— Давай руку! — закричал Мидрир, чудом оказавшись впереди, на торчавшем из воды камне.
Николас оттолкнулся ветроплавом и вцепился в подставленный локоть. Оборотень ухватил мальчишку обеими руками и вытянул на берег. Николас опрокинулся на живот, Мидрир надавил ему на спину. Вода хлынула из рта. Мальчик всё кашлял и кашлял, надрывая лёгкие, нос и глаза щипало. Казалось, что дышать нормально он больше не сможет.
— Ты в порядке? — тревожился Мидрир.
Только когда его прекратило гнуть пополам, Николас заметил, что на оборотне нет одежды. На мальчике самом остались одни лохмотьях, руки и ноги саднило, кожу продирал озноб, аж зуб на зуб не попадал.
— Ох ты ж, чтоб болотным фейри пусто стало! Не хватало ещё, чтобы ты заболел. Сможешь за меня держаться? Первый и последний раз я везу тебя на спине, ясно?
Николас ничего не понял, но в следующий миг аура Мидрира вспыхнула земляным пологом. Взвился сизый дым, а когда исчез, на его месте уже стоял огромный волк. Мускулистый, покрытый косматой медной шерстью, только глаза человечьи — зелёные, как у Мидрира.
Надо же, оборотень действительно переживал о нём и даже спас! А потом ни разу не ударил и не обозвал. Может, он не так уж плох?
Мидрир припал к земле. Николас забрался к нему на спину и вцепился в загривок. Оборотень поднялся на длинные гибкие лапы и сорвался с места так, что в ушах засвистел ветер. Проносившиеся мимо сосны сливались в полосу, а река казалась лентой. Николас наматывал шерсть на пальцы и туже обхватывал ногами волчьи бока, чувствуя, что вот-вот соскользнёт.
У поляны для тренировок они остановились. Николас догадался, что Мидрир хочет, чтобы он забрал вещи: одежду, обувь.
Бревно словно рассекли пополам топором, не оставив даже щепок. Обе части едва удерживались на берегах. Когда Николас уже закончил собираться, одна половина с грохотом рухнула в воду и понеслась прочь по течению. Так же бессильно и он барахтался в стремнине, а ведь был намного меньше и легче.
Мидрир зарычал, привлекая внимание. Николас привязал мешок к жерди и снова забрался на спину к оборотню. Тот помчался по лесной тропинке. Всего через четверть часа они добрались до холмов. К удаче! Николас уже занемел от натуги и готов был сверзиться на землю.
Оборотень замер, и мальчик сполз к волшебному корню. Даже дёрнуть не успел, как распахнулся проход и на пороге появилась разъярённая Риана. Руки в бока, изумрудные глаза метали молнии.
— Что стряслось? — потребовала она у брата. — Гвидион всего на один день нам его оставил, а ты его едва не убил?!
Николас виновато скользнул ей за спину. На улице-то холодно, а дом натоплен, оттуда так и веяло теплом. На застеленный досками пол стекала вода вперемешку с грязью и оставались лужи.
Заругают!
Но Риана продолжала отчитывать оборотня, крадущегося в дом с поджатым хвостом. Сейчас как сковородку схватит, и... Бедный Мидрир!
Пока взрослые отвлеклись, Николас принялся исследовать дом. Забылись даже усталость, ссадины и озноб. Вчера не удалось улучить момент — столько внимания даже дома ему никогда не перепадало.
Внутри оказалось всего три комнаты и довольно узкая прихожая. Стены и потолок укреплены широкими деревянными балками. Ни одного окна — свет исходил лишь от факелов и свечей, развешанных через равные промежутки. У западной стены находился камин.
Интересно, как тут устроен дымоход? Ведь чтобы в камине была тяга и горел огонь, дым обязан подниматься по трубе на улицу, да и воздух должен поступать сюда через отдушины. Возможно, труба выходит из верхушки холма? Почему её не видно снаружи?
Николас засунул голову в камин, чтобы проверить.
— Эй, куда?! — закричала Риана и вытащила его за шиворот, как нашкодившего котёнка.
— Вот и я говорю, едва зазеваешься — обязательно куда-нибудь влезет, — расхохотался Мидрир.
Он уже обернулся человеком и натягивал на себя рубаху.
К грязным лужам на полу прибавились ещё и разводы золы. Ну всё, сейчас всыплют так всыплют!
— Да-да, юный шмель, я сталкивался и с безголовыми всадниками-дуллаханами, и со злобными хобгоблинами, и даже с огромными ограми, но никого страшнее этой женщины в гневе не встречал! — рассмеялся его виду оборотень.
Риана закатила глаза, устав от шуточек брата.
— Я просто хотел посмотреть, куда уходит труба, — повинился Николас.
— На улицу, куда же ещё? — ответила целительница.
Одевшись, Мидрир подтащил к камину большой ушат. Риана наполнила его тёплой водой и принялась снимать с мальчика лохмотья одежды.
Мидрир уже растапливал камин, чтобы согреть ещё. Николас забрался в ушат и невольно съежился. Риана принялась поливать его из кувшина и стирать грязь мягкой мочалкой, чтобы не раздражать ссадины. Закончив с огнём, Мидрир натаскал воды и начал вытирать пол, забавно бегая с тряпкой, изогнувшись пополам. Даже совестно стало, что Николас доставил хозяевам столько хлопот. Мидрира он уже простил за вчерашние резкие слова, а Риана злой совсем не выглядела, наоборот, улыбалась и напевала себе под нос, натирая мальчика пахнущим вербеной мылом.
— А почему снаружи этот холм не отличается от других? — спросил Николас, когда глаза перестало щипать, и вода уже не заливалась в рот.
— От людей его защищают чары ши, — объяснила Риана. — Наша мать ведь была ворожеей, одной из самых сильных. Поэтому ей удалось сбежать. Ворожеям подвластно очень многое, они даже могут противостоять Аруину. Мы с братом унаследовали от неё не только красоту и долголетие. Правда, в неделю Мардуна отсюда всё равно нужно уходить. Неистовый гон ищет здесь в первую очередь, чары ши его наоборот привлекают.
Мидрир сменил воду после того, как она стала чёрной, и Риана в последний раз сполоснула Николаса. Он завернулся в нагретое полотенце и устроился в плетёном кресле у камина. Целительница вручила ему миску с горячим куриным бульоном и взялась стирать подранную одежду. Видно, надеялась заштопать.
— Простите, — окончательно смутился он.
— Не переживай. Здесь так давно не было детей, что мы забыли, как с ними непросто. Но твоё присутствие полнит нас жизнью и надеждой. Будь осторожней и помни, насколько ты значим для других.
Николас заворожено смотрел на танцующее в камине пламя и прислушивался к треску дров. Здесь было намного уютней и теплей, чем дома. Здесь его принимали и ценили настоящего, а не заставляли прятать ото всех свой дар. И всё же жаль отца, который это потерял. Два дня назад, хотя казалось, что миновала целая жизнь, он выглядел расстроенным. Будет ли он скучать или обрадуется, что избавился от "подкидыша"?
— Госпожа Риана, а не могли бы вы сделать мне такую же причёску, как у мастера Мидрира? — подал голос Николас, когда его волосы высохли, и взрослые закончили хлопотать по хозяйству.
— Охотничью гельерку? Это церемониальная причёска. Раньше её позволялось носить только после посвящения в орден.
— Значит, мне никогда её не заплетут?
— Почему же?.. — Риана взяла расчёску и тесьму. — Раз ордена больше нет, то и носить её можно каждому.
Когда она закончила, на дворе был уже вечер. Николас нащупал на затылке небольшой узелок из волос и кожаного шнурка.
— Не трогай, а то растреплешь. Посмотри лучше сюда, — Риана подала ему слюдяное зеркальце.
В прихожей послышались шаги, и на пороге гостиной показался Гвидион.
— Ух, какие мы важные, — улыбнулся он, заметив причёску Николаса. — Как прошёл первый урок? Надеюсь, Мидрир нашёл к тебе подход?
Увидев сушившуюся на камине подранную одежду, Гвидион вскинул бровь и повернулся к оборотню.
— Немного увлёкся, прости! Но... это было ошеломительно! — долго сокрушаться Мидрир не умел. — Он создал барьер из воздуха и разрубил им толстенное бревно! В жизни такого не видел!
— О! Тебе удалось загнать его настолько, что он случайно создал ветрощит? — поразился наставник.
Николас удивлённо переводил взгляд с одного на другого. Так это он разрубил дерево? Ну да, он тогда хотел закрыться от удара и призвал силу. Всё-таки страшно, когда дар перестаёт повиноваться. А если бы Мидрир тоже упал в воду? Так недолго кому-нибудь навредить!
— Выше нос, никогда не опускай подбородок! — подбодрил его Гвидион. — Надо радоваться, если что-то не получается. Есть повод стать лучше.
Он подтянул к креслу Николаса тумбу и положил перед ним яйцо.
— Передвинь к себе и постарайся не разбить.
Николас закусил губу и выпустил совсем немного силы, но стоило лишь слегка надавить, как скорлупа разлетелась на части и белок брызнул ему в лицо.
— Ты же умеешь контролировать силу, с которой сжимаешь скорлупу рукой, чтобы его поднять. Точно так же должно быть с твоим даром, — назидательно сказал Гвидион. — Применяй ровно столько силы, чтобы передвинуть предмет, а не раздавить его.
Риана вложила Николасу в ладонь платок.
— Ни у кого сразу не получается.
Но раньше он справлялся с даром превосходно!
Николас стёр слизь с подбородка. Гвидион положил на тумбу следующее яйцо. Оно тоже взорвалось, хоть и не так сильно. Зато следующее уже только раскололось, а потом и вовсе лишь треснуло. Николас перебил с полдюжины яиц, прежде чем получилось перекатить к себе хотя бы одно. Мало-помалу, то ли яйца стали крепче, то ли мальчик приноровился. И вот уже яйцо катилось по кругу, оставаясь целым со всех сторон.
— Быстрее! — командовал Гвидион. — Оно должно слиться в одну полосу!
Николас взмок и пыхтел, из последних сил стараясь сохранить скорлупу целой.
— Хватит!
Николас остановил яйцо посредине тумбы и задвинулся глубже в кресло, пытаясь отдышаться.
— Ты быстро учишься, — удовлетворился Гвидион. — Но расслабляться рано. Теперь сделай то же самое, только сосредоточься на своих пальцах, а не на яйце. Понимаешь?
Мальчик пожал плечами и потянулся за яйцом.
— Только не разнеси нам пол гостиной, — усмехнулся Мидрир.
— Он уже сбросил все излишки силы и вряд ли сможет разбить что-то больше яйца, — успокоил Гвидион.
Николас задумался. Требовалось нарастить и загустить дымку на указательном пальце, но выходило слабо. Сила рассеивалась вокруг его тела, а яйцо оставалось неподвижным. Четверть часа было потрачено на бесплодные попытки сдвинуть его с места. В конце концов, Николас не выдержал и снова направил ветроплав на яйцо, а не на руку.
— Нет, — Гвидион обхватил яйцо сухими старческими пальцами. — Помнишь, что ты сделал на реке? Помнишь, что чувствовал? Что думал? Вспомни все детали.
Зажмурившись, Николас услышал, как палка со свистом рассекает воздух, как шумит ветер в кронах деревьев, плещет о пороги вода, холодные брызги оседают на коже. Надо двигаться, чтобы увернуться от атаки, но скорости не хватает. Удар, ещё удар, и сразу ним следующий, парировать который не получается. Внутренности напряжены в ожидании неизбежного. Отбить, отразить любым способом.
Николас вытянул указательный палец. Яйцо снова взорвалось, брызнув в щёку.
— Вот! Не так уж сложно! — возликовал Гвидион.
Разглядывая перемазанные в желтке скорлупки, Николас приложил к лицу уже насквозь промокший платок. Риана снова очистила тумбу и поставила на неё новое яйцо.
— Теперь не концентрируй силу в одной точке, а плавно растворяй её вокруг руки, — советовал наставник.
Уже с открытыми глазами Николас снова сосредоточился на воспоминаниях. Отбить, отразить, передвинуть. Мягким движением. Не точка, не удар, а легкий толчок по всей поверхности. Наконец, яйцо отползло от его руки на противоположный край тумбы. Николас утёр со лба пот.
— Завтра продолжим, — потёр ладони Гвидион. — Риана, что слышно насчёт ужина?
Оказалось, что пока они занимались, брат с сестрой уже накрыли на стол и ждали только их.
Глава 6. Неистовый гон
1556-1561 гг. от заселения Мунгарда, Озёрный край, Авалор
Так началась изнурительная учёба в общине бывших Сумеречников. Николаса постоянно чем-то занимали, не оставляя ни мгновения покоя. Работать приучали наравне со взрослыми: убирать, таскать воду, собирать хворост. Свои порции он стал доедать и даже просил добавки, ведь потом ничего умыкнуть не удавалось. Вечером Николас падал без сил в постель и тут же засыпал, не слыша ни шорохов, ни даже разговоров взрослых за занавеской. Сновидений он не запоминал и просыпался, только когда его будили на рассвете.
Мидрир часами вынуждал ученика носиться по лесу, отжиматься, приседать и подтягиваться, качать мышцы, поднимая тяжести, растягиваться до того, что казалось, все сухожилия вот-вот треснут. На уроках фехтования оборотень заставлял повторять каждое движение, пока оно не получалось идеально. Непослушания Мидрир не терпел, мольбы о пощаде не слушал. Да и стыдно было, даже страшно, что Николас разочарует всех, и его отошлют домой. Впервые он чувствовал себя на своём месте, что у него получается, что он действительно учится, становится сильнее и смышлёнее.
Они часто играли в шахматы. Мидрир рассказывал, что во времена ордена этому искусству обучали будущих полководцев, а Утренний всадник любил его в особенности.
В усадьбе Комри хранилась старинная доска с фигурами из слоновой кости и чёрного дерева. Отец рассказывал детям, как в них играть, правда, времени на регулярные партии у него не хватало. Николас с Мидриром занялись этим вплотную, обсуждая ходы и отыскивая самые быстрые варианты победы. Попутно оборотень иллюстрировал происходящее примерами из настоящих битв и рассказывал, какая стратегия и боевые порядки оказывались выигрышными.
— Шахматы — это даже не игра, а своеобразная философия. Чем глубже вникаешь в суть, тем сильнее это ощущаешь, — воодушевлённо вещал Мидрир, когда Николас уставал и начинал отвлекаться.
Гвидион учил мальчика пользоваться даром. Занятия эти зачастую оказывались куда сложнее чем то, что он делал под руководством Мидрира. Вначале они тоже "наращивали мышцы" — тренировали выносливость. Приходилось с помощью ветроплава до изнеможения таскать за собой тяжёлые брёвна. Первое время от этого сильно болела голова и в теле чувствовалась такая усталость, словно Николас днями без передыха махал палкой. Но потом он перестал замечать, что бревно ползает за ним, как на привязи.
Иногда они приходили на спрятанный в бухте галечный пляж. Привалившись спиной к нагретой на солнце скале, Николас перетаскивал небольшие гладко отшлифованные волнами камни. Вначале он доставал лишь камни, находящиеся в одном-двух ярдах от него, но с каждым разом к этому расстоянию добавлялись ещё несколько футов, пока он не дотягивался до камней на другом конце пляжа.
Работали они и над ветрощитом: Николас сгущал воздух вокруг предметов, которые держал в руках, а потом и вокруг живых созданий, вроде пойманных в холмах кроликов и сусликов. Живым-то вред причинить куда страшнее, чем разбить пару яиц. Но благодаря занятиям в иллюзорном мире Николас преодолел и эту трудность.
Часто Гвидион рассказывал про чудеса Горнего мира демонов и духов. Он создавал иллюзии, с которыми требовалось сражаться, а иногда обхитрить, договориться или победить иным способом.
