Я пылесошу ковёр, мебель, меняю щётку и прохожусь по шторам, картинам, ещё раз меняю и открываю крышку пианино. И всё думаю, думаю, думаю... Думаю, когда это началось, когда мы перестали делиться друг с другом смешными мелочами, когда перестали разговаривать обо всём на свете, когда перестали рассказывать друг другу милые глупости, и пересказывать новости за день, когда появились у нас тайны друг от друга... Постепенно и понемногу я чувствую, что Максим замыкается в себе, вижу, как он отдаляется от меня, всё реже слышу его смех. Всё меньше случаются у нас в жизни прежние счастливые моменты. Я прекрасно понимаю, что в сложившейся ситуации он ведёт себя так, потому что ему тяжело, но и ведь и мне не легче!

Вскоре после нашей свадьбы, на довольно приличную премию доставшуюся Максу, как одному из победителей в республиканском соревновании среди спортивных клубов, мы купили машину. Конечно, всей суммы не хватило, но остаток мы взяли в долг. Наши родители с обеих сторон довольно скептически отозвались об этой, как они выразились, "забаве" и "прихоти"... Мы же оба выучились, сдали на права и были счастливы! Просыпаться утром, уткнувшись в плечо любимого человека — что может быть лучше? Встречи с друзьями, палатки, печёная в костре картошка, песни под гитару, ночи под звёздами... Всё закончилось довольно быстро...

Буквально за несколько месяцев всё изменилось. Наверное, всё-таки изменения назревали постепенно, но мы были так увлечены друг другом, что ничего не замечали... Болезнь Леонида Александровича, отца Максима, сокращение штатов на работе и увольнение Татьяны Георгиевны, его мамы, долги, инфляция... Макс перевёлся на вечернее отделения в институте, устроился работать в охранное агентство. У меня в институте, в середине учебного года, вдруг заговорили о нерентабельности бесплатного обучения, самоокупаемости именно моего факультета. О стипендии речь не шла уже давно...

Я собралась тоже переводиться на вечерний, но Макс был против. Мы впервые поссорились, он считает, что все проблемы материального плана должен решать только он, моя задача — учиться и не мешаться под ногами. А здоровье Леонида Александровича всё ухудшалось, ему требовались процедуры, которые стоили немалых денег, лекарства, которых не было в аптеках, врачи заговорили об операции и намекали на то, что время уходит... Вот тогда это всё и началось. Я пыталась поговорить с Максимом, пыталась достучаться до него, уговорить не брать всё на себя, дать мне ему помочь — ведь он и так делает всё, что может! Тогда он мне сказал, что в том, что он не может обеспечить достойную жизнь жене и помощь родителям, виноват только он сам и что бы я сейчас ни сказала, его мнения это не изменит. Ну, вот кто вбил в его упрямую голову эту чушь? Я, по его словам, должна учиться, и он разобьётся в лепёшку, но не допустит, чтобы его жена, из-за его несостоятельности осталась необразованной и носила сапоги с заплатками... Дались ему эти заплатки! Ну, поставила я заплаты на сапоги — не покупать же новые за такие сумасшедшие деньги и нормально проходила почти всю зиму, никто и не видел, и он тоже, кстати...

Я всё понимаю, его слова продиктованы исключительно уязвлённым мужским самолюбием, но ведь лбом разбивать стены бессмысленно! Время такое, всем нелегко, надо немного опустить планку... И уж точно не замыкаться в себе, не скрывать ничего от меня! Я так устала делать вид, что верю, что разбитые костяшки пальцев это от того, что "помогал Юрику крышу на даче ремонтировать", делать вид, что не знаю, что вечерами в их клубе проходят не тренировки, а бои с тотализатором — об этом проболтался тот же Юрка. Не договаривать — то же самое, что врать. Что ж, ты обманываешь меня — я тоже не обязана тебе говорить, что эти несколько часов, что ты гробишь здоровье на ринге, я мою зал соседнего супермаркета, а когда ты, якобы уезжаешь на сборы — я дежурю ночной няней в пятидневном детском саду или сиделкой у мамы в больнице. Мне так больно от всех этих тайн, но ты не разговариваешь со мной, Максим...

В свободное время, которого у нас практически не бывает, Макс берёт машину и занимается частным извозом. Пару раз у него были столкновения с местными заправилами этого бизнеса, но до серьёзных разборок дело не доходило. Как правило, это свободное время выпадает на ночь... Я уже забыла, когда засыпала в твоих объятиях, Максим!

Иногда днём, на пару часов, отправляюсь на промысел и я. Напяливаю уродливую, скрывающую лицо, бейсболку, коротко подстриженные волосы — от кос я давно избавилась, не хватает сил ухаживать за длинными волосами — торчат в стороны, и полностью делают меня неузнаваемой. Стараюсь выбирать в пассажиры женщин пожилого возраста или мам с детьми — так больше шансов, что заплатят честно.

И он, и я ищем подработки, где только можно, но денег всё равно не хватает, цены растут быстрее, чем мы успеваем зарабатывать... Моё обручальное кольцо отправилось в ломбард, вместе с кольцом Максима...

Что ж, всем сейчас тяжело. Эти пустые магазины и злые лица вокруг, и слёзы мамы, которая работает просто на износ... Мы с мамой стараемся поужинать до прихода Максима, чтобы он не видел, что тот кусок мяса в его тарелке с супом был один. Никогда не была полной, но теперь все мои вещи просто висят. Да всё это было бы не так страшно, тяжёлые времена пройдут, Леонид Александрович поправится, мы выплатим долги и я окончу институт и найду работу. В конце концов, фармацевты всегда нужны. И то, что у меня постоянно болит спина от тяжёлых вёдер, и круги вокруг глаз от недосыпания — всё это мелочи — поговори со мной, Макс! Просто поговори...

Телефонный звонок прерывает мои размышления.

— Лид? Это я. — Голос Максима в трубке сухой и напряжённый, как всегда в последнее время. Сегодня он ушёл очень рано, я встала в половине седьмого и чайник уже почти остыл. — Я сегодня заканчиваю поздно, переночую у кого-нибудь из ребят, а завтра сразу на работу. Так что ложись, не жди.

— Максим!

— Всё, побежал, пока! — в трубке гудки.

Так значит. Значит — так. Вот так и никак иначе. Хорошо. Тогда я тоже буду делать то, что считаю нужным. Я набираю Ленкин номер.

— Лен, когда мне подойти?

— Вот и молодец! — Ленка включается с пол-оборота. — Поговорили?

— Нет... Неважно... Так когда?

— Смотри, Лидка... Ладно. Оденься попроще, каблуки с собой возьми, переоденемся там. Морду не крась. И это... Не волнуйся, всё нормально будет. У Славика всё схвачено.

— Надеюсь.

— Дома будь, к восьми подгребём. Пока.

Ленке немного проще. У них со Славиком вполне налаженный бизнес — кооператив "Муз.услуги". Идиотское название полностью оправдывает содержание — действительно музыкальные услуги любого плана. День рождения, поминки, серенада под окном — Славику всё равно. Он неплохо поёт, не Карузо и не Кобзон, но на хлеб зарабатывает. Когда надо — он лирическая скрипка, по желанию заказчика — крутой рокер. Ленку с собой он берёт не часто, клавишница ему не всегда нужна. Ещё в их коллективчике что-то неопределённого пола на ударных, и девочка с бас-гитарой. Вот вместо неё меня и позвали сегодня. Всё бы ничего, но позвали их на празднование дня рождения какого-то приблатнённого авторитета в закрытый клуб. По словам того же Славика, хозяин — эстет и сначала ему нужны поп, романсы и шансон, потом мы отваливаем и дальнейшее происходит без нашего участия, нас касаться не должно и точка. Денег обещают много и даже дали аванс, отказываться просто смешно. Очень надеюсь, что всё так и есть на самом деле.

С другой стороны — Славик с Ленки пылинки сдувает, в вертеп не потащил бы...

Ещё один шанс дам сама себе. Я набираю телефон спортивного клуба. Информативный разговор со сторожем, или дежурным, как кому нравится. Результат — уже неделю в клубе не тренируются и не происходят никакие соревнования. В клубе проблема с арендой, можно считать, что он практически закрыт.

Опускаюсь на диван, закрываю глаза. Так. Даже это ты мне не сказал, почему, Максим? Однажды такое мы уже проходили, я помню: "Не делай поспешных выводов, Лида. Всё может быть не так, как кажется".

Глава 12

Хорошо, выводов делать не станем. Пока. Я натягиваю джинсы и неброский свитерок. Упаковываю туфли. Оглядываю квартиру — газ выключен, окна закрыты, вещи убраны. Запираю входную дверь и спускаюсь по лестнице. Остановившаяся около подъезда старенькая тойота смотрится шикарно, особенно на фоне соседских запорожцев. Сколько в неё вкладывает Славик для поддержания внешнего вида и ремонта знают только близкие друзья. Гнусные гитлеровские усики Славика, и завитый блондинистый Ленкин парик, вызывают у меня истерический смех.

— Хорош ржать-то, садись уже! Подожди, давай с моей стороны, — Ленка распахивает мне дверь и отодвигается. — Там ручка на соплях держится...

— Привет, Славка! А мне парик будет?

— А как же! На вот, держи! — Ленка высыпает мне на колени из пакета кучку чёрных кудряшек.

Я расправляю, примериваю, пытаюсь поймать своё изображение в зеркале.

— Ну, как?

— Феерично! — Ленка роется в сумке. — Посмотри, только что со Славкой забрали.

Она протягивает мне фотографии.

— Ух, ты! — я рассматриваю и искренне восхищаюсь. — Какая большая уже!

На фотографиях розовый кудрявый пупс пытается запихнуть себе в рот огромный кубик. Светлана Станиславовна, чуть больше полугода от роду, краса и гордость семейства Волковых.

— Конечно, большая! Ты когда у нас была-то последний раз? — Ленка аккуратно убирает фотографии в конверт и кладёт в бардачок.

— Пару месяцев назад, — неуверенно говорю я.— Надо же... Как время летит, вроде только вчера тебя из роддома забирали...

— А вы когда соберётесь?

Хороший Славка парень, только вот немного нетактичный.

— В своё время, Славочка, в своё время... — я отворачиваюсь к окну. И это тоже моя боль. Сначала мы решили, что я должна доучиться, а теперь уже и разговор об этом не идёт, нам бы между собой разобраться.

Проносимся мимо района новостроек и выезжаем на пригородное шоссе.

— Это мы куда едем-то? — вот я молодец, даже и не спросила, где это мероприятие проходит!

— В Лесном. Там новый элитный посёлок, шикарный ресторан отгрохали, своё кабаре.

— Если своё кабаре, мы-то зачем?

— Спроси, что полегче! Как я понял, кабаре блатные песни исполнять не желает, у них профессиональная гордость, видите ли.

Мы с Ленкой переглядываемся: " Зажрались!". Ну, а мы не гордые.

Въезжаем в посёлок. Большинство домой в полупостроенном виде, вряд ли тут вообще есть уже постоянные жители. В любом случае, жить тут сейчас дискомфортно — скрежет, грохот, пылища, строительство не

прекращается даже вечером. Круглосуточно они пашут, что ли? Зелени практически нет, но границы участков помечены кустиками и оформлено пару клумб около, как я понимаю, магазина. Упомянутый ресторан — единственное законченное строение. Шикарное, тут Славик прав.

Паркуемся. На стоянке свободно, кроме нас, только одно транспортное средство — что-то монстроподобное. Черное, высокое, блестящее. Вызывает трепет и желание никогда не встретиться с этим на дороге.

Оставив нас в огромной комнате со скромной надписью "Гримёрная" на двери, Славик убегает на разведку. Мы разворачиваем притащенный баул, достаём костюмы и застываем...

— Вы совсем одурели? — я держу в руках платье непередаваемого бордово-фиолетового цвета. — Я это не надену! Это только для борделя!

Категорическое мини и рисковое декольте спереди, вырез до копчика сзади. Держится всё на честном слове и перемычке на шее. Вся ткань пошла на шлейф и рукава.

— Что это? — я трясу платьем перед Ленкиным носом.

— Мать, кончай орать. — Ленка берёт своё, — махнёмся?

Пена кружев на вырезе белой рубашки, такие же кружева на коротких штанишках. Ленка быстро переодевается. Вид у неё в этих штанишках и кудрявом парике очень ... двусмысленный.

— Я в это не влезу, это во-первых, и во-вторых — это же не костюм, а мечта педофила!

Вот зараза, во что они меня втравили?

— Не нравится — надевай своё платье, его ещё подогнать надо! В любом случае — выбора нет, костюмы оговорены заказчиком, а мне в платье никак — я же сижу, у меня ноги будут видно, нечего там ляжками сверкать, для этого подтанцовка есть.

Я, скрепя зубами, переодеваюсь. Изнутри несколько крючков — значит, можно посадить на талию. Подворачиваю немного рукава, чтобы не мешались. Смотрю на себя в зеркало... М-да... Вот увидел бы меня в таком виде любимый супруг — забыл бы как по ночам из дома пропадать... Или развёлся бы сразу... Или нет?

Мы рисуем себе лица, старательно и от души, как когда-то в детстве рисовали себе глаза взятой без спроса маминой косметикой — жирно, грубо и вульгарно. Короче — соответственно образу.

Синхронно поворачиваемся на скрип двери.

— Б-ь!

Реакция Славика вполне предсказуема.

— Ты не ошибся дорогой, заходи, только нас тут две штуки! — Ленка, вихляющейся походкой направляется к мужу. — Ты когда костюмы брал, чем думал, а? Ты хотя бы посмотрел, что тебе дают?

— Девчонки, ну вот честно, я не виноват! — Славик прижимает руки к груди. — Был уговор — платье дамы на высокую и худую, костюм пажа на маленькую и тощ... ну, в смысле, тоже худую, и нам с Сашкой по фраку. Лично секретарша заказчика принесла! У меня даже и в мыслях не было...

— Оно и видно. — Ленка уничижительно смотрит на мужа. Прищуривается. — Что-то ещё?

— Да, — Славик действительно встревожен. — Мы только втроём — Сашка не придёт, значит, ударника нет. Так, — он кусает палец. — Ленка, как обычно, Лидка — нам теперь бас ни к чему, берёшь мою акустику.

Он окидывает меня взглядом.

— От меня не отходишь, к краю эстрады не приближаешься, в зал не наклоняешься. Ясно?

Ясно. Так я и знала, что что-то не то случится. Внезапно успокаиваюсь. Вот только пусть кто сунется, так гитарой и получит, за всё, от души.

— Ты там ничего не выкини, подруга, — Славик всматривается в моё лицо, — я рядом буду, сама не лезь. Сейчас подтанцовке диспозицию разъясню и начнём. Лады?

Я киваю.

— Ленусик, не волнуйся, я всё разрулю, ну, правда, не ожидал подставы, — Славка бормочет всё это Ленке в макушку. Она молчит. — Я машину поближе подогнал...

Даже так?

— А может я Сашкин фрак возьму?

Славик оглядывается: "Он его домой забрал. Ладно, сейчас приду"

Мы остаёмся вдвоём. Молчим.

— Да, ну, — встряхивает головой Ленка, — всё фигня. Что-то мы тут с тобой навоображали себе с три короба!

— Лен, а что за таинственная подтанцовка? Так у вас спецназ загримированный?

— Лучше, — Ленка усмехается, — некоторые звёзды кордебалета с пониженной соц.ответственностью. Их задача отвлекать внимание от нас и привлекать к себе. Выручка идёт только им.

— Так это что..

— Всё на добровольной основе. Мы поём, они работают с клиентом в непосредственном контакте.

— А что, без контакта нельзя, чтоб просто концерт?

— Можно, идеалистка ты наша, можно. Только про филармонию наш клиент никогда не слышал, а про то, что за свои деньги можно артистов ещё и поиметь — очень даже часто. Так у нас распределение обязанностей. И я тебе скажу, что эти девки больше нашего получают.