Тотем Человека

— Здравствуйте, — сказала она, солнечно улыбаясь. — Вы извините, у нас беда случилась. Ограбили. Выручите, а? До города доехать надо.

Водитель — черноглазый, пышноусый — потер коричневой рукой коричневый подбородок.

— А далеко вам? — спросил он. — А то смотрите, недавно подвозил один вот тоже двоих, там мальчик и девочка был, так девочка ему песни пел пока, мальчик все деньги из бардачок украл. А?

— Да что вы, — сделав серьезное лицо, сказала Дина. — Нам бы до города только.

Водитель побарабанил пальцами по рулю.

— Ай, слушай, садись, — сказал он. — Только у меня там помидоры, на задний сиденье.

— Вот спасибо! — обрадовалась Дина, еще раз улыбнулась и махнула Черному.

На заднем сиденье действительно был ящик с помидорами. Черный сел слева от ящика, Дина — справа. Водитель включил радио. Сын Востока слушал музыку, которую в России принято называть шансоном. Копейка прокашлялась, затряслась и, покачивая боками, отчалила от остановки.

— Ты с ума сошла, — шепнул Черный на ухо Дине. — Что это за катафалк?

— Спасибо скажи, — также шепотом откликнулась Дина. — Он нас бесплатно до города довезет.

— Здравствуй, дорогой! — рискованно обернувшись, сказал Черному водитель. — Куда едем, да?

— Добрый день, — вежливо сказал Черный. — До Колтушского шоссе, если вас не затруднит.

— До Колтушского! — сказал водитель, совершая округлое движение растопыренной пятерней. — Слушай, сначала девушка сказал — до города. Я смотрю, люди совсем устали, наверное, беда. До города, хорошо, до города. А ты — до Колтушского. Это же сколько переехать надо!

— Ну, до города, — казал Черный. — Тоже замечательно, спасибо, будьте здоровы, пожалуйста. Дина пихнула его в бок. Черный реагировать не стал.

— Ладно, — помолчав, сказал водитель. — Говори сразу, куда надо. Вон рука совсем плохо, вижу.

— Надо в Янино, — сказал Черный негромко.

— Янино, хорошо, Янино, — согласился водитель, энергично кивая и глядя на дорогу. — Я так считаю, помогать друг другу надо. Если люди помогать друг другу не хочет, тогда сразу война начнется. Когда война бывает, так это значит, что люди совсем совесть потерял, Аллаха забыл. А помогать надо, знаешь, так: захотелось помочь — сразу помогай, не думай. У тебя рука весь кровь грязный, возьми в аптечке бинт есть, перекись...

— Спасибо, — сказала Дина. Ей отчего-то захотелось плакать.

— Э, красавица, — сказал грустно водитель. — Спасибо Аллаху скажешь. За вами гонится кто?

— Не должны, — сказал Черный, который уже разыскал аптечку и теперь рылся в ней.

— Ну и хорошо, — сказал водитель. — Покажешь, где это твое Янино-манино.

— Вы, где Колтушское, знаете? — спросил Черный.

Водитель кивнул:

— Знаю, как не знать? У меня в Колтушах брат живет, езжу туда, на выходные езжу, у него детишки малые, навещаю племянники, знаю Колтушское, как не знать.

— Вы до Колтушского, если не трудно, довезите, — попросил Черный. — Там немного проехать, я покажу.

— Договорились, — сказал водитель задумчиво. — Только через город поедем. Много-много времени меньше через город.

— А почему не по объездной? — спросила Дина. — Я думала, по объездной времени меньше.

— Объездная ремонт идет, — лаконично ответил водитель.

Дина кивнула, хотя ей вовсе не улыбалось ехать через город. В городе были гаишники, которые, остановив грязную 'копейку', получили бы, кроме легкой добычи в лице черноусого кавказца, еще и окровавленного пассажира без паспорта. Но вокруг уже плыли айсберги новостроек, змеились дорожные развязки, становился многоводным поток машин: начинался город. Вдруг мигнули огоньками фонари над дорогой, затеплились желтым светом, а затем ярко вспыхнули все разом, словно на праздник. 'Поздно уже', — подумала Дина. Июньский вечер казался из-за дождя неуютным, сиротским, и ей до слез захотелось очутиться дома. Только, если раньше вернуться не позволяла гордость, то теперь — вина и страх перед Тимом. 'На помойке сдохну, — пронеслось в голове. — Как в прошлый раз. Все повторяется, так мне и надо...' Правда, сейчас никакой помойки не было, был только старый автомобиль, пропахший запахом овощного базара, но теплый и уютный. Так что Дина заставила себя успокоиться. И оставалась спокойной целых двадцать минут.

'Копейка' заглохла, когда они ехали по незнакомому проспекту в безлюдном промышленном районе. Все произошло очень просто. Остановились перед светофором, и двигатель потерял сознание. Водитель молча, без брани и междометий, принялся терзать стартер, но машина только жаловалась тихонько. Видно, такое случилось не в первый, не в десятый и даже не в сотый раз. Потом кавказец бросил: 'Пять минута подожди' и выскочил из машины. Он поднял капот, принялся там негромко чем-то позвякивать, причем по салону 'копейки' потек приторный химический запах.

— Приехали, — негромко сказал Черный.

— Сейчас поедем, — успокаивающе сказала Дина. — Видишь, он знает, что делает.

— Даже я знаю, что он делает, — сказал Черный. — Он пытается оживить труп.

— Ну, ничего, ничего, — сказала Дина. — Оживит как-нибудь.

Черный закончил протирать руку ваткой, смоченной перекисью. Рана выглядела неплохо. Края были ровными, кровь остановилась.

— Забинтуй снова, — попросил Черный.

Дина взяла брусочек бинта и принялась обматывать руку.

— Знаешь, — сказала она, — ты тогда, утром, сказал, что я вполсилы работаю.

— Ничего я не говорил, — перебил ее Черный, но Дина покачала головой:

— Неважно. Говорил, или собирался сказать... Неважно. В общем, я тебе клянусь: сильнее, чем сегодня, я еще никогда не дарила.

Черный задумался. Дина закончила бинтовать руку и завязала концы бинта одноухим узлом. Она поискала, куда бы сунуть прежнюю повязку — пропитанную кровью тряпку, лоскут, оторванный от подкладки плаща — и, не найдя, брезгливо затолкала в карман.

— Тогда в чем дело, а? — спросил он. — Ведь нам не просто не везет. Мы будто... не знаю, будто проклятие какое-то на нас. Вон, драндулет этот поймали — и тот сломался.

Дина обняла Черного, приложила ухо к его груди. Было очень неудобно сидеть вот так, изогнувшись. Дина понимала, что сейчас она выглядит не как великолепная кошка, а как теленок, жмущийся к матери. Но ей хотелось быть поближе к Черному.

'Возлюбленный, возлюбленный...'

— Все будет хорошо, — сказала она. — Наверное, это я во всем виновата. Наверное, я слабее стала, вот и все.

'...Краток наш век, и жестоки враги наши...'

Ей не давала покоя одна мысль. Мысль эта металась в голове, словно оса, попавшая в пакет со сластями, настойчиво, яростно, неустанно. Дина понимала, что, если дать мысли вырваться, начать ее думать по-настоящему, то она отравит ядом все вокруг. И Дина старалась не думать. Но не думать получалось все хуже и хуже.

Мысль была такая: 'Мы прокляты'.

Теперь, когда Черный сказал о проклятии, Дине стало страшно. Оса нашла в пакете крошечную дырку и теперь вовсю работала челюстями, чтобы ее расширить. Можно было надеяться, что Дина просто не могла накачивать никого, кроме Тима. Как-никак, он был ее первым и единственным партнером, если не считать Черного. 'Импринтинг, вот как это называется, — думала Дина. — Просто я зациклила свой дар на Тимке и слабею вдали от него. Как сказочный герой, который брал силу из земли. Подняли его над землей — стал слабее ребенка'. С другой стороны, Черный тоже больше не мог дарить, потерял свои способности. Теперь, как Черный с Диной ни старались, сколько нежности ни выливали друг на друга, результат был один. Сначала — легкое везение, потом — беспросветная полоса неудач. А Черный вряд ли страдал от импринтинга на Тима. За последний год бывшие друзья ни разу не встретились

'Мы прокляты', — невольно подумала Дина еще раз. Мысль была глупая, но все объясняла. К тому же, как ни крути, они заслужили проклятие. Дина предала мужа, Черный увел жену у друга. Они поступили плохо и теперь за это расплачивались. Вернее, они поступили так, как им хотелось. 'Слушая Тотем, поступишь верно', — подумала Дина. Эти слова знал любой хинко, но теперь Дине вспомнился бритый бандит, и слова вместо успокоения принесли ужас.

Металлическое звяканье под капотом прекратилось. 'Сейчас поедем', — решила Дина, и ужас отступил. Не было никакого проклятия, не было возмездия. Просто загадочное, священное умение повышать удачу имело свои загадочные законы, которые трудно было постичь человеку. 'Сейчас поедем', — подумала Дина опять, и ей стало легче.

— Не двигайся, — пробормотал Черный и пригнулся. — Главное, лицо не поднимай. Толь-ко-не-дви-гай-ся...

Дина застыла, вжавшись в сиденье, спрятала лицо у Черного на груди, но краем глаза все равно увидела, как водитель растерянно потирает руки, черные от машинной смазки, и, неистово дергая головой, что-то отвечает огромному милиционеру. Тучному, седоватому милиционеру, который даже спиной умудрялся излучать уныние и покорность судьбе.

— Это он, — прошептала Дина. — Смотри, Макс, это же он! Что творится, а?

— На пол, — обронил Черный. — На пол, может, не увидит. Живо!

Они полезли вниз, пряча руки и ноги под сиденья. Была надежда, что все обойдется, надежда маленькая и слабая, но вполне оправданная: стекла 'копейки' чернели глухой тонировкой, так что с улицы нельзя было разглядеть, что творится в салоне. Прямо перед лицом у Дины оказался вонючий темный комок, в котором она с омерзением признала тухлый помидор. Черный, ворочаясь, крепко стукнул ее ногой по затылку, после чего они затихли, и стали слышны слова:

-...Регистрации нет, небось, еще и документов нет на машину.

— Есть документы, регистрация есть, все есть.

— Показывай. Гм, да. Так, ладно. Что в багажнике, открывай багажник.

— Там помидоры, в багажнике, — ответил водитель дрогнувшим голосом, — помидоры-момидоры племянникам везу...

— Открывай, — велел сержант Копайгора, который непостижимым образом оказался здесь, на перекрестке в тот самый момент, когда заглохла проклятая 'копейка'. Две пары ног зашаркали от капота к багажнику. Машина вздрогнула, раздался скрип.

— Помидоры-момидоры, — передразнил водителя Копайгора. — Ну, хорошо. Что в салоне, покажи, и можешь ехать.

— А нет ничего в салоне, тащ-сержант, — скороговоркой зачастил водитель. — В салоне только помидоров ящик еще, больше нет ничего, тащ-сержант.

— Да как ты меня заколебал своими помидорами, — задумчиво сказал Копайгора. — Хорошие хоть везешь, не гнилые?

— Не, не гнилой, первый сорт!

— Показывай, — решил Копайгора. — Может, куплю у тебя пару килограммов, хе-хе.

— То племянникам, тащ-сержант, то не продается, — слабо запричитал водитель, уже понимая, что пропал.

— Племянникам в багажнике два ящика, да еще в салоне ящик, — хохотнул мент. — Во нарожали, а. Давай, дверь открой, покажешь.

— На х...й, — сказал Черный. — С меня хватит.

Дина забилась, пытаясь высвободить руки, а Черный не спеша встал, с хрустом перекинул голову слева направо и вышел из машины. Обмирая, Дина видела в тонированное окно, как Черный подошел к милиционеру. Копайгора еще не узнал Черного — только удивился, вероятно, что из машины вылез высокий человек, которого там раньше не было видно, и что этот человек не похож на кавказца. Затем по лицу Копайгоры прошла рябь понимания, и тут же Черный, шагнув вперед, выстрелил кулаком менту в челюсть. Копайгора, одной рукой держась за багажник, а другой размахивая, попятился и сел на карачки. Черный, подскочив ближе, с тошнотворным звуком влепил ему опять, куда именно, Дина не разглядела, потому что в это время боролась с замком двери. Черный открыл дверь, схватил Дину за руку и потянул прочь от машины. Дина оглянулась и увидела, что Копайгора бежит следом, но как-то неохотно, словно боится догнать. Еще через мгновение она заметила, как Черный что-то прячет под рубашку. Что-то небольшое, увесистое, с рифленой рукояткой.

— Ты пистолет у него забрал? — выдохнула она. — Пистолет? Зачем?

Черный не ответил. Бежать ему было трудно, он несколько раз споткнулся. Свернув за угол, Черный и Дина оказались в тихом переулке, который впереди эволюционировал в тупик. Справа была высокая кирпичная стена — изъеденная временем, без единого окошка. Слева с тупым самодовольством стоял бетонный забор. Черный подбежал к этому забору, подставил руки замком и велел Дине:

— Лезь.

— Туда? — ужаснулась Дина, но Черный закивал:

— Туда, туда, давай, он уже сейчас нас догонит, перелазь, ради Тотема.

Дине оставалось только подчиниться. Она вскарабкалась на бетонную плиту, оказавшуюся неожиданно узкой и скользкой от дождя и, задержав дыхание, спрыгнула вниз. На груду битого кирпича.

После этого она очень удивилась, потому что обнаружила себя лежащей в каком-то темном и сыром помещении. Было холодно — от озноба зуб на зуб не попадал — и до смерти хотелось пить. Пахло дерьмом и крысами. Где-то неподалеку шумели машины. 'Очень интересно, — подумала она. — Так я еще ни разу не просыпалась... Или я не спала?' В следующую секунду — поганую, бесчеловечную секунду — вспомнилось все, что произошло за день: побег из дома, свалка в казино, Копайгора, бандиты, Тимка, авария, опять Копайгора... Что же было потом? Дина зажмурилась. Ведь только мгновение назад она ничего этого не помнила, как хорошо было, проклятье... Все-таки, что было после того, как они побежали к забору? И какого черта я здесь лежу? Дина попыталась сесть, для чего подтянула ноги. В правой лодыжке словно взорвалась бомба. Боль огнем шарахнула вниз, по ступне. Дина коротко, по-кошачьи вскрикнула.

— Лежи, — сказал голос Черного. Дина повернула голову. Черный сидел рядом на корточках. — Лежи, ты, похоже, ногу сломала.

— А как... — начала Дина и сразу все поняла. — Я сознание потеряла, да?

Черный кивнул:

— Спрыгнула неудачно. Не повезло, — он горько усмехнулся. — Уже минут пятнадцать так лежишь. Больно, да?

Дина кивнула, пытаясь сообразить, что теперь делать. Вернее, что теперь остается делать ей. Боль чуть поутихла, но озноб стал невыносимым, Дину трясло, будто она лежала голой. И еще — жажда. Горло саднило, как при ангине, язык превратился в кусок наждака.

— Где это мы? — спросила она.

Черный сплюнул.

— Это какая-то развалина, — сообщил он. — Завод бывший или что-то вроде того. Здесь никого нет. Наверное, сносить собрались, потому и забор вокруг поставили... Я тебе ногу вылизал, — добавил он вдруг, смутившись, — но, вроде, не очень помогло, да?

Дина еще раз попробовала сесть, но поняла, что лучше этого не делать. Не очень помогло. Да. Тотем милосердный, полжизни отдала бы за бутылку воды... Она вдруг спохватилась:

— А ты-то что сидишь? Тебе бежать надо, со мной же ничего не будет.

Черный опустил голову.

— Тот мусор... он не увидел, наверное, как я через стенку лез. Потому что тогда бы сюда уже прибежал. Я подумал... ну, не бросать же... тебя. Вот. Решил подождать хотя бы, пока ты не очнешься.

— Максик, — сказала Дина. Она протянула руку и погладила Черного по щеке. Вот и все. Закончилось твое путешествие, глупая кошка. Ах, как скверно вышло...