Генри, ты - Охотник!

Реджине было всё равно, чем он занимается. У неё была работа, и она собиралась её выполнить. Она была одной из тех увлекающихся натур, что могут насыпать вам в чай мышьяк, или в лучшем из вариантов соль, просто задумавшись. И сейчас она с отсутствующим видом была занята реставрацией книги. Тонкие руки, покрытые сеточкой шрамов, осторожно выполняли свою работу. Генри наблюдал за ней. Вокруг Ламорте по столу были разложены книги и расставлены разные мисочки и коробочки с не большими бутылочками. Генри понятия не имел, для чего они все нужны и мог только гадать. И он смотрел, как она соединяет листы и наносит на них нечто похожее на штукатурку, а потом осторожно дует и кривой иголкой и щипцами подтягивает страницы, чтобы те не выпадали. На столе лежали кусочки бумаги, предназначенные для того, чтобы подклеивать страницы, нитки которых нельзя было подтянуть.

Каждая Смотрительница знала, что необходимо следить за состоянием книг. Когда-то, довольно давно, в Библиотеке был отдельный штат людей, которые занимались реставрацией книг. Они были врачевателями книг, их спасителями. Эта работа ценилась и тех, кто её выполнял, звали Хранителями. Но это было давно, а сейчас в Библиотеке не было больше никого кроме Смотрительницы и Терезы, у которой кроме "библиотекарь" не было другой должности.

Книги имели огромную ценность. И не было разницы в том, когда и кем они были написаны. В словах, а значит и в книгах, всегда была особенная магия. Слова создавали новые миры и в какой-то момент, в третьей закрытой секции, могла появиться книжная полка, на которой бы сами собой появлялись книги. Летописи новых миров. Книги, которые не нужно реставрировать или читать. Они просто должны где-то быть.

Смотрительница осторожно работает над книгами, а Генри смотрит. Он то и дело вскидывается, чтобы о чём-то спросить, что-то сказать, но замирает и ничего не произносит, чувствует себя не на своём месте. Генри кусает губы и вздыхает, так, не произведя ни звука. Он опускает глаза и продолжает наблюдать за тем, как работает Смотрительница. Ничего другого в тишине Библиотеки ему не остаётся.

Смотрительница не обратила никакого внимания на уход Генри, когда тому надоело наблюдать за её работой. Воспитание не позволило ему отвлечь её, или как-то ещё помешать. Он поднялся и неслышно задвинул массивный деревянный стул. Оглянувшись Генри, решил, что может рассмотреть и узнать библиотеку. Он ожидал чего угодно, но не тишины и бездействий. Он думал, ему что-то объяснят, но у Смотрительницы была работа, и он мог понять её молчание. Работа важней. Генри остановился перед ковровой дорожкой, вздохнул, рассматривая внутреннюю сторону огромных врат Библиотеки. Огромный механизм с множеством шестерёнок и сцеплений между собой. Похоже, что он был прочно закрыт. Там, где вырезали дверцу, чтобы выходить и входить, была удалена часть механизма. Генри мог бы восхищённо замереть, глядя на тонкую резьбу на железе, завитки и узоры, огромные странные железные лозы и цветы которыми был увит механизм. Но Генри никогда не интересовался металлом или работой с ним, у него не было даже в подростковом возрасте тяги к металлическим украшениям или коже. Генри был покладистым подростком. Что очень радовало его мать, той хватало старшего ребёнка и проблем, которые тот обеспечивал.

Генри бродил по библиотеке около часа, разглядывал книги и с интересом косился вверх. Ему казалось, что где-то там, в темноте теряется потолок, но, конечно же, ему просто казалось, потолка в библиотеке не было. Генри был из рискованных людей, из тех, кто может, не заплатив проехать в автобусе или даже перейти дорогу на красный свет. Однажды Генри даже прогулял целый день занятий в Академии, сказавшись больным. И по причине собственного бесстрашия Блэк смело полез по одной из старых лестниц на помост второго этажа. Длинные, в полтора метра шириной, мосты шли вдоль книжных полок, образуя скорее второй этаж с дырами в полу, чем зал, в котором были ярусы. Впрочем, это был случай зебры. Чёрная ли она, в белую полоску, или белая в чёрную? Так и в библиотеке было не ясно. На уровне каждого этажа прорезали отверстия в полу, чтобы полки росли вверх, или кто-то очень много сил потратил на то, чтобы помосты всё же не рухнули однажды. Генри это в голову не пришло, куда интересней ему было читать названия книг. К собственному стыду он не мог прочитать почти всё. И дело конечно было не в его образовании, просто Генри знал всего три языка. Родной уэльский, английский и польский. На корешках книг он опознал немецкий и чешский. Задумался над иероглифами, но так и не решил японский, корейский или китайский перед ним. Он мог бы и дальше бродить по помостам, разглядывать второй этаж и может быть полез бы выше и может даже пропал бы так же, как когда-то Последняя Старшая Смотрительница истории, которой пока ещё не знал.

Но Генри увидел арку, перед которой была толстая решётка с несколькими замками. Спускаясь по ещё более гнилой лестнице, чем та, где он поднимался, Генри услышал хруст дерева и поспешил скрыться, надеясь, что никто не услышал его. В пустой библиотеке, в которой он прекрасно слышал шелест страниц, с которыми работала Смотрительница не было ни шанса, что сломанная ступенька обойдётся без внимания. Блэк не успел и пары метров пройти, как перед ним оказалась Реджина Ламорте. Женщина, не смотря на маленький рост, выглядела угрожающе и Генри растерянно замер, прикусив губу. Тяжело и виновато вздохнув, он попытался сделать как можно более грустное лицо. Это всегда срабатывала с матерью.

Смотрительница и бровью не поняла. На самом деле причина отсутствия реакции была элементарно в том, что она просто не заметила, но Генри этого не знал, конечно же. Он снова вздохнул и немного громче необходимого попытался загладить вину:

— Я могу её отремонтировать, я не думал, что они такие хрупкие!

— О чём ты? — Реджина удивлённо моргнула, фокусируя взгляд на Охотнике и наклоняя к плечу голову. Генри облегчённо выдохнул и расцвёл доброй сияющей улыбкой в ответ:

— Нет, я, ну...

— Забудь — вздохнула Смотрительница, ей было не интересно, что там повредил новый подопечный. Книги он не трогал, она бы знала, а прочее и не важно. Не при условии, что ей его учить тут, работать. Сам же всё и починит, правда что, — Я постараюсь научить тебя, дам некоторые знания, которые помогут тебе выжить.

— Некоторые?

— Большую часть информации ты должен приобрести сам, — проигнорировала Реджина заданный вопрос, впрочем, вместе с тем отвечая на него, — Таковы традиции.

— Традиции? — переспросил Генри, вспоминая, что в последний раз он слышал про традиции, когда вступал в студенческое братство, и это были не лучшие его воспоминания в жизни.

В этот раз Смотрительница не стала игнорировать его и, наклонив к плечу голову, задумчиво пожевала губы, потом кивнула:

— Традиции это то, на чём стоит общество Нелюдей. Может быть, я смогу объяснить тебе. Кажется Охотники не слишком глупая раса.

Реджина оставила Генри и Терезу одних в Библиотеке. Она не надеялась, что они не поругаются. Не считала, что им нечего делить. Не думала. Пожалуй, это самое подходящее определение. Реджина и не думала о том, что между Генри и Терезой могло что-то произойти. Для неё они оба были в большей мере функциями, чем личностями. Тереза должна работать. Генри... Смотрительница не имела понятия, куда пристроить Генри и не была уверена в том, сможет ли найти ему занятие в Библиотеке. Но в основном ей было невдомёк, что люди, а тем более нелюди, могут иметь некие разногласия.

Реджина Ламорте покинула Библиотеку, чтобы отправиться к маяку. В её личной системе, в том, как она видела реальный мир, у неё висел долг. Она была должна Владыке этого Убежища. Хотя бы благодарность. Сама Владыка ни о чём подобном не думала, по меньшей мере, потому, что Владыка просто живёт, создавая Пространство вокруг себя. Делая в Ничто некое Место. Если бы кто-то задался вопросами о том, как это Пространство работает и где находится, и если бы он смог найти ответы, то этот Кто-то рисковал бы умереть от ужаса. Пространства не существовали, находились в Бездне, в Ничто. Висели в сердце Чёрной дыры, что управляется своим Владыкой. Пространства это Место-в-нигде. Неверный шаг, разрушенное сердце, и можно уничтожить тот мир, с которым Тропами объединено Пространство. Владыки же в некотором роде стражи пустоты, Хранители.

Убежищем их Пространство назвали уже другие, те, кто никогда не знал о том, чем же это не-место является.

И потому ни один Владыка никогда не сумеет понять того, почему многие хотят жить в Пространстве, сколь бы безопасным оно ни было. Во всяком случае, ни один Владыка не говорил о своём понимании.

Реджина замерла на краю набережной. Тут широкие каменные плиты не заметно и плавно переходили в поле. Город обрывался как на детском рисунке, без переходов. Смотрительница с сомнением разглядывала маковое поле и жёлтую каменную тропу между маками. Она терялась где-то в цветах, утекала к маяку. Реджина смотрела на большие круглые камни и не могла поймать скачущую в голове мысль. Она качнула головой, сбрасывая из головы сомнения, и направилась к маяку. Её маленькие каблуки тихо стучали по камням, пока она быстрым шагом продвигалась к маяку. Расстояние казалось, не уменьшалось, пока внезапно маяк не оказался перед Реджиной. Она удивлённо моргнула, но мысль о том, что произошло нечто странное, плавно утекла из её головы, ни за что не зацепившись.

Реджина остановилась перед деревянной дверью старого маяка. Она подняла руку и постучала медным молоточком. Глазки маленького Уробороса раскрылись, и черные провалы уставились на Реджину. Она удивлённо отдёрнула руку, прежде чем мелкие клыки сомкнулись на её пальцах.

Дверь распахнулась через несколько мгновений, во время которых где-то в небе, очень далеко за пределами Сферы, лопнула искрами маленькая медуза.

Небольшая светлая продолговатая комната, с круглым столом в центре, лишённая индивидуальности. Окрашенные в песочный цвет голые стены, пара пустующих полок в углу.

В помещении несколько человек, среди которых находится и Эльза. Капитан Бэр стоит в конце стола, опирается ладонями в деревянную поверхность, смотрит на присутствующих. Если бы взгляд можно было взвесить, то, безусловно, взгляд капитана был бы лидером среди взглядов средней тяжести. И если бы взгляд имел физическое воплощение, то присутствующие вполне возможно имели бы травмы средней тяжести. За безразличие.

— То есть в принципе вам плевать?

— Это совершенно не наше дело, — поправил капитана один из присутствующих мужчин. Как будто у его слов был какой-то иной смысл нежели "нам плевать".

— Мы полиция, — резонно возразила Капитан, она выпрямилась, убирая со стола руки. Обвела ещё больше потяжелевшим взглядом присутствующих. Некоторые наконец-то ощутили физический его вес. Вжали голову в плечи, слегка съехали под стол, сталкиваясь коленками. Говоривший ранее мужчина сильней выпрямился:

— Одно название.

— Так почему не исправить это? — рявкнула, взрываясь, Эльза, с силой опуская руки на стол, нависая над присутствующими и почти рыча на них.

Последний оплот смелости среди присутствующих за столом пал, и мужчина тоже съехал под стол. Не стал проверять, покалечат ли его, если он ответит что-то вроде "кому оно надо?"

— Кому оно надо? — В дверях стояла женщина. Если бы требовалось как-то её описать подошло бы "идеально красивая". В ней совершенно всё было правильным, идеальным и красивым. Красивые ноги, руки, грудь и губы. Красивые вместе, по отдельности и при пристальном осмотре. Если бы женщина учувствовала в каком-то конкурсе красоты, её бы признали настолько красивой, что нельзя сравнивать. И это воплощённое совершенство заработало яростный агрессивный взгляд капитана Бэр.

— Лилит, — сквозь зубы выдохнула Эльза, после чего поджала губы и выпрямилась, скрещивая на груди руки.

Названная "Лилит" откинула на спину свои вьющиеся каштановые волосы и пленительно улыбнулась. Возможно, раньше Эльза считала, что так улыбаться нельзя. Пленительно можно автомат на противника наводить или наручника надевать. Но Лилит справилась улыбкой. Все присутствующие сразу как-то приободрились. Дальнейшие слова её, впрочем, повергли их в куда большее уныние, чем до этого ругань капитана:

— Это никому не надо, но если это надо нам, то у нас есть на это право.

— Не говори глупостей, женщина! — возмутился тот же офицер, что до этого пререкался с Эльзой. После пережитого страха с собственной похотью справиться было ему куда проще.

— Мэр назначила нас "полицией", — фыркнула в ответ Лилит, одарив мужчину таким взглядом, что все присутствующие задумались, есть ли в их гардеробе чёрный костюм для похорон.

— Это просто название, — продолжил упорствовать и рисковать мужчина.

— Я не хочу с этим соглашаться, но Мэр не может вот так просто решать за других в этом городе. Вроде как она не сильнейшая и древнейшая, чтобы приказывать и решать. Правила Тайной Игры так не работают.

— Может быть полно тех, кто мудрей, сильней или древней, чем наш мэр, но они сами признали её главной здесь, так что пусть подчиняются теперь. И она назначила нас, дала название именно "полиции".

Если бы Лилит верила в Леди Мэр немного сильней, то возможно она бы даже предположила, что этого от них и ждали. Поддержаний законов. Но законы Тайной Игры поддерживают себя сами, так что это просто была глупая семантическая ошибка, о которой сообщила Лилит и которой капитан Бэр так хотела воспользоваться теперь.

Маленькая квартира-студия с канареечно жёлтым, бронзовым и персиковым оформлением. Окно раскрыто, и слабый ветер играет с прозрачной занавеской. В помещении тихо и слышно, как тикают старые напольные часы, что не сочетаются ни с чем, и капает вода с плохо закрытого крана. Идёт время, и свет за окном меняется. Уходит раннее утро и приходит день. Солнце светит ярко, свет длинными полосами пробивается в комнату, отражается от стекла в часах, от поверхности крана и холодильника. Распадается осколками и проникает везде. И на смену дню медленно вступает вечер. В квартире никого нет, хотя на мебели видно следы когтей и шерстинки. Чёрная и белая шерсть так же в маленьких трещинках на деревянных ножках стола. В квартире словно живёт большой кот, которого просто пока нет.

На маленьком столике в углу комнаты стоит старый телефон с автоответчиком, он звонит пару раз и когда никто не берёт трубку — включается автоответчик.

— Хэй-Хо! Вы звякнули Пенни, когда услышите длинное "пииип" можете начинать говорить, я прослушаю, как вернусь домой и перезвоню вам!

После звукового сигнала:

— Пен? Я на некоторое время застрял из-за расследования. Я говорил тебе в прошлый раз, я в не большом городке, Суойя. Если что — не теряй меня. Буду продолжать звонить как обычно. Люблю тебя, сестрёнка.

В квартире вновь наступила почти тишина. За окном медленно заняла место ночь.

Последние несколько дней хозяйка квартиры не возвращалась. С ней такое происходит частенько. Вообще-то Хельга Пенелопа Блэк, так звучало полное имя Пенни, редко сидит на одном месте и не часто возвращается к себе домой.