежливых девушек в книжных отделах. По большей части — это оказались взрослые мужики, в затертых куртках и помятых штанах. И все как на подбор согласные общаться и рассказывать о книгах много и долго. Они действительно их читали, если не все, то большую часть того, что лежало на прилавках. Те же девушки в отделах магазинов, могли мне рассказать только о тех книгах, которые лучше продаются или как о них отзываются какие-нибудь покупатели. Максимум.

Виталий Валерьевич еще в самом начале, когда мы заходили на ярмарку, сунут мне в руки кошелек, со словами ни в чем себе не отказывать, и не успел я даже вякнуть, как нас засосало в водоворот толпы, которая с каждой минутой только увеличивалась, занимая все свободное пространство между сломами с книгами.

Я купил несколько книг, и начал буквально задыхаться, придавленный чьим-то пышным телом. Ощущение было, как будто я находился в автобусе в самый час пик.

Мне показалось разумным выйти наружу и посидеть — подышать воздухом. Заодно проверить, что же я там умудрился в запале накупить.

Заглянув в пакет, я только головой покачал: нет, нельзя же так транжирить. Книги конечно здесь значительно дешевле, чем в магазинах, но все же... тем более это были не мои деньги. Мама бы не одобрила.

Какое-то шевеление рядом насторожило, и я медленно повернул голову. Ярдом, почти незаметная в тени нагромождения коробок, лежала огромная собака, очень смахивающая на породу водолаза или что-то в этом духе. Я не больно-то в собаках разбираюсь. Собака просто лежала, положив огромную лобастую голову на передние вытянутые лапы, и тяжело вздыхала. Рыжая, с белыми подпалинами, она выглядела почти ухоженной с одной стороны, а с другой какой-то немного заброшенной, словно до определенного момента за ней долго и тщательно ухаживали и заботились, а потом внезапно прекратили, причем случилось это не так уж сильно давно.

— Эй, ты чья? — почему-то у меня даже капли сомнения не возникло, что это именно собак, а не пес.

Она даже ухом не повела в мою сторону. А у меня тоскливо засосало под ложечкой. Мы не могли иметь собаку. Как я не уговаривал в детстве родителей, так ничего и не вышло. Дело не в том, что родители не любили собак, просто у матери была аллергии на мех животных, так что максимум, что можно было себе позволить, так это рыбок. И кажется, мы даже их завели, однако меланхоличное скольжение за стеклом аквариума быстро надоело всей семье, и когда все рыбки передохли, папа выбросил аквариум на помойку, и никто больше о нем не вспоминал.

А мечта о большой собаке осталась.

— Она ничья, она своя собственная, — внезапно ответил мне чужой женский голос.

Я вздрогнул и только сейчас сообразил, что среди этих же коробок сидит девушка, больше похожая на студентку. Она удобно устроилась на какой-то стопке из упаковок и вертела в пальцах узкую сигарету.

— Жара. — внезапно протянула девушка. — Воздух просто плавиться. За долгую зиму и затяжную весну по неволе забудешь это состояние природы. И оно очень чувствуется, если ты сидишь в окружении коробок на самом солнцепеке уже минут тридцать в ожидании газели, которая этот груз должна увезти. Одно слово приходит на ум от всего этого сидения. Жара.

— Э? — я моргнул от неожиданности. Я как то не думал об этом, но день действительно на удивление выдался жарким, хотя на дворе еще май месяц.

Она улыбнулась и подмигнула карим глазом:

— Ты сюда покупать пришел? За книжками?

— Друзья...— я слегка споткнулся на этом слове, но все же справился с собой. — Пригласили.

— А фингал под глазом тоже друзья поставили? — весело отозвалась неожиданная собеседница. — Меня кстати Ольгой зовут.

Я пожал плечами:

— Олег.

— О, — одна тонкая бровь приподнялась. — Да мы с тобой тезки.

— Как это?! — я аж поперхнулся.

Ольга затянулась своей сигаретой и прищурилась:

— Ольга и Олег имеют одно и то же значение в переводе со скандинавского. Мои родители решили хорошо посмеяться, когда давали мне это имя.

— Почему? — я невольно втягивался в разговор.

— Потому что это означает "святая", — она захихикала, словно это была какая-то старая семейная шутка.

Я удивился:

— То есть мое имя на самом деле означает "святой"?

— Ага, — Ольга хитро улыбнулась, и мне показалось, что это для неё тоже какая-то интересная шутка.

Я вздохнул:

— А эта собака точно не ваша?

Она пожала плечами:

— Я за ней приглядываю, но она грустит, и я никак не могу её расшевелить.

— У неё умер хозяин? — я с сочувствием посмотрел на собаку, которая все так же не обращала на нас двоих внимания.

Девушка погасила остатки сигареты, почти размазав её по асфальту:

— Нет. У неё безответная несчастная любовь.

Я вздрогнул, настолько зло это прозвучало. Карие глаза смягчились:

— Не пугайся ты так, я действительно зла. Мне просто не по душе такие вот затяжные страдания по чему-либо. Вот так вот лежать и страдать, жалея себя любимую, забыв обо всем остальном мире? Это не по мне...

— У вас тоже несчастная любовь?

Она замерла и внимательно взглянула на меня. Собака внезапно заинтересованно подняла голову, словно понимала наш разговор. Ольга оглядела меня с ног до головы очень внимательным взглядом, а потом пробормотала себе под нос, что-то что я не расслышал, кроме слова "...следовало...".

Похоже, я попал в точку. Мне внезапно стало стыдно за то, что я вот так внезапно заглянул в краешек чужой боли. Сам никогда не испытывал ничего подобного, поэтому несколько не понимал, в чем именно заключаются страдания неразделенной любви, однако я мог понять девушку в плане того, что действительно сидеть и жалеть себя — это пустая трата времени.

— Олег, — задумчиво поинтересовалась Ольга. — А не хочешь, как джентельмен гостить даму чашечкой чая?

Я медленно кивнул. Она мне нравилась. Совсем не похожа ни на моих одноклассниц, ни на всех девчонок, что я встречал до этого.

— За углом тут аппарат кофейный стоит, там есть фруктовый чай. Мне нельзя отлучаться от коробок, пока машина не приедет и её не погрузят, будь другом сбегай, а? — выражение лица у неё выражало крайнюю степень просьбы.

Я не смог устоять. Оставив сумку возле её коробок, я отправился за чаем. И до самого поворота чувствовал на своей спине тяжелый взгляд. Такое ощущение было, словно я чем-то, наконец, заинтриговал эту меланхоличную собаку.

— Видишь ли, на самом деле я являюсь существом, которое в совершенстве знает все прописные истины, которые должна знать всякая девушка, которую в прежние времена называли порядочной, и каждый раз их нарушает. Нет, конечно, я не являюсь наркоманкой или алкоголичкой или гулящей девочкой. На самом деле я настолько правильная, что даже мои родители периодически вздыхают то ли от жалости, то ли от сожаления. Просто я, попадая в ту или иную ситуацию, где решение нужно принимать срочно и желательно задействовать мозг, я поступаю в точности до наоборот. То есть потом я хватаюсь за голову с воплями, как же я в это влипла то, дура этакая, или ещё хуже: вздыхаю с облегчением, фуф кажется и в этот раз пронесло, не так страшен черт, как его малюют. Так когда -нибудь и вляпаюсь.

К примеру, мамочка раньше, да и сейчас неустанно напоминает: не садись деточка к чужим дядям в машину, кто знает, куда он тебя отвезет. И я с периодичностью раз-два в месяц этот закон нарушаю, на трезвую голову заметьте. И самое удивительное, ведь довозят! И не то, что денег не просят, иногда и телефон забывают попросить. Может умная слишком? Связываться боятся?

Знаешь, Олег, существует такая непреложная истина: Нельзя работать с друзьями и родственниками. Именно эту истину я и нарушила. Я начала работать на отца, так как на кого, как не на любимую дочь он может опереться?

Итак, шесть месяцев назад, мой отец привез меня к себе на работу, где предстояло мне работать. Надо отметить, что папа взял меня к себе не за красивые глаза, и то, что дочери доверия больше, чем всяким личностям подозрительным. Сманивал он меня целый месяц, так как я хорошо разбираюсь в большей части того товара, что он решил продавать.

Сманил меня все-таки. Не совсем честно это было, так как вся семья хором меня уговаривала и мягко, но настойчиво намекала на семейные узы и ценности. Вот-вот и я так подумала и сдалась. Вот после этого можно сказать: и началось... Я пригласила в дело свою лучшую подругу.

Знаешь, я никогда не думала, что с нами двоими случится одна и та же беда. Влюбиться в одного и того же типа? Настоящий дьявол, — она даже слегка зажмурилась что-то вспоминая.— А потом я поступила как последняя дура, уступила парня подруге, которая даже не заметила, что я сама неровно к нему дышу. Самое смешное, что эта идиотка умудрилась его упустить. И он исчез из нашей жизни, как мимолетное видение.