Хроники Эрсы. Книга 1. Чёрный абеллург

А вскоре и Линд помог брату найти возлюбленную. Эрин знал, что красавица Гилла ещё томится в заточении. Её отец Маррон — царь бесплодия, владыка камней и бесплодных земель. Сколько ни пытались Эрна и Невд населить Эрсу живыми существами и покрыть её растениями, он у всех похищал жизнь. Всё мертвело от одного его взгляда. А Гиллу он не просто заточил в своём каменном дворце, он отнял у неё жизненную силу. И лежала она в полном забытьи. Тогда Линд, а ведь он был богом небесных вод, послал сильный-сильный дождь. Вода уже не замерзала и не превращалась в лёд, как раньше. Всё стало мокрым. Дождь шёл долго-долго, и его капли поникли в каменный дворец Маррона. Ведь даже маленькая капля воды долбит камень. Вода сильна, она носительница жизни. Упали капли дождя на Гиллу, и очнулась она от забытья. Стала звать на помощь. Линд и Эрин услышали её голос и поняли, где она. Только пришлось им долго сражаться с Марроном, прежде чем они освободили прекрасную Гиллу. Побеждённый Маррон пригрозил, что когда-нибудь отомстит племянникам за такую неблагодарность. Разве не он помог им отстранить от царства Харранга? Но стоит ли обижаться на неблагодарность тому, кто сам предал своего брата? А между тем прекрасная Гилла вышла на свободу, и всё вокруг зазеленело, покрылось цветами, выросли деревья. Боги населили Эрсу живыми существами, в том числе и людьми.

А Маррон и Харранг хоть и утратили былое могущество, всё равно остались богами. Говорят, царство Маррона где-то за горами и даже ещё дальше. Царство камней и бесплодных земель. Небольшое, но он там хозяин, и лучше туда не соваться. И сам он не выходит за его пределы, потому что боится мести своего брата Харранга. Тот ведь догадался, кто помог Линду, кто показал ему волшебное зеркало. Сам Маррон не покидает своё царство, но у него есть слуги, которых он может посылать куда угодно. Это демоны марги. По приказу своего господина они устраивают в горах обвалы и заманивают людей в пропасти. А в бесплодных каменистых землях за Саррондоном живут мангуры — страшные зубастые твари размером с хортов. У мангура когтистые лапы, гребень вдоль спины и хвоста, а кожа тверда, как камень, и почти неуязвима. А по цвету эти звери не отличаются от желтовато-серых камней, среди которых они и прячутся, подкарауливая добычу. При этом могут целыми днями сидеть совершенно неподвижно. Настоящие каменные демоны. Говорят, мангур не нападает только на того, кто может выдержать его взгляд. Но не так-то просто выдержать этот взгляд. И ещё о Марроне. Есть в Валлондоле огнедышащая гора — вулкан Кармангор, который однажды уже причинил валлонам немало горя. Согласно легенде, был у Маррона любимый слуга — гигантский мангур по имени Кармангор. Он верно служил каменному богу и помогал ему в борьбе со всякого рода противниками. Один раз даже по приказу Маррона попытался похитить у Эрны и сожрать младенца Эрина. К счастью, отец Невд вовремя подоспел и выхватил Эрина из пасти Кармангора. Но гигантский мангур успел-таки глотнуть немного огня — ведь младенец-то был солнечным богом. И стал Кармангор огнедышащим. И возомнил, что теперь он сильнее господина. Решил он свергнуть Маррона, чтобы самому править Каменным царством. Но недооценил дерзкий слуга своего хозяина. Маррон превратил непокорного в каменную гору. С тех пор Кармангор и стоит неподвижно, но огонь остался при нём. Однажды он уже изверг его из своей огромной пасти вместе с камнями и раскалённым пеплом. Теперь он спит, но когда-нибудь опять проснётся. Маррон ещё не раз отомстит людям за то, что заселили его бывшее царство.

Харранг после стычки с младшими богами ушёл в горы, на самые вершины, где всегда снега и ледники. Осенью он спускается всё ниже и ниже, покрывает льдом горные озёра, а зимой в течение целого года гостит на земле, на время и здесь устанавливая свои порядки — замораживает все водоёмы. Особенно он радуется, когда в конце зимнего года Эрин покидает Эрсу. В течение двух последних зимних хельмов на земле царят холод и мрак — совсем как в те далёкие времена, когда Харранг был почти полновластным ходяином Эрсы. С наступлением весны ледяной бог опять уходит в горы. Его подданные, харны, — коварные демоны. Они устраивают снежные лавины, вьюги, заметают снегом тропинки, сбивая путников с дороги. Они же усыпляют замерзающих, нашептывая им сладкие речи и навевая приятные сны, от которых люди просыпаются уже только в Подземном царстве Ханнума. Поэтому считают, что харны служат и Харрангу, и Ханнуму. Хургалов, хищников, обитающих в горных пещерах, тоже считают слугами Харранга. А иные говорят — Ханнума. Вообще, ледяной бог любит своего племянника и часто гостит в его Подземном царстве. Что касается бога Нижнего мира, то он, хоть и дружит со старшими богами, ничего не имеет и против молодых. Они создали людей, смертных. После смерти люди уходят под землю, к Ханнуму, пополняя число его подданных.

Бог тьмы Танхаронн, конечно, уступил Эрину часть суток, но не утратил своего былого могущества. Его слуги танхи, живые тени, считаются самыми страшными из демонов. Ещё ему подчиняются харги — хищные чёрные птицы, и тригги — мохнатые существа со светящимися в темноте глазами, не то зверушки, не то маленькие человечки... А вообще-то они, говорят, умеют изменять свой облик и часто превращаются в домашних животных. В галов, например. В Валлондоле никогда не обижают галов, и ребёнок, вздумавший подёргать этого зверька за хвост, рискует получить хорошую трёпку. Тригги очень коварны. Живут они всё больше в сельской местности, и ни одна хозяйка не ложится спать, не поставив у порога миску с молоком. Надо же как-то задабривать триггов, а то ещё начнут пугать тебя по ночам. Или откроют загон — вся скотина разбежится. А могут сделать так, что сарки нестись перестанут, а гуны молоко давать. Тригги особенно активны в периоды, когда восходит бледная Арна. Ей они тоже подчиняются. Это танхи подчиняются одному лишь Танхаронну. Самый древний бог благоволит к своим детям Арне и Ханнуму, а бог Подземного царства и богиня бледной луны очень дружны. Ханнум повелевает призраками и душами умерших. Сам он не покидает подземных пещер, но позволяет Арне выводить из преисподней своих подданных. Недаром Арна часто появляется в окружении призраков. Иногда он даже позволяет ей на время оживлять мертвецов. Ханнум живёт только в Нижнем мире, а его сестра Арна как бы связывает Нижний, Средний и Верхний миры. Не зря же её называют богиней трёх миров. Арна — покровительница колдунов. В Валлондоле знают, что её абеллурги и абельханны1 умеют вызывать души умерших и насылать порчу. Они вообще много чего умеют, но секретов своих не выдают. Огромная серебристо-белая птица ханн — тоже слуга Ханнума, но иногда слушается и Арну. Поистине, Арна — самая загадочная из богинь.

У Линда и Лайны много детей. Их называют лирнами.

Это младшие водяные божества, которые живут в озёрах, реках и прочих водоёмах, — белокожие, с прозрачными голубыми глазами и серебристыми волосами, отливающими голубизной. Лирны — вечно-юные божки обоего пола, то дети, то совсем молоденькие юноши и девушки. От браков людей и лирнов произошли владыки Линдорна. Те, которые сейчас называют себя лирнами. У них иногда рождаются дети с чудесными голубоватыми волосами. Потомки водяных богов могут подолгу находиться под водой и даже плавать подо льдом. И вообще не боятся холода. Ведь их праматерь Лайна столько времени провела в ледяном заточении. А ледяной бог им вроде бы как прапрапра...дедушка. Из всех валлонов только лирны не боятся харнов. Лирны — дети Линда и Лайны, а ещё у водяных богов есть подданные — водяные демоны вельги. Эти демоны не имеют постоянного обличья. Вельг может являться человеку в образе рыбы или килона.

У Эрина и Гиллы родилась богиня лесов Вирда, а также младшие божества, которые населяют леса, луга и рощи Валлондола. Это гильды и вирны. Гильды — юные девы, спутницы богини лесов. А вирны — божества мужского пола. Они обожают соблазнять смертных девушек, да и женщин, пока их мужья на охоте или в поле. В результате рождаются красивейшие дети. В Вириндорне до сих пор отцы с некоторым подозрением посматривают на чересчур красивых сыновей и дочерей. Впрочем, относятся к ним нормально и не предъявляют жёнам никаких претензий. В конце концов, если жена и изменила тебе, то не с кем-нибудь, а с богом. Ну а если она понравилась богу, то разве не счастливец тот, кто ею обладает?

А вообще все эти легенды в разных концах Валлондола рассказывали по-разному. Иные говорили, что это Эрин добивался Лайны, потому и растопил лёд, освободив её из заточения, и на Эрсе сразу появились озёра. А Линд был влюблён в богиню земли Гиллу. Пролившись на неё дождём, он оплодотворил её, и тогда Эрса зазеленела, покрылась цветами и деревьями. Кто-то рассказывал, что Гилла был возлюбленной и Эрина, и Линда, и что вроде бы даже братья враждовали из-за неё... Или кто-то из них проникал к ней обманом, пока другого не было дома. Ведь Линд и Эрин близнецы и очень похожи. Художники, следуя древней традиции, всегда изображали их одинаковыми прекрасными юношами с серебристо-голубыми волосами. Только у бога воды глаза были более светлые и прозрачные, а у солнечного бога ярко-голубые. Линда изображали в серебристом плаще с белым подбоем, а Эрина в голубом, но тоже с белой внутренней стороной. Ведь вода — прозрачная, серебристо-голубая стихия, а солнце — голубовато-белый огонь.

В Линдорне, где царила свобода нравов, вообще говорили, что Лайна и Гилла были возлюбленными обоих братьев, и обе сходились и с тем, и с другим, несмотря на то, что Лайна считалась законной супругой Линда, а Гилла — законной супругой Эрина. В Рундорне рассказывали, что Эрин любил Лайну больше, чем Гиллу, но соединиться с ней так и не смог. Ведь солнце — это огонь, а вода и огонь столь противоположны, что союз между ними невозможен. Словом, легенд было много.

Позже Айнагур дал всему этому вполне научное объяснение. Раньше Эрса и впрямь состояла из камня и льда, местами подтаявшего, так что на юге были озёра, то замерзающие совсем, то представляющие собой ледяную кашу. Потом Эрса изменила орбиту и приблизилась к солнцу. Стало светлее, потеплело. Лёд растаял, появились озёра и суша. Дождь уже мог беспрепятственно поливать землю, согреваемую солнцем, и зародилась жизнь. Но это научное объяснение. Для избранных и призванных править. А народ должен верить легендам. Но не всяким. Айнагур потом придумал свою легенду. И заставил людей поверить в неё. Вернее, одних поверить, а других притвориться, что поверили. Жить-то ведь всем хочется, независимо от веры. Он придумал и легенду, и игру. Великолепное действо, которое разыгрывалось снова и снова в начале каждого цикла, как когда-то игра в маски, названная игрой богов. Только его представление продолжалось в течение всего цикла, завершалось в конце зимы, а в следующем цикле начиналось опять. Вся жизнь — игра. Божественная игра, где у каждого своя, строго отведённая ему роль. Только участники этой игры порой заблуждаются, считая свою роль самой главной. Можно возомнить себя кем угодно, даже богом. Но какую бы личину ты ни надел, всегда найдётся зеркало, которое покажет всем твою истинную сущность.

Глава 9. Маски.

Поведав Айнагуру легенду о том, как возникла игра в маски, дед сказал, что раньше её проводили только в одно, чётко определённое время — в начале цикла, сразу после Великой Ночи. И это была даже не столько игра, сколько представление, конец которого символизировал победу новых богов над старыми, в результате чего царство холода и мрака однажды превратилось в прекрасный цветущий мир. Теперь в маски играют, когда хотят. Правда, говорят, человек, облечённый большой властью, должен быть осторожен в этой игре. Мало ли что у него могут попросить. А не выполнить просьбу опасно. И дед рассказал историю о рундорнском правителе Торне, которого во время игры узнал его племянник Вильд и попросил у него жезл лимнарга. Торн, человек ещё не старый и полный сил, пока не собирался передавать свою власть наследнику, да у него и сын был... Так что Торн всё обратил в шутку и остался лимнаргом. А вскоре неожиданно скончался от удара прямо в Зале Совета. Это случилось в конце осени. Лимнарг действительно не дожил до следующего цикла. А в начале зимы на охоте погиб его сын, и лимнаргом стал Вильд. Только пробыл он им совсем недолго. Его убили во время смуты. Правил он плохо, и в лимне начались беспорядки. Так что надо знать, чего просишь. По тебе ли это.

Ну, Айнагур-то пока не был правителем и никаких просьб не боялся. Он всегда охотно участвовал в игре. Но однажды он здорово пожалел, что принял в ней участие.

Это было в начале первого летнего года, вскоре после истории с Линной. Айнагур явился в замок в белом костюме харна. Маска у него была такая страшная, что на пристани он не на шутку напугал какого-то ребёнка. Айнагур делал этот костюм с Хингом — лучшим на Милде портным и детским приятелем его покойного отца. В память о друге Хинг по возможности помогал его сыну-сироте, и хотя на костюм ушло немало материи, кожи и всякой мишуры, портной сделал его совершенно бесплатно. "Тебя сроду никто не узнает, — заверил Айнагура Хинг. — Мы, конечно, не боги и не можем запросто изменять свой облик, но придумать и сшить хороший костюм — это тоже своего рода волшебство. Никто их этих потомков Линда тебя не узнает. У них же нет чудесного зеркала".

Однако Айнагур с самого начала игры заметил, что его явно узнала и преследует одна маска. Он и сам не понял, почему она его так испугала. Длинное белое одеяние, скрадывающее линии фигуры, волосы убраны под капюшон... Вообще-то волосы все старались прятать — по ним ведь тоже можно узнать. А особенно его поразила сама маска, полностью скрывающая лицо незнакомца, — узкая, белая, с еле намеченными чертами, совершенно невыразительными и застывшими, что делало её похожей на лицо мертвеца. Маска с закрытыми глазами. Конечно, там были какие-нибудь незаметные, узенькие прорези, но создавалось впечатление, что тебя преследует человек с закрытыми глазами. Жуткое мёртвое лицо. Узкое, бледное лицо мёртвого лирна.

Кто это был? Ральд? Скорее всего... А может быть, нет? Может, это был один из призраков или демонов, посылаемых Арной... Живой мертвец. По древним поверьям, Арна умеет оживлять мёртвых, и они преследуют живых, обычно своих убийц — чтобы отомстить. Айнагур пока ещё никого не убил и мог не бояться подобной мести. Он же никого не убил! ... Пока... Чего она от него хочет, эта маска? В её поведении было что-то зловещее. Она упорно преследовала Айнагура, но как будто не спешила к нему подойти. Айнагур убегал. Он к тому времени уже довольно хорошо изучил замок — расположение комнат и залов, переходы, лестницы, галереи. Но маска, похоже, ориентировалась в замке ещё лучше. Куда бы он ни пришёл, в каком бы зале ни оказался, она непременно возникала перед ним, а то и ждала его, как будто знала, что именно сюда-то он и должен был прийти. Она словно всё знала заранее, каждый его шаг... А может быть, всю его жизнь? Айнагур уже взмок от беготни и страха. Он, как безумный, метался по коридорам и залам, натыкаясь на причудливо разодетые фигуры. Над ним смеялись. В узких прорезях масок загадочно мерцали глаза. Он вздрагивал, когда кто-нибудь хватал его за руку. Скорее бы всё это кончилось! Скорее бы полночь. Время, когда можно скинуть маски и весело посмеяться друг над другом. Сегодня он не будет смеяться. Скорее бы полночь... А может, убежать отсюда? Конечно! Кто его тут держит? Эта галерея ведёт к лестнице в павильон, а оттуда по переходу на площадь. Скорее, скорее... Маска ждала его в галерее. Она опять угадала его намерения. Она стояла, преградив ему путь к лестнице. Узкое бледное лицо светилось в синеватом сумраке. Она ждала. Не подходила — ждала. Чего она добивалась? Айнагур вдруг подумал о том, что если бы она хотела догнать его и прижать к стене, то давно бы уже это сделала. Она добивалась совсем другого. Она как бы спрашивала: "Может быть, ты хочешь мне что-нибудь сказать? Что-нибудь такое, чего не скажешь в обычной обстановке... Ты же знаешь, в этот вечер можно говорить друг другу всё..." Она явно вызывала его на откровенность. Но игра богов требует предельной честности. И каждое изречённое слово обретает силу. Он боялся. Эта маска что-то знала о нём. Может быть, даже то, чего не знал он сам... Айнагур повернулся и кинулся обратно в зал, вспугнув по дороге уединившуюся от всех парочку, — робкие поклонники всегда с нетерпением ждали этой игры, чтобы, укрывшись под маской, сделать, наконец, признание... Айнагур бежал навстречу свету и пёстрым движущимся фигурам. Трус, трус! — стучало сердце...