Часть первая. Внучка бабы Яги

— Это что за явление? Иван, поворотись, мне не видно.

Чревовещатель, не меняя выражения лица, выпустил свое грозное оружие и потянулся руками к животу. Оттуда, из-под расшитого кафтанного нагрудника, выглядывало другое лицо — морщинистое и злобное.

Земля ушла у меня из-под ног. Я провалилась в беспамятство.

Сначала вернулся слух. Голова болела — видно, в падении я знатно об пол приложилась. Глаза открывались с трудом, да и рассмотреть ничего толком не получалось. Рядом слышался неспешный разговор. Я решила еще немножко полежать и навострила ушки.

— Ослаб я что-то, постарел, — объяснял кому-то атаман. — Надо заклинание подновить, а то раскрошусь весь к драконьей матери. Видишь, по кусочку сыплюсь. Если б не Иван, давно б птицы склевали. Он у меня хоть и не семи пядей во лбу, но помощник верный...

— Даже если я новый пергамент в тебя вложу, даже если правильно его активирую, это будешь уже не ты, а совсем другая личность, — спокойно отвечал Зигфрид. — Ну, вроде как, поселится в твоем теле другая душа.

— А что делать? Вот скажи мне, маг, что? В горячем молоке с горя утопиться?

— Родителя твоего найти надо.

— Дедушку? — в голосе разбойника послышались слезы. — Да он и знать-то меня не желает.

— Нет, того докса, который заклинание составлял. Или специалиста, классом не ниже. Думаю, он смог бы помочь. А ты что, с родными видишься?

— Сейчас редко, — атаман рыдал уже в открытую. — Когда бабка еще жива была — завсегда меня привечала. И творожком свежим, и маслицем потчевала, как зайду. А померла, так совсем дед одичал. Лиходеем обзывается, или еще как похуже... А-а-а... Доля моя, долюшка!

— А не надо было в разбойники идти, — вступила я в беседу, потихоньку пытаясь сесть и потирая затылок.

Голова кружилась. Сыро, темно... Только у притолоки чадил небольшой смоляной факел. В погреб нас засунули, что ли? А, нет — в подпол. Вон — кованая дверца в потолке имеется. Обширное помещение — рачительному хозяину в самый раз. А воняет-то как гадостно, не иначе огурцы прокисли. Колобок сидел на краю рассохшейся кадки, на земляном полу рядком лежали студент и детинушка, которого я сначала принимала за атамана. Обоих спеленали, как младенчиков — ни встать, ни повернуться.

— Привет честной компании, — улыбнулась я Зигфриду.

— О, Лутонюшка в себя пришла... Приятно, как говорится, познакомиться. Говорил я, ничего страшного, скоро оклемается, — засуетился Колобок, подпрыгивая от возбуждения. — Девонька, подойди, глянь, как там мой Ванюша?

Второй разбойник был без сознания, но дышал ровно, без перебоев. Рана на виске чуть кровила, но угрозы для жизни явно не представляла. Я занялась Зигфридом, попыталась распутать хитрый узел толстой пеньковой веревки, которой связали парня.

— По какому поводу посиделки?

— О, мы с тобой присутствуем при эпохальном событии, — ответил барон. — Передел сфер влияния в бандитском сообществе.

— А попроще? — узел не поддавался, я вцепилась в него зубами.

— Сейчас наверху бывшая банда Колоба выбирает нового атамана. А нас, так сказать, убрали на время, чтоб не отсвечивали. Не нужен им больше старичок.

— И поделом...

— Что значит поделом? — встрепенулся Колоб. — Я столько лет ими командовал, заместо отца с матерью им был. Знаешь, как они меня слушались? По струнке ходили! А теперь, как слабину мою почуяли, и не мил стал. А все Прошка, прохиндей!

— Ну, значит, его и выберут, — пробормотала я, отплевывая волоконца пеньки.

Узел повержен, дальше студент и сам может. Теперь и Иваном можно заняться.

— Мне другое интересно, — проговорил Зигфрид, скидывая веревку и потирая затершие руки. — Как вы на меня вышли?

— Знамо как. Яга навела. Я у нее новый пергамент сторговать хотел. А она говорит — нету, барону швабскому подарила. Ну а на след ваш выйти плевое дело было. Сноровка имеется.

— Драконий род! — смачно ругнулся студент. — Я прочесываю вашу Рутению в поисках хоть какого-то упоминания о наследии Шамуила, собираю невнятные байки, чтоб из этого словесного мусора извлечь хоть какую-то крупицу информации. А оказывается, тут любая собака в курсе, у кого можно разжиться заклинанием для активации големов!

— А за собаку и по хлебальничку получить недолго, — грозно всхрипел Колобок.

— Да что ты можешь без своего оруженосца, кулебяка черствая! Ты даже вниз спрыгнуть боишься! Мыши, видите ли, кругом!

— Не ори, — буркнула я. — Бабушка у того докса заклинания в нарды выиграла. Азартный он дядька был, вот и... Ты же все понял, еще когда муравьеда потрошили. А Мирон про то знал, у него в доме игра шла...

Зигфрид примолк, глянул на мои попытки освободить Ивана. Потом просто дернул за кончик тугой веревки, узел плавно распался.

— Подъем! Отечество в опасности! — похлопала я детинушку по щекам.

Иван распахнул пустые васильковые глаза, встрепенулся, скидывая путы, и ринулся к Колобку.

— Дядюшка, — мычал дурачок, подхватывая на руки бывшего атамана.

— Кто против нас с Ванечкой? — повеселел Колоб.

— Не шебурши, — я успокаивающе подняла руку. — Сейчас мы на одной стороне. Выбираться надо, пока твои парни нас на капусту не пошинковали.

— Никогда, ты слышишь, никогда ни я, ни ребята мои душегубством не занимались! Грабили, да! Но чтоб жизни лишать...

— А хозяин куда делся? — вдруг спросил Зигфрид.

— Кроме вас двоих в доме никого не было. Скажи, Ваня.

Оруженосец уверенно кивнул.

— Сбежал, наверное, как доблестное воинство увидел, — предположила я.

— Понимаете, какое дело... — Зигфрид говорил медленно, подбирая слова. — Есть у меня подозрение, что нас хотели отравить.

— Ты, паря, ври-ври да не завирайся, — опять вскипел бывший атаман. — Ребята тебя аккуратно разделали. Прикинь, Лутоня, спускается эта оглобля, ничего вокруг себя не замечает. Ну, Ванечка его аккуратненько так древком по кумполу и тюкнул. А потом уж остальные набежали, веревки затянули. Я большего сопротивления от боевого мага ожидал. Может, он того — недоучка?

— В том-то и дело, — не обиделся студент. — В нормальном состоянии я на многое способен. А так... Я же долго пытался пережечь веревку на запястьях, а сил хватало только на одномоментное поднятие температуры тела.

Иван, вспомнив неудавшийся обыск, подул на левую ладонь.

— Или вот Лутоня, — продолжил Зигфрид — Ее стихия в первый раз проснулась от сильного страха, а сейчас она просто упала в обморок...

— И не от испуга вовсе сомлела, — буркнула я. — Чего там страшного было... Я почти сразу догадалась, кто у разбойничков за главного. Просто чего-то ослабла.

— Вот! И я о том же, — гнул свое барон. — Два стихийника одновременно теряют свою силу. Подозрительно. Надеть какой-нибудь ограничивающий амулет на нас не могли. На обоих сразу, да еще чтоб я не заметил? Нет, нереально. Значит, что-то было подмешано в еду или питье.

— Ёжкин кот! — не на шутку испугалась я. — Караул! Бежать надо! Зигфрид, давай ты меня повыше поднимешь, я попробую дверь толкнуть.

Парень послушно подсадил меня на плечи. Я руками уперлась в люк. Раз, еще р-р-раз! Эх, поддается вражина, но щелочка махонькая получается, в полвершка.

— Надо что-нибудь в щель подсунуть наподобие рычага, — вступил с советом Колобок. — Ну-ка, Ванечка, давай по углам пошерудим. Только на пол меня не пускай — там мыши. Схарчуют дядюшку — пикнуть не успеешь.

Судя по звукам, дурачок послушно исполнял приказание: разворошил кучу хлама в дальнем углу, скрипнул доской...

— На тебе, тетенька, палочку, — прогундел, ткнув мне чем-то в плечо.

А племянничек-то меня годков на пять-шесть постарше будет. Я схватила рычаг. Палка была гладкая, липкая на ощупь, а на конце болтались какие-то противные ошметки. Ну да лучше чем ничего. Я попыталась просунуть ее в дверную щель, повертела туда-сюда, поудобнее прилаживая. Нет, тонковата палочка, хрустит так подозрительно... Что это за дерево такое хлипкое? Глянула поближе, пытаясь рассмотреть текстуру, ведь у каждого растения на ветках прожилки по-разному расположены. Ёжкин... Я рухнула вниз как камень, забилась в уголок и извергла из себя весь обильный ранний ужин.

— Лутоня...— барон заботливо придержал меня за плечи.

— Это обглодок, — ответила я, вытирая рукавом губы, — человеческий...

Меня опять скрючило в рвотном позыве.

Зигфрид поискал на полу, поднес страшный предмет к свету. Я знала, что он сейчас рассматривает. На том, что некогда было лучевой костью, болтались измочаленные остатки мужской руки. Веснушчатая кожа, поросшая светлым курчавым пушком, пальцы с коротко стрижеными ногтями, тонкий ободок венчального колечка. Ой! Меня вырвало желчью. Ванечка лихорадочно оттирал руки о штаны, Колобок жался к его ногам, мелко подрагивая.

— Поздравляю, господа, — выдавил барон. — Судя по следам зубов, мы находимся в логове упырей. Нужно немедленно...

— Иван, прячь дядюшку за пазуху! — перебил Колобок.

Вот ведь, драконий сухарь, только о себе и думает! Нужен он нелюдям как прошлогодний снег. Одного понять не могу, как мне удалось проворонить упырьи личины наших хозяев? Ведь не действуют на меня мороки. Дурачок спрятал расстроенного предводителя на груди. Я схватила факел и осветила дальний угол. Человеческих останков там хватало. Я не приглядывалась, а то опять поплохеет, но и беглого осмотра хватило, чтоб волосы зашевелились на голове. Зигфрид с плотно сжатыми губами озирался по сторонам, не выпуская из рук страшную находку. Бледный Ванечка шептал молитву какой-то богине, Колобок по-бабьи причитал. Что ж делать? Я приткнула факел на место.

Дверь подпола широко отворилась, с потолка хлынул нестерпимо яркий свет. Да уж, на освещении в трактире не экономят.

— Принимайте пополнение, — раздался над головой глумливый голос хозяина. — В тесноте да не в обиде!

И вниз один за другим плюхнулись пятеро бывших Колобковых подчиненных. Затрудненное дыхание, расширенные зрачки, пена изо рта... Все были без сознания, прохиндей Прошка колотился об пол в судорогах. "Не жилец", — подумала я. Люк захлопнулся.

— Болиголов, — неожиданно пришло озарение. — Во всех комнатах пучки под притолоками висят. Не признала сразу — очень уж листьями на петрушку похож.

— Вот и ответ на загадку, — кивнул студент. — Эта трава гарантированно блокирует все проявления стихийной магии. Эх, недооцениваем мы природные факторы. Нужно...

— И мышами поэтому воняло, — не унималась я. — Такой характерный запах. А я еще гадала, на какой траве хозяева медовуху настаивают! У-у-у, бестолковка! Разбойнички, небось, порядком нового атамана обмыли...

— Ребятушки мои, ребятки... — причитал Колобок. — Что ж делать-то, люди добрые?

Ну, как баба, честное слово. Как он с такими данными еще разбойниками командовать сподобился? По уму, конечно, надо всем срочно делать промывание желудков. Только, ёжкин кот, нечем.

— Хозяин! — завопила я во всю силу. — Водицы испить дай!

Ни ответа, ни привета.

— Зигфрид, подними меня снова, позову душегуба.

Студент, отбросив наконец кость, протянул ко мне руки, пошатнулся и присел, схватившись за голову:

— Найти надо...

— Давай, тетенька, подсоблю маленько, — подступился Иван.

И я птичкой взлетела под потолок. Дурачок хоть ростом и пониже барона будет, но силушкой не обижен.

— Хозяин, совесть-то поимей, — проорала в узенькую щелочку. — Пить хочется!

— Думаешь, самая умная? — насмехался мужик сверху. — На том свете отопьешься.

— Ты, упырь, пожалеешь, что с нами связался! — совсем отчаялась я.

— Ты еще упырей не видала, дура деревенская, вот солнышко зайдет, тогда и познакомишься. Она тебя на сладкое оставит — любит тонкими косточками похрустеть.

Я пошла в разнос. Бабушка могла бы гордиться и моей не девичьей памятью, и недюжинной фантазией — столько бранных слов за раз выдать даже ей было б не под силу. Злые соленые слезы текли по щекам, в горле першило от крика. Ванечка уже давно опустил меня вниз и успокаивающе гладил по голове, а я все визжала и выдавала на-гора новые ругательства.

— Ну, будя, девка, будя... — выглянул Колобок. — Слезами горю не поможешь. За подмогой поспешать надо.

— Как? — всхлипнула я напоследок. — Наверху нежить проклятая бродит. Стоит только голову просунуть...

— Так мы не голову просунем. Ну, не совсем голову. Я сам пойду. Выкачусь из подпола, шмыгну под лавку, а там на двор — никто и не заметит.

А что, может сработать. Бывший атаман размером с небольшой каравай и, если сказки не врут, существо юркое и быстрое. Однако я решила уточнить:

— А помощи у кого просить станешь?

— На тракт надо двигать, — спокойно сообщил Колобок. — Место даже по зиме бойкое. А никого не встречу — до ближайшей деревни доберусь.

— И как селян уговаривать будешь?

— Не боись, сдюжу. Умею я с народом погутарить. Думаешь, меня парни за красивые глаза атаманом в свое время выбрали?

И такой силой веяло от его слов, такой уверенностью, что я успокоилась. Ай да Колоб! Надо будет потом для памяти записать, чтоб о людях плохо заранее не думала и на первое впечатление не полагалась. Обязательно сделаю, если доживу, конечно.

В деле подготовки лазутчика помощь дурачка оказалась незаменимой. В который раз обыскав помещение, он остановил свое внимание на рассохшейся кадке. С одного удара развалил ее, выбрал и протянул мне одну из коротких толстых дощечек. Потом одной рукой поднял меня к потолочной дверце, второй — подсадил дядюшку. А уж я, помогая себе рычагом, протолкала хлебное тельце в образовавшуюся щель. Прислушалась, вроде тихо, только прошуршал по деревянному полу наш вестовой. Все. Теперь ждать помощи снаружи и молиться всем известным богам.

Зигфриду становилось хуже. Сухие потрескавшиеся губы были закушены от боли, глаза почти ничего не выражали, дыхание стало хриплым и прерывистым.

— Ты, студент, держись, — бормотала я, гладя спутанные жесткие волосы. — Побьем супостатов. И очки твои отыщем.

Что же делать? Как влить в него хоть чуточку сил? Сердце билось часто-часто, перекачивая кровь. Ёжкин кот! Я уставилась на свои руки, высматривая выступающую вену. Резать, конечно, нечем. Но мы и зубами попробуем.

— Лутоня, ты что это надумала? — прошептал Зигфрид.

— Кровью тебя напою. Все жидкость. Я читала, как один мужик в пустыне от жажды загибался, так у своей лошади яремную вену отворил. Ничего, до ближайшего колодца дотянул...

— Отважная девочка... Проблем тебе мало? — грустно прошелестел парень. — Ты думаешь, как получаются упыри?

— Ну так просвети, раз такой образованный, — обиделась я.

— Упырем становится маг, который хоть раз попробовал человеческую кровь.

— Чего-то наш хозяин на колдуна никак не тянет.

— Почему ты решила, что упырь именно он?

— А кто? И вообще, прекрати отвечать вопросами! А то не посмотрю, что ослаб, так тресну...

— Трактирщик — обычный человек. Ну, может, не совсем обычный — мало кому придет в голову у себя в подполе вурдалака держать. Здесь — упыриное логово, и с наступлением ночи мы познакомимся с его обитателем, а скорее — обитательницей.