— Подойди сюда, мальчик, — сказал Саттам. — Подойди ближе, не бойся.
Атхан, стареющий измождённый мужчина со скуластым лицом и редкими прилизанными волосами, выглядел на этом высоком троне каким-то маленьким и жалким. Ребёнок, забравшийся в кресло своего дедушки.
Диннару стало смешно. Кого он тут должен бояться? Чародеи, строившие лестницы в небо, ушли к звёздам, а эти людишки поселились среди развалин их дворцов и ещё что-то о себе воображают...
— Сегодня я хотел объявить этого мальчика своим сыном, — произнёс атхан. — Все здесь знают, что он отвергнут своими родичами и едва избежал смерти. В моём доме он может найти новую семью, стать сыном, а потом и братом правителя. Я хотел бы сделать этого мальчика членом своего рода, но я должен быть уверен, что он готов чтить наши обычаи и наших богов. Каждое существо в этом мире должно знать своё место и не имеет права посягать на чужое. Мы знаем, почему погибли наши предки. Люди, которые построили этот город и другие города в пустыне. Они действительно многое умели, но они впали в гордыню. Они объявили себя сыновьями богов, попытались приравнять себя к бессмертным. И боги покарали их. Почти все эти люди погибли, их города превратились в руины. Мы не смеем строить новые дома, потому что боимся опять вызвать гнев богов. Даже белые колдуны не осмеливаются равнять себя с богами! И вот среди нас появляется восьмилетний ребёнок, который провозглашает себя сыном бога!
Разрушенный дворец наполнился звуками. Женщины сдавленно охнули, мужчины загудели, вполголоса переговариваясь, а мальчишки возбуждённо заёрзали на полу. Диннар не сразу понял, что речь идёт о нём. "Восьмилетний ребёнок"... Ему недавно исполнилось шесть. И он не называл себя сыном бога.
— Ты сказал, что ты сын Танамнита, мальчик? — спросил атхан.
Диннар заметил на лице Фарата злорадную улыбку. Сатха говорила, что он может навредить, но Диннар не понимал, в чём дело. Что он такого сказал?
— Ты ещё очень мал, — продолжал Саттам. — Возможно, ты сам не знаешь, что говоришь. Кто тебя надоумил объявить себя сыном звезды?
Звезды? Диннар был совершенно сбит с толку. Он не знал, что ответить. Он поднял голову и стал смотреть на звёзды. Прямо над ним в потолке зиял пролом, и он видел кусочек неба, на котором загадочно мерцали звёзды — белые, голубые, золотистые... И вдруг... По залу прокатился гул испуганных голосов. Сидящие вскочили на ноги.
— Танамнит! Смотрите — Танамнит...
Все, как один, смотрели на пролом в потолке. Среди жёлтых и белых звёзд сияла чёрная. Она появилась неожиданно — маленький чёрный цветок на ярко-синем небе, окружённый глубоким лиловым светом.
— Танамнит... Взошла Танамнит...
— Но почему? — переговаривались люди.
— Ещё рано!
— Она никогда не появлялась в это время.
Диннар был удивлён не меньше остальных, правда, по другой причине. Он ещё ни разу не видел чёрную звезду. А эти люди видели. Они называли её Танамнит.
— Владыка, это знамение, — сказал седой старик, сидевший ближе всех к трону. — Оставь этого мальчика у себя в доме, раз уж судьба привела его сюда.
— Но кто он такой?! — воскликнул атхан. — Он очень красив. Слишком красив для сына человека... И у него странные глаза. А теперь ещё это... Ты говоришь — знамение... Ты считаешь, что он и правда...
— Владыка, не будем задавать лишних вопросов. Этим тоже можно разгневать богов. И его не надо расспрашивать. Он ещё дитя и не совсем понимает, что тут происходит. Может быть, этот мальчик родился под чёрной звездой, и тёмный бог — его покровитель.
Атхан посмотрел вверх.
— Как бы то ни было, после того, что мы сейчас увидели, я уже никогда не решусь назвать его своим сыном. Но он, конечно же, останется здесь, в моём доме, и когда-нибудь подарит нашему племени много здоровых и красивых детей.
Диннару было нетрудно привыкнуть к новому образу жизни. Спать здесь ложились днём, в самое жаркое время суток. Ближе к вечеру пустынный город оживал, а после захода солнца все от мала до велика хотя бы ненадолго покидали подземелья — подышать свежим воздухом. Жители лесной части Сантары вряд ли назвали бы воздух пустыни свежим, даже в ночное время, но для обитателей древнего города отсутствие в небе солнца уже казалось величайшей милостью богов. По какому-то неписаному закону марвиды не смели обращаться к небесным богам, но Диннар сразу заметил, что солнце они не очень-то любят, зато на яркую луну взирают с благоговением. Ещё бы! Ведь она дарит людям свет, не опаляя их зноем.
В ясные лунные ночи в городе царило оживление. Диннара это раздражало. Он не любил, когда вокруг много людей. Бодрствовать по ночам ему нравилось. Он и раньше, в замке деда, предпочитал спать не ночью, а днём. Он знал, что всех это настораживает и даже пугает, а почему — не понимал. Здесь, в пустыне, все любили ночь. Но при этом все старались держаться вместе, а он, как и прежде, искал одиночества. Его больше устраивали безлунные ночи, когда марвиды и марканы не решались отходить далеко от своих жилищ и он мог бродить один, где ему вздумается. Диннар не понимал, почему темнота пугает людей. В темноте они были слепы. Он же видел в ней множество оттенков и, гуляя по ночному городу, никогда не боялся заблудиться. Бледная луна ему не мешала. Она светила так слабо, что совершенно терялась среди звёзд, которые в тёмные ночи казались особенно яркими и большими.
Диннар любил забираться на самую высокую в городе развалину. Возможно, когда-то это был дворец правителя. От него осталась огромная лестница, ведущая на широкую площадку, по краям которой кое-где торчали обломки колонн. Отсюда был виден другой город, мерцающий в лунные ночи золотыми и серебряными огнями.
— Это Лунный город, — сказала Сатха. — Там правит клан Ракхана. Они сильнее нас, у них больше людей. Их территория начинается сразу за тем двугорбым холмом. Дальше мы не имеем права охотиться, а там столько аюмов... На нашей территории всего два. Скоро они и это отнимут. В прошлом цикле они на нас дважды нападали. В последний раз захватили земли за холмом.
Аюмами пустынные жители называли узкие низины, бывшие некогда руслами рек. Там рос ульварас, который содержал в своих полых стеблях воду, и обитали тарганы — единственные в пустыне млекопитающие. Они походили одновременно на вунхов и на айгов — поджарые короткошерстные животные с маленькими острыми рожками и когтистыми лапами. Из их шерсти женщины делали ткань, а мясо их было нежней и приятней на вкус, чем мясо свидов и гинз.
Охота на тарганов скиталась очень опасным делом, поскольку они были
излюбленной добычей мангуров. К тому же, самки мангуров имели обыкновение откладывать в аюмах яйца и прятать там своих детёнышей первые два-три тигма их жизни. Так что на всех мяса тарганов не хватало, и марканам приходилось ловить свидов. Ну а такое лакомство, как мясо айгов и турнов, которых иногда приводили белые колдуны, доставалось только самым знатным марвидам.
Ткань тоже была роскошью, доступной далеко не каждому. Впрочем, пустынные жители не придавали особого значения одежде. Мужчины и дети довольствовались набедренными повязками, женщины иногда добавляли к этому полоску ткани, которая скорее поддерживала, чем закрывала грудь. Наиболее состоятельные из марвидов имели длинные плащи, но надевали они их лишь в особых случаях — по праздникам или на совет в Верхнем зале.
Некоторые марканы старались прикрывать тело, стыдясь своего уродства. Ткани у них не было, и они наловчились шить одежду из шкурок свидов и кожи песчаных гинз. Сатха знала, где прячутся гинзы в период обновления и где они оставляют свою сброшенную кожу. Самое интересное, что старая кожа была красивее новой. Её золотистый оттенок становился более ярким, гораздо чётче проступали белые и серые узоры.
Сатха собирала кожу главным образом для Диннара. Она сделала ему широкий нарядный пояс, ножны для кинжала, подаренного Саттамом, колчан для стрел, две пары плетёных сандалий, причём, одни высокие, наподобие сапожек, длинный плащ и несколько тонких узорчатых лент, которыми она подвязывала Диннару его густые, пышные волосы, чтобы они ему не мешали. Диннар до сих пор помнил, как тщательно служанка ухаживала за его во-лосам, промывая их особой жидкостью, приготовленной из хорошо взбитых яиц свидов и ополаскивая водой из священного колодца. Священный колодец находился в центре города. Он был очень глубок. Его вода не годи-лась для питья, зато смывала любую грязь и залечивала наружные раны.
Когда Диннар спросил у Сатхи, зачем она с таким упорством собирает кожу гинз, старуха ответила:
— Я сошью тебе хорошую броню. Эта кожа лёгкая и очень прочная. Если сделать в три слоя, никакая стрела не возьмёт. Кожи надо много, вот я и спешу насобирать. Ещё и не всякая подойдёт. Лет через пять ты уже будешь воином. Ты станешь им гораздо раньше своих ровесников, сын Танамнита.
— Я не знаю своею отца. Я не знаю, кто такой Танамнит. Здешние люди называют так чёрную звезду. Раньше я её не видел.
— Её можно увидеть только здесь, над пустыней. И то не всегда. Танамнит — древнее имя. Так называют и звезду, и бога, который на ней живёт. Он правит и нашим миром, и другими мирами. Это бог тьмы. Чаще его называют Танхар или Танхаранн. У него много имён, и одно из них — Танамнит. Моя бабка говорила, что это имя одного из его воплощений — того, кто обитает на черной звезде... Но какая разница? Он един и многолик. Он может воплотиться в своем сыне... Уже много столетий наш народ живёт в нищете, среди развалин, искупая вину своих предков и даже не осмеливаясь слишком долго смотреть на звёзды, а ты... Я знаю, ты сын Танамнита. Иначе бог не появился бы на небе, чтобы тебя защитить. Твой отец будет охранять тебя, но хорошая броня тоже не помешает.
— А откуда у вас здесь оружие? — поинтересовался Диннар.
— В подземельях до сих пор находят много всяких вещей из металла. Наши мастера переплавляют их на копья, стрелы и кинжалы. Иногда приходится воевать с соседями. Она сильнее нас. Тот город богаче. Тот, который иногда светится по ночам. Боги к ним благосклонны. А мы... Наш город... Мы боимся.
— Чего?
— Наверное, мы прокляты богами. Сто тридцать лет назад Марран украсил тот город фигурами из золотого и серебряного камня, а на наш наслал каменных чудовищ. Или это сделал бог тьмы? Он и его слуги имеют какую-то власть над камнем. Мы, нынешние старики, знаем эту историю от своих дедов, а те узнали её от своих. Это случилось во время Долгой Ночи. Однажды люди проснулась от страшного грохота. Казалось, все камни в городе пришли в движение. Говорят, раньше здесь было больше целых домов, а после той ужасной Ночи остались одни развалины. Всё рушилось, падало... В темноте бродили каменные чудовища — большие и маленькие. Вся пустыня гудела и содрогалась. Люди ждали конца. Они решили, что бог тьмы и разрушения явился в этот мир, чтобы превратить его в хаос. Никто уже не надеялся увидеть свет. Но солнце всё же взошло. Одно из каменных чудовищ неподвижно стояло посреди площади, где обычно проводились праздники. Это тот самый страшный зверь, которого ты испугался, когда тебя сюда привели...
— Я не испугался, — сердито перебил Диннар. — А остальные чудовища? Их ведь было много?
— Да, их было много. Они ходили, а потом взрывались... Или просто разваливались на куски. Эти обломки ни на что не похожи, и их почти все занесло песком. Сколько уж времени-то прошло. Осталось только девять целых: та громадина на площади — из-за неё наш город и назвала городом Зверя — и восемь небольших у северной стены. Это в самом дальнем конце города. Там никто не живёт.
Диннар побывал в этом месте. Самая маленькая из каменных фигур была размером с домашнего гала, а самая крупная — немного больше айга. Они казались огромными насекомыми, которые ползали среди развалин и вдруг оцепенели под взглядом какого-то могущественного колдуна. Или колдуньи... Наверное, их можно снова заставить двигаться. Это может тот, кто их сделал... Но кто он? Или она?
Даннар слышал, что его мать Диннара была колдуньей. Она умела делать то, что другие не могли. И другие её боялась. И не любили. Она была не такая, как все. Его, Диннара, тоже не любили. Он тоже был не такой, как все. Он чувствовал это с тех пор, как начал осознавать себя. Окружающие раздражали его. Он не понимал, чего они боятся. И почему скрывают от него, кто его отец... Ну теперь-то он это знал. Он — сын Танамнита. Бога, который живёт на Чёрной звезде. Может, он забрал туда и его мать Диннару? Может, они сейчас оба там и смотрят на него с небес...
Пять фигур были в точности такими же, как то чудовище на площади — восьминогие твари с суставчатыми телами, длинными хвостами и маленькими рогатыми головами. У трёх других хвостов не было. Они имели по шесть лап, массивные туловища и крупные головы с мощными челюстями. И те, и другие походили на насекомых. Что за странные существа?
Диннару понравилось это место. Как и площадь с гигантской фигурой, заваленная обломками статуй. Роясь в песке, Диннар нашёл ещё несколько целых каменных насекомых размером со свидов. И зачем этот неведомый ваятель сделал столько одинаковых фигур? Чего он добивался? А главное — кто он? Или, может быть, она...
— Мы не можем обращаться к небесным богам, — сказала однажды Сатха. — Но наши предки говорили с ними, и кое-какие знания до вас всё-таки дошли. Сто тридцать лет назад была Ночь Камы — бледной луны, а она не то сестра, не то дочь Маррана. Так что, возможно, ходячие статуи — это её проделки.
— А что ты знаешь о Танамните? — спросил Диннар.
— Он величайший из богов, — ответила старуха. — Ведь он же бог тьмы, а тьма была всегда. Наш мир, как и другие миры, — лишь маленький островок света в бесконечной тьме.
Диннару нравилось беседовать с Сатхой. Здешний язык мало отличался от того, на котором говорили в Улламарне. Диннар сразу заметил, что пустынные жители очень любят звук [а], который вытеснил из их речи почти все другие гласные звуки. Поначалу это немного резало слух, но вскоре он уже сам называл каменного бога не Марроном, а Марраном. Новые слова запоминались легко, и он быстро улавливал их смысл. Диннар лишь спустя много лет узнал, что способность понимать чужую речь — редкий дар, которым боги награждают далеко не каждого, но это был не единственный из тех даров, которыми они его наделили. О своей власти над камнем он догадался гораздо раньше.
Это случалось года через два после того, как он попал в пустынный город. Его невзлюбил не только Фарат. Всех мальчишек раздражало то, что Диннар держится особняком. Он терпеть не мог, когда нарушали его уединение, вмешивались в его игры. Особенно, если он играл на площади с обломками статуй и рельефов. Он приходил сюда не только ночью, но и днём, в то время, когда город был погружен в сонное оцепенение и лишь хмурые, разморённые зноем часовые, позёвывая, бродили вдоль стен. Каменное чудовище красовалось посреди площади, окружённой полуразрушенной колоннадой. Уродливая тварь, целая, без единой царапины, выполненная с потрясающим мастерством, гордо возвышалась над грудами обломков, которые когда-то были изваяниями прекрасных людей и гибких, грациозных животных. Совершенное безобразие и обезображенное совершенство. Торжество хаоса над гармонией...
