Жрон (первоначальный вариант)

А я, оперативно подвинув так вовремя появившееся блюдо с курятиной, сказал, сбивая его чересчур оптимистичный настрой:

— Угу, только учти, что заниматься ерундой, как ты обычно любишь делать, у него на уроке точно не выйдет.

- Да ну, — отмахнулся тот, также оперативно отрывая от моей курицы ногу с крылом. - Я ж от скуки, а у Грюма точно скучно не будет.

И тут я с ним согласился, будет как угодно, но точно не скучно.

На пару десятков минут зал погрузился в тишину разбавляемую лишь нестройным перестуком столовых приборов, да переругиванием шёпотом из-за того или иного блюда, и я, обсасывая куриные косточки, задумался над самим феноменом оборотничества.

Вот допустим оборотка, которую варила Гермиона на втором курсе, правда не знаю, варила ли его она в этой реальности, всё же толкового это ничего не дало и попаданец об этом знал, мог и отговорить. Но та оборотка меняла только внешний вид, никак не моторику, поведение и память объекта оборота.

А меж тем сидящий в зале Аластор Грюм ни у кого не вызывает вопросов своим поведением, и если вспомнить его в фильме, очень достоверно, так, что до последнего никто не догадывается, изображает старого аврора. Либо Крауч-младший гениальный актёр изучивший всю жизнь настоящего Грюма, долгое время наблюдавший за его поведением, реакциями, моторикой и речью, но этого не может быть так как он до недавнего времени сидел в Азкабане, либо что-то другое.

При зрелом размышлении мне на ум пришла только легелименция, именно она даёт возможность достаточно быстро изучить воспоминания для достоверного изображения объекта. Опять же, а много ли я знаю о легелименции, а вдруг там есть свои, скрытые от обывателя методики, известные только матёрым легелиментам, таким как Снейп, например. Или даже кто покруче. Вот только опять вряд ли это сам Крауч, скорее мощный легелимент-посредник, передавший через себя слепок личности Грюма.

Кстати, вопрос, а почему Грюма не жахнуть было Империусом? Но я сам же на него и ответил, вспомнив, что сильная личность может и сбросить оковы ментальных техник, Конфундуса, Империуса и прочих.

А вывод из всего этого, что Крауч в полной мере обладает памятью и знаниями Грюма, ну или как минимум многим из того, что позволяет достоверно его изображать.

На том размышления о легелименции и методиках внедрения агентов с использованием оборотного зелья я и завершил. К тому же обед уже подходил к концу и кое-кто уже тянулся к выходу.

А Финниган, ещё раз изучив расписание, ликующе потыкал в четвертую строчку:

— Смотри, Рон, сейчас История магии, а за ней Защита! По-любому будет весело!

Он вдруг задумался:

— Чёрт, не знаю, смогу ли я так на Истории заснуть, — пожаловался. — В таком состоянии меня даже Бинс не усыпит.

* * *

К уроку Защиты все были возбуждены и полны ожидания. Правда, все по разному. Кто-то сбиваясь рассказывал про другие участвующие школы Дурмстранг и Шармбатон. Кто-то делился подробностями про сам Турнир, а кто-то, как мой любезный друг, во всю обсуждал личность нового преподавателя.

- Говорят, он поймал половину узников Азкабана, - с горящими глазами делился выясненными на Истории подробностями Шимус.

- А ещё тьму угрохал, когда была война с Сам-знаешь-кем. Тогда Крауч-старший, ну тот, усатый дядька, что рядом с Дамблдором стоял, разрешил использовать непростительные, и Грюм только одних Пожирателей десятка два заавадил. А слизеринцы говорят, что он убивал даже сдающихся.

Я поднял голову:

— Откуда это ты узнал, что говорят слизеринцы?

- Подслушал, — гордо заявил Финниган.

Я скептически похмыкал:

— Вот уж источники близкие к достоверным.

Хотя такой подход Грюма настоящего мне нравился. Был у меня в университете учитель философии, ветеран афганской войны. Уже на первом занятии он рассказал, что такое приказ, и я вспомнил его слова: "Вот, например, поставили мне задачу расстрелять вашу группу, я сразу говорю, приказ мне в письменном виде. Бумажку в карман, иду на склад, получаю пулемёт и вас расстреливаю". А ещё он рассказывал интересное про Афган: "Вот идёт наша колонна, мимо аула. Оттуда раздаётся один единственный выстрел и вся колонна разворачивается и укатывает аул под ноль, и плевать кто там стрелял, а кто не стрелял. Почему, а потому что жить охота, а с пепелища в спину стрелять уже точно некому будет".

Прав Грюм, врагам пощады давать нельзя, потому что потом он нанесёт удар в спину тогда, когда ты этого не ожидаешь.

Тут послышался частый стук деревяшки по полу, и в класс быстро, несмотря на увечье, вошёл новый преподаватель Защиты. Прошёл к доске, оглядел внимательно замерших учеников и, недобро усмехнувшись, хриплым и грубым голосом произнёс:

— Вот такую тишину я буду требовать на каждом занятии. А если кто-то считает, что может пропускать мои слова мимо ушей, этих ушей лишится! - рявкнул он в конце, а Гойл, заглядевшийся в окно, ощутимо вздрогнул и испуганным сусликом замер, глядя на старого аврора застывшим взглядом.

Положив посох на стол, Грюм снова глотнул из фляжки и, пройдясь перед рядами шокированных и чуточку испуганных таким напором подростков, сказал, добавив в голос недовольства:

— Я посмотрел, чему вас учили раньше и кто вас учил. Пикси, боггарты, тьфу, стыд и срам. Неразумные и слаборазумные создания, ничем, повторяю, ничем не способны повредить магу, который, хотя бы не... - он грохнул по одной из парт кулаком, — Cпит за столом!

- Человек, — он продолжил. — Вот самый страшный, злобный и хитрый зверь. А уж если в его руках палочка, то любой бой это испытание на грани сил и возможностей, бой, в котором нет пощады, только смерть, — Аластор буквально прошипел это сквозь зубы, прожигая сжавшихся слизеринцев взглядом.

Вдруг успокоился, усмехнулся чёрно-зелёным, чем кое-кого заставил вздрогнуть, и сказал уже одобрительно:

— Среди вас есть один, испытавший это на своей шкуре, — и посмотрел пристально прямо на меня.

Я выдержал этот взгляд, продолжая смотреть ему в глаза со спокойной уверенностью и лже-Грюм кивнул, обращаясь ко мне прямо через разделяющие нас ряды:

— Вижу, ты действительно таков, как о тебе рассказывали. Подойдёшь после занятия, надо обсудить отдельную программу подготовки.

На мгновенье я снова стал мишенью для десятков пар глаз, но только чуть, легко наметил улыбку, продолжая излучать непрошибаемую уверенность, и интерес ко мне как-то сразу потух, лишь мой неизменный комментатор, сосед по парте и по спальне, сын гордой Ирландии, продолжал благоговейно взирать на меня.

Когда Грюм отвлёкся, я посмотрел на Шимуса и сказал, лениво растягивая слова:

— Учись у мастера, юный падаван, и тогда в тебе тоже проснётся Сила.

А Финнеган лишь замотал головой и сказал восхищённо:

— Бля, нихуя не понял, но звучало круто...

========== Глава 10 ==========

В остальном занятие прошло как в каноне. Разбирали непростительные, жёстоко запытали и кончили паучка. Единственно, Невилл так не разнюнился как в кино. Сидел бледный, но плотно сомкнув губы и сжав кулаки. Похоже, три года под ручку с Поттером его подзакалили.

Я уже готовился задержаться для беседы с Грюмом, мысленно прикидывая, с чего он ко мне такое внимание проявил, сработала ли это маска аврора или это странный интерес самого Крауча, как в класс заглянул староста факультета и передал, что меня ждёт Макгонагал.

Блин, как-то часто я на виду оказываюсь, прямо как шрамоликий Гарри. Причём на начало четвёртого курса по степени обсуждаемости я пока уверенно лидирую.

Привычные уже взгляды мазнули по мне, но урок закончился, и, получив кивок одобрения со стороны сверкнувшего волшебным глазом аврора, я начал собираться вместе со всеми.

- Как думаешь, что Маккошке от тебя понадобилось? - поинтересовался Финниган, одним движением сгребая в сумку со стола учебник, пергамент и писчие принадлежности.

- Без понятия, — я нахмурился, неужели слухи про случившееся вчера дошли уже и до неё, озвучил опасения Шимусу.

- Жопа, если так, — мой дружбан легкомысленно пожал плечами. — Но пока не сходишь — не узнаешь.

- Да уж.

Собравшись и мысленно перекрестившись, я направился в сторону кабинета декана. Вчерашняя хандра не помешала мне вечером отрыть карту Хога и тщательно её проштудировать. Карта была не волшебной, к сожалению, но для ориентирования во всех этих коридорах вполне годилась. На всякий случай я держал её при себе, чёртовы лестницы запутывали неимоверно.

Аккуратно постучал в дверь и просунув голову в приоткрытую щель, поинтересовался у стоящей спиной ко мне Макгонагал:

— Профессор, заняты?

Она обернулась:

— А, Уизли, нет, заходи, я хотела с тобой поговорить.

Робко просочившись вовнутрь, я окинул взглядом аскетичную обстановку кабинета. Стол, кресло, правда, массивное и резное, почти трон. Пара книжных шкафов, узенький диван, не предназначенный для лежания, да пара стульев с другой стороны стола. Ну и конечно большой персидский ковёр на стене.

Я утёр ностальгическую слезу. Вдруг так отчётливо повеяло домом, и я решил, что обязательно в своей комнате в Норе повешу ковёр, пусть попроще, не персидский, но тоже красивый.

Присев на предложенный стул, я со всё возрастающим напряжением наблюдал, как всегда уверенная в себе декан мнётся и не знает с чего начать. Подозрения с новой силой начали подниматься в моей душе.

- Рон, — всё-таки начала она, — я, как декан, не могу не беспокоиться о том, что происходит с моим студентом. Тем более, когда происходит такое, - она снова замялась, а я почувствовал, как волна отчаяния опять захлёстывает меня, ну за что мне всё это. Проклятых сплетниц всерьёз захотелось придушить. Вот этими руками.

- Я бы хотела поговорить о твоём душевном состоянии, — неуверенно подбирая слова, продолжила она, и я завопил, уже в голос.

- Профессор, да нормальный я! Не спал я... тьфу, блин, не целовался я с Малфоем! Всё они врут!

И замер, мгновенно, видя как её глаза расширяются непонимающе, а рот приоткрывается в немом вопросе.

Блин, блин, блин! Я опять сказал что-то не то. Вон как она шокировано смотрит. Заторопился, пытаясь срочно перевести тему:

— Профессор, эээ... а вы о чём хотели спросить?

- Ну, вообще-то, — продолжая с огромными как блюдца глазами смотреть на меня, медленно произнесла она. — Я хотела поговорить о произошедшем на Финале Чемпионата, чтобы понять насколько это повлияло на тебя, но теперь и так вижу, что сильно, - протянула она, разглядывая меня словно необычный музейный экспонат.

- М-м-м... А ты целовался с Малфоем? - она предпочла не заметить мою оговорку, за что я ей был крайне благодарен.

Возмущённо замотав головой, я со всей искренностью, на которую был способен, прижав руки к сердцу, и заглядывая в глаза как Кот из Шрека, сказал:

— Профессор, конечно же нет, имела место просто глупая шутка, со стороны, по недомыслию отдельных учениц Гриффиндора принятая за поцелуй!

Я сбивчиво рассказал ей, как всё было и Маккошка, вдруг, затряслась в беззвучном смехе. Теперь уже я в шоке смотрел на неё, видя как не молодая уже женщина веселится как девчонка.

- Ой, уморил, - она обмахивалась выуженным откуда-то веером, восстанавливая дыхание. — Да, такого я не ожидала. Вот уж точно, хуже не придумаешь, как тебе вообще в голову такое пришло. Крашенные волосы, у Малфоя... - она снова хохотнула.

- Ладно, — подвела она итог. — Депрессивных, асоциальных, суицидальных и прочих негативных состояний у тебя не обнаружено. Что меня радует особо. Уж извини, но мне нужно было понять, не представляешь ли ты угрозы для других учеников. А своеобразное чувство юмора преступлением не является. Так что больше у меня к тебе вопросов нет.

Не замеченные мною ранее часы с кукушкой пробили пять часов после полудня, и Макгонагал стала закругляться.

- Всё, Рон, можешь быть свободен. Беседа меня вполне удовлетворила, даже развеселила, — она заулыбалась. — Поэтому можешь спокойно дальше учиться.

Откинулась в кресле, продолжая улыбаться, сказала сама себе:

— Но великий Мерлин, рассказать что ли Альбусу?

А я резко вспомнил некие подозрительные сентенции в отношении этого персонажа из интервью мамаши Ро и отчаянно замотал головой:

— Пожалуйста, только не директору, профессор!

- Ну ладно, не буду, — декан сжалилась надо мной. — А теперь иди.

* * *

Уже в коридоре я решал, что мне сделать сначала. Пойти к Грюму или всё же забить и, наконец, сходить в библиотеку и почитать с чего, собственно, начинается магия. Без чёткого знания основ моё развитие как мага было совершенно невозможным. Знание десятка простейших заклинаний поводом для гордости не было абсолютно. Таковые должен был знать каждый отпрыск потомственных магов при поступлении, а маглорождённые изучить в первые полгода. Не то чтобы это давало особые преимущества родовитым детям, до одиннадцати колдовать было запрещено из-за нестабильности магического потенциала в раннем возрасте, и изучать их они могли лишь ограниченное время перед Академией, но это был один из пунктиков чуть более особого их положения, некий намёк на социальное разделение уже с самого начала обучения в Хогвартсе.

Но при зрелом размышлении забивать на старого аврора, тем более Пожирателя под обороткой, показалось опасным, и я поплёлся обратно в класс Защиты.

Лже-Грюм сидел ещё там, за преподавательским столом, выставив вперёд деревяшку и грузно опираясь одной рукой о столешницу. Он листал учебник, периодически морщился, чиркал что-то пером, что-то дописывал.

Я стоял у входа и молча наблюдал за ним. Не заметить меня он не мог, не тот человек, но приглашать к беседе не торопился, и я терпеливо ждал.

Наконец, вырвав в сердцах, пару страниц, он отложил учебник и взглянул на меня здоровым глазом.

Указал на переднюю парту:

— Садись.

Сам встал, заложив руки за спину, прошёлся, хромая. Вид его был задумчив и сосредоточен.

- Забыли, всего полтора десятка лет прошло, а они уже всё забыли, — пожаловался он в пустоту.

- Какая может быть защита без нападения, без контратаки, — он словно разговаривал сам с собой, но вслух, а значит было нужно, чтобы это мнение было услышано. И я внимал, провожая взглядом его фигуру меряющую класс шагами.

- Непростительных боятся как огня, а ведь это тоже инструмент, всего лишь инструмент, — он, наконец, посмотрел на меня. — Понимаешь?

Я неуверенно кивнул.

- Гнев, ярость, это такие же эмоции, и они не прерогатива одних тёмных. Знаешь, тогда, в войне с Волдемортом, теряя товарищей, я испытывал и гнев, и ярость, и самую чёрную ненависть, какую только возможно. Думаешь, я стал тёмным? Нет, я всё это направил против чёртовых ублюдков в балахонах. Собрал команду таких же как я, сжигаемых ненавистью, Корнер, Макс, с которым ты встречался, тоже был там со мной. Совсем ещё молодой, но потерявший всю семью, — Грюм мрачно оскалился. — Себя не жалел, отчаянный был, всё погибнуть рвался, еле его удержал. Он тогда от друзей прозвище заработал: "Убийца убийц", а от врагов кучу магических проклятий.