Двенадцать звезд

— Что ты тут делаешь? — спросил комендант, ослабив давление на волю орка: как бы от ужаса "язык" не лишился дара речи.

— В к-карауле... То есть вот, сторожу... — сипло выдавил лучник, в промежутках между словами ловя воздух широкой, до ушей, пастью.

— Кого сторожишь? Отвечай как положено, с Высшим говоришь, не со своим братом, — строго произнес Долгузагар и прибавил для ясности несколько ругательств на черном наречии.

Услышав про Высшего и знакомые слова, орк воспрянул духом.

— Отряд, господин начальник! Отряд сторожу!

И, выпрямившись и вытянув руки по швам, принялся поедать новоявленное начальство преданными лупетками. Комендант вздохнул: выродилась за войну орочья порода, если таких недоумков берут в разведчики. Но что надо сделать с орком, чтобы он обрадовался начальству?

— Отвечай по порядку: сколько клинков в отряде? Кто командует? Откуда и куда следуете? Какое задание выполняете?

С каждым вопросом орк видимым образом расцветал, из чего Долгузагар заключил, что застрявшие в горах орки находились на грани отчаяния. Ответы лучника подтвердили это ощущение: маленькая банда — девять клинков — была остатком пришедшего с востока большого отряда, который примерно полторы недели назад наголову разбили внизу, на Горгороте, к северу отсюда. Судя по всему, неделю орки доедали раненых, а потом приготовились помирать с голоду, потому что спускаться на равнину они боялись, а еды в горах не было никакой.

— Понятно, — сказал комендант, убирая меч в ножны; орк тут же сменил стойку "смирно" на стойку "вольно". — Поступаете в мое распоряжение. Отведи меня в расположение отряда, — и комендант махнул рукой в сторону натоптанной тропы.

Следуя за разведчиком по лабиринту утесов и нагромождений глыб и глядя, как орк ковыляет, опираясь на ненатянутый лук и еле слышно попискивая от боли в подвернутой ноге, Долгузагар думал, что если все мерзавцы таковы, как этот, то сладости в мести поубавится. Во всяком случае, об этого Левому мараться совершенно нет нужды: калеку с радостью пришибут свои.

Наконец впереди показался испакощенный каменный пятачок, рядом с которым в скале чернел зев пещеры. Часового здесь не было. Потянуло орочьей вонью, нафтой и запахом жареного — или, скорее, горелого — мяса, и Долгузагара передернуло от ненависти.

— А ну ступай и позови своего командира, да смотри поживее, — приказал он разведчику.

Тот нырнул в пещеру, а комендант, осмотревшись, занял позицию шагах в пяти перед выходом — так, чтобы орк, выползающий из пещеры согнувшись, макушкой вперед, неожиданно обнаружил человека, только выбравшись наружу и лишь начиная выпрямляться. Здоровой правой морадан зацепил раненую левую за пояс, чтобы не было так заметно, что он совсем не может ею двигать. Потом положил правую руку на эфес Правого, для устойчивости расставил ноги, выпрямился и расправил плечи.

Долго ждать ему не пришлось: из темноты донесся шорох, гнусное сопение, и из отверстия показалась орочья макушка. Но этот орк оказался посметливее, нежели рассчитывал комендант: не торопясь вылезать из пещеры, он сразу поднял голову, выискивая косыми буркалами самозваное начальство. Однако тут же влепился затылком в грубый свод. Дав стихнуть залпу ругательств и воплей, Долгузагар скомандовал:

— А ну выходи, кому говорю! — и сам прибавил несколько сильных выражений.

Поистине, ругань действует на орков не хуже магии: из пещеры послушно выбрался на свет крупный боевой орк — кривоногий, с лапами, свисающими едва ли не до земли. Его объемистую тушу обтягивала не по-орочьи хорошая стальная кольчуга, очень похожая на долгузагаровскую. Ага, подумал комендант и переложил правую руку с рукояти Правого на рукоять Левого.

Орк испуганно моргнул, но было поздно: из пещеры за его спиной, перекрывая путь к отступлению, уже торчали головы его дружков, с опаской и любопытством глазевших на человека.

— Почему не выставлен часовой, как положено по уставу? — накинулся Долгузагар на орка. — Немедленно докладывай, и по порядку, а то недолго твоей голове дружить с плечами!

В любом случае, недолго тебе осталось, подумал комендант, отодвигаясь чуть влево и назад, чтобы не задеть клинком скалу. Стальная кольчуга — непозволительная роскошь для грязной твари.

Орк, вытянувшись и косясь на Левого, повторил то, что Долгузагар успел вызнать у мелкого: да, отступили с поля боя, но зато — тут орк горячо ударил себя в грудь волосатой лапой — отряд сохранился как боевая единица, имея в своем составе как разведчиков, так и бойцов.

— А что до упадка дисциплины, то меры уже приняты и виновные наказаны, — льстиво добавил орочий командир.

При этих словах головы, торчавшие из пещеры, принялись истово кивать. Так, минус хромой разведчик.

— И вообще, — продолжал орк, — я — лично я! — обеспечил выживание вверенного мне отряда. Путем нахождения заблудшей лошади. Кстати, не желает ли господин начальник подкрепиться?

Долгузагар скрипнул зубами, и орк запнулся. Пора приступать к делу, подумал комендант, чувствуя прилив злобы.

— Почему кольчуга стальная не по уставу? — резко спросил он. — С кого снял?

Орк затрепетал.

— С господина Нардуминала, командира...

— И что же с ним случилось? — не без иронии поинтересовался Долгузагар.

— Так убили ж командира, — перехваченным голосом произнес орк и с отчаянием добавил, выставив вперед мосластые хваталки: — У меня на руках умер!

По бесстыжей морде сползла большая мутная капля и повисла на краю чешуйчатой от жира и грязи челюсти. Долгузагар уставился на слезу, онемев от изумления. Слеза сорвалась и капнула на камни, разбившись пригоршней брызг.

С ума сойти можно. Определенно, орочий вожак был смышлен не по-орочьи. Комендант решил сменить гнев на милость и приблизить его. Однако кольчугу, конечно, изъять необходимо.

— Теперь я ваш новый командир, — сказал он. — Так что давай сюда кольчугу.

Орк нехотя расстегнул ремень и, наклонившись, принялся стряхивать с себя доспех. Кольчуга была настолько грязной, что ее кольца даже не звенели, а лишь гнусно шуршали: такой звук, только тише, издает ползущая по камню змея. Долгузагара замутило при мысли, что придется надеть кольчугу после орка нечищеной.

Аккуратно сложив броню к ногам морадана, орк попятился обратно.

— Ладно, — сказал бывший комендант. — Как тебя звать?

— Рагаз, господин начальник!

— В награду за проявленную смекалку... — тут Долгузагара скрутило, но он сдержался, — назначаю тебя, Рагаз, лейтенантом отряда. Можешь взять себе любые доспехи у подчиненных. Но чтоб через пять минут весь отряд стоял тут по струночке. Понял?

— Есть! — радостно воскликнул орк.

Головы, торчавшие из пещеры, поскучнели и поспешили убраться вовнутрь. Вслед за ними нырнул и свежеиспеченный лейтенант: ему явно не хотелось поворачиваться к своим незащищенной спиной. Комендант пнул лежащую перед ним кольчугу: ладно, он рискнет и не станет надевать ее прямо сейчас.

Через пять не через пять, но через десять минут перед мораданом выстроилось в ряд по росту восемь орков. Долгузагар важно прошествовал вдоль строя, стараясь дышать ртом и оглядывая свое войско. Пятеро боевых, трое снаг. Три кольчуги, пять больших скимитаров, три малых, два лука. Негусто.

Краем глаза комендант видел, как страдальчески ежится лейтенант: обнова-кольчужка была ему тесновата. Впрочем, то же самое можно было сказать и обо всех остальных: надетые впопыхах кольчужные и кожаные рубахи сидели сикось-накось, как будто владельцы из них выросли. Явно каждый уступил свои доспехи старшему, а потом раздел следующего за собой. На последнем орке была напялена кожанка давешнего часового. Только на ней прибавилось дыр и крови. Долгузагар благосклонно кивнул, и последний нерешительно осклабился в ответ.

Дойдя до конца ряда, комендант повернулся и окинул взором всю шеренгу. Орки до отказа расправили плечи, изо всех сил выпучили гляделки и затаили дыхание. Смердели они так, что на глаза наворачивались слезы.

Долгузагар откашлялся и произнес:

— Солдаты!

Тут его едва не стошнило, но он сдержался и начал снова:

— Солдаты великой армии! Враг, жестокий и коварный, нанес нам поражение. Но наш дух не сломлен! Мы отомстим и будем пировать на могилах врагов!

Тут полагалось добавить "Слава Повелителю!", но на это коменданта уже не хватило. Вместо этого он выхватил из ножен Левого и взмахнул им.

Орки и сами знали, что делать.

— Слава, слава Повелителю! — недружно загомонили они. Щит был только у одного из орков, и он раза три стукнул по нему рукоятью своего скимитара.

Дождавшись, пока орки успокоятся, морадан продолжал:

— Теперь вами буду командовать я, Долгузагар Мэнэльзагаро, комендант Седьмого уровня Лугбурза. Завтра утром отряд проследует вниз по реке и далее на равнину. Лейтенант Рагаз осуществляет непосредственное руководство. Вопросы есть?

У лейтенанта, который поперхнулся, услышав, что Долгузагар — комендант Седьмого уровня, вопросы были написаны на морде, но он благоразумно оставил их при себе.

Выждав с полминуты (кто-то не выдержал и шумно поскребся), морадан скомандовал:

— Второй, четвертый, шестой — в секрет к реке. Пятый, седьмой, восьмой — круговой дозор вокруг места стоянки. Лейтенант, проследить. Третий, в мое распоряжение.

Долгузагар знал, что делал: обычно правой рукой "первого" был "третий", потому что на "втором" "первый" срывал злость.

Пока Рагаз пинками и оплеухами разгонял подчиненных, комендант указал "третьему" на кольчугу:

— Отнеси к реке и почисти.

Подумал и добавил.

— Под моим присмотром.

К тому времени, когда кольчужная рубаха была выдраена прибрежной галькой и песком, Долгузагар полностью овладел волей "третьего" и узнал от него все, что надо. Судьба предыдущего командира отряда заставила его задуматься о собственной безопасности: ушлый Рагаз и в самом деле прикончил раненого тарка, чтобы разжиться стальной кольчугой.

Сам комендант обронил в разговоре несколько туманных намеков: дескать, его занесло в эти глухие и дикие места до крайности важное и секретное поручение. Возможно, от самого Самого. Оркам этого хватит. Есть, правда, лейтенант, который недаром осмелился поднять руку на Высшего: он либо знает, либо нутром чует, что дела у Лугбурза плохи.

После того как орк сложил почищенную кольчугу к ногам человека, Долгузагар велел ему убираться в дозор. Когда тот ушел, комендант подобрал броню и отошел за выступ, закрывавший его от секрета и тропинки: он боялся потерять сознание, надевая кольчугу. Обошлось без обморока, но рану он, конечно, разбередил и долго сидел, привалившись к камню и пережидая приступ головокружительной слабости. Потом умылся, чтобы смыть со лба испарину, и долго пил. Одно было хорошо: кольчуга обжимала раненое плечо, и Долгузагар мог чуть-чуть двигать левой рукой.

Дым сумерек уже скрадывал очертания камней и скал. Комендант подумал, что надо бы на ночь глядя пойти постращать орков, но почувствовал, что сил у него на это не хватит. Вместо этого он перебрался на другой берег реки и углубился в каменный лабиринт, стараясь держаться спиной к шуму потока.

Когда он нашел то, что искал, почти совсем стемнело. Это был плоский чуть наклонный камень, над которым козырьком нависла другая глыба. Долгузагар понял, что этот каменный навес отлично прикроет его со стороны раненого плеча.

Он снял тяжелый пояс и, сев на камень, доел последний дорожный хлебец, который, несмотря на голод, показался морадану совершенно безвкусным. Однако комендант все же бережно высыпал в рот все крошки из подсумка.

Достал из ножен Правого и устроил его справа, чтобы был под рукой, потом извлек из ножен Левого и положил себе на колени. Чуть изогнутая полоса стали не желала меркнуть даже во тьме мордорской ночи.

— Защищай, — сказал ему Долгузагар, но, почувствовав исходящее от меча недовольство, поправился: — Убивай.

И на ощупь воткнул Левого между камней, защищавших его изножье. По лезвию соскользнула в землю еле заметная фиолетовая искра, и воцарилась полная темнота. Воздух был недвижим, как будто морадан лежал не под открытым небом, а в склепе.

— Спокойной ночи, — произнес комендант вслух, чтобы избавиться от этого наваждения, но голос прозвучал глухо, словно его гасил нависший потолок.

Он вскинул руку, чтобы развеять иллюзию... и ударился запястьем о камень. Долгузагар понял, что ему снится сон, но одновременно им овладел страх: он знал, что лежит в своем родовом склепе далеко на юге. Если повернуть голову, он увидит ряды вырубленных в камне ниш с мертвецами. Нет, он не будет смотреть туда... но голова повернулась сама, и в неверном фиолетовом свете он увидел ссохшуюся кожу, облепившую кости, распадавшиеся в прах одежды, желтые зубы, обнажившиеся словно в усмешке. Все мертвое. Ужас захлестнул его: казалось, покойники шевелятся, в мерцающем свете пыльные драгоценные камни, заменившие им глаза, подмигивали ему гранями. Отчаянье стиснуло ему сердце, и он вслед за фиолетовой искрой ушел вниз, в толщу камня, в самый щит материка, под которым текли реки лавы. Он знал, что они огненно-красные, как живая кровь, но сейчас лава казалась ему бледно-фиолетовой: вязкая жидкость, что медленно струится по жилам мертвеца, гонимая последними ударами сердца. Он был личинкой в трупе Земли.

Бледная река, что влекла его за собой, стремилась к месту слияния. Он видел издали этот болезненно пульсирующий сгусток. Это нарыв, понял он. Который вот-вот прорвется. Его бросило в самую середину, снизу раздался низкий гул, и столб бледного пламени ударил изнутри в плоть Земли, прожигая и плавя камень, превращая его в пар. Долгузагара швырнуло вверх, в темноту, подсвеченную алым сполохом вулканического огня.

Сквозь него плыли видения мучительной красоты и силы: по воздуху летел лебяжекрылый корабль, серебряная звезда в хрустальном шаре светила с высоты, и шесть ее лучей были подобны звукам арфы. Черный как грозовая туча щит и другой, синий как ночное небо в узорах звезд. Черный щит ударил, синий щит раскололся, и звезды опали с него брызгами росы. Пятиконечная серебряная звезда ударила в грозовое облако и вспыхнула, умирая в огне. Грозовой щит простерся до самой небесной тверди, но во тьме полыхнула ослепительная молния и вонзилась в самую середину черного щита, и тот распался, рассыпался со страшным гулом и грохотом, сотрясая мироздание, увлекая Долгузагара в безвременную ночь небытия.

Пробуждение и свинцово-серое утро не принесли морадану ничего нового, сон запечатлелся в его памяти с болезненной четкостью: словно отворачиваешься, чтобы не видеть, но перед глазами стоит все то же самое.

— Мне нет никакого дела до всех вас, слышите? — зло бросил комендант.

Никто ему не ответил, лишь речка по-прежнему шумела в отдалении. Долгузагар потер запястье, которое во сне рассадил о каменный козырек. Чем-то его ощущения походили не похмелье, но голова не болела, напротив, в ней образовалась неприятная ясность: комендант четко понимал, что все сущее в мире внушает ему сильнейшее отвращение. Рана почти не мешала, не было и слабости, просто ему ничего не хотелось: ни вставать, ни идти, ни есть, ни пить, ни тем более общаться с орками. Но лежать на камне и смотреть в мутное небо было еще противнее.