А я и не знал, есть ли тут поблизости чьи-то подлодки. Так как, в прочитанных мною книгах и мемуарах, а также в других информационных источниках, не упоминалось о встрече нашими кораблями подлодок противника. То же самое, подтверждали и документы наших противников: встреч с русскими кораблями не было. Но об этом я не собирался рассказывать.

-Павел Михайлович, если вы их так опасаетесь, то удвойте количество сигнальщиков. Пусть непрерывно наблюдают за морем. А пока распорядитесь, чтобы спустили катер, и как только мы отвалим от борта, бригада начинает движение самым малым ходом на юг. Николай Николаевич, Михаил Борисович, — обращаюсь к флагманскому штурману и штабному посланцу, — я прошу вас проследовать вместе со мной на "Рюрик".

Пока перебирался на "Рюрик", эсминцы описывали круги вокруг медленно двигающих крейсеров.

Катер, за несколько минут преодолев пару кабельтов, подходил к самому сильному крейсеру Балтийского флота, и с каждым, преодолеваемым катером, метром, во мне росло чувство гордости за этот корабль. Трехтрубный красавец, в шестнадцать тысяч тонн, с шестью двухорудийными башнями, из амбразур которых торчали двенадцать орудий крупного калибра. А если быть более точным, то четыре десятидюймовых и восемь восьмидюймовых. Но это ещё не всё вооружение. На оба борта глядело ещё двадцать стволов противоминного калибра. Не так давно я сам (конечно, не я, а хозяин этого тела) командовал этим крейсером.

"Вот сейчас-то мы повоюем с немцами", — промелькнула мысль в моей голове.— "Теперь-то у меня никто не потеряется, в этом тумане. А то в той реальности и "Рюрик", и "Новик" потерялись, и всё пошло наперекосяк".

"Погода ожидается скверная, всё время будет стоять туман" — продолжал вспоминать я о ходе этой операции, о которой кое-что мною было прочитано в той реальности. "Сейчас бы нам при такой погоде пригодился самый допотопный радар. Но он появится, ещё не скоро, хотя кое-какие опыты в этом направлении уже проводились. Я читал где-то о том, что даже сам Попов занимался данной темой, или у него это случайно получилось? Да что там радар! Не помешает и парочка противокорабельных ракет или, на худой конец, самонаводящихся торпед. О чём я, твою дивизию, думаю?! Какие ракеты, какие самонаводящиеся торпеды, ты, ещё об ТАВКР "Адмирал Кузнецов" в твоей эскадре помечтай! Нам бы, за счастье было бы, нормальными дальномерами обзавестись, да средствами обнаружения и уничтожения подводных лодок. Даже нормальных глубинных бомб нет, они появятся чуть позже. Потому приходится ныряющие снаряды использовать, но они только на малой глубине пригодны, да и то, в основном, для шумового эффекта, да рыбу глушить. Необходимы новые дальнобойные снаряды для крупнокалиберных орудий. Да и сами орудия должны иметь больший угол возвышения. А торпеды наши, откровенно слабоваты, пора переходить на другой калибр. Словом, много чего нужно менять, но об этом позже подумаем, сейчас о предстоящем бое надо.

Поднимаюсь на борт крейсера, у трапа меня встречает его командир, капитан первого ранга Пышнов Александр Михайлович и несколько его офицеров. После рапорта и взаимных приветствий, мы направились на мостик. Над крейсером взвился контр-адмиральский флаг, и после того как подняли катер, мы пошли догонять ушедшие вперёд, крейсера бригады. Оглядевшись на мостике, понимаю, что за прошедший после моего ухода с крейсера год, ничего не изменилось, всё по-прежнему.

-Ну и как вам этот крейсер, Александр Михайлович?

-Отличный корабль. Сильнее нашего "Рюрика" на Балтике ничего нет, разве что только немецкий "Блюхер", был равносильный нашему.

Да, был. Только он уже, как с полгода, на дне покоится, англичанами потопленный у Доггер-банки. "Блюхер" стал братской могилой для семи с половиной сотен экипажа.

А "Рюрик" действительно хороший корабль, и мне довелось командовать им три года. И вот, теперь сожалею, что при постройке не поставили на него турбины вместо паровых машин. Сейчас, глядишь, и скорость была бы, узла на три-четыре больше. Вот тогда-то это был бы просто превосходный корабль. Хорошо вооружённый, и неплохо защищенный, да с приличной скоростью. Но, вот, когда его закладывали, турбины только начинали устанавливать на корабли, и это была новинка для того времени. Вот и побоялись эту новинку установить на крейсер, опасаясь, что наши матросы не справятся.

-Дай Бог выиграть эту войну, мы обязательно на него турбины поставим, и он ещё славно послужит России.

-Как не выиграть, Ваше Превосходительство, обязательно выиграем.

-Да-да, Александр Михайлович, выиграем. Но когда это ещё случится, враг очень силён, и располагает несравнимо сильнейшим флотом.

-Так мы же не одни с Германией воюем, есть ещё Англия и Франция. Одна Англия имеет флот превышающий Германский.

-Англия-то имеет, а вот нам, тут на Балтике, она ничем помочь не может, хотя, я думаю, что не хочет, так что придётся нам в одиночку сдерживать весь германский флот, который они могут в любой момент перебросить через свой Канал кайзера Вильгельма.

III

Блуждания в тумане

Минут через пятьдесят, "Рюрик", обогнав идущие малым ходом крейсера, возглавил кильватерную колонну. Сразу после этого отряд начал постепенно увеличивать скорость, чтобы компенсировать небольшую задержку в пути. Сопровождавшие нас эсминцы, благополучно сопроводив нас до точки рандеву с "Рюриком", были мною отпущены. Покинув нас, дивизион взял курс на север, и вскоре скрылся в сгущающемся тумане. Теперь у Гадда и его дивизиона более ответственное и опасное задание, чем планировалось штабом флота.

Погода действительно была очень скверная, на море опустился туман. По этому поводу я с сожалением подумал. "Эх, как жаль, что на наших кораблях нет радаров, как же в этом времени без них обходятся"?

Крейсера спускались к югу в полосе сильного тумана, из-за этого я приказал включить кильватерные огни. Так сказать, во избежание отставания судов от колонны. В 6.30 поступил запрос от Паттона, он запрашивал наше место, курс и скорость движения отряда. И то, и другое ему было передано. Через сорок минут, примерно в двух милях по левому борту, в пелене тумана, показались силуэты кораблей, которые тут же были взяты на прицел крейсерами отряда. Но это были эсминцы Паттона, и идущий чуть поодаль "Новик". А в это самое время, где-то в двенадцати милях по правому борту, проходят, курсом на север, корабли противника. Но мы не видим друг друга, и виной тому, этот клятый туман, и, поэтому, наша встреча откладывается до следующего дня.

-Передать семафор на эсминцы, пусть переходят на правую раковину.

После того как эсминцы перестроились и заняли место по правому борту, даю команду.

-Проложить курс на устье Вислы, потом на широте Мемеля, повернуть к порту. Передать это распоряжение на все корабли, и постараться держаться в пределах видимости, если кто-то потеряется в тумане — не паниковать — идти по счислению.

Через пару часов я, оставил мостик, и передав командование отрядом Пышнову, направился в каюту, надо было выработать дальнейший план действий.

"А стоит ли плутать в этом тумане? Не пойти ли нам в район Готланда, и там просто подождать немцев?" — думал я. "Но если я откажусь сейчас от плана по обстрелу Мемеля, то меня никто из офицеров не поддержит, не поймут. Значит, пока всё должно идти, как идёт, как в той реальности. А может, здесь нам удастся всё же провести бомбардировку порта? Ну что же, будем пока придерживаться уже произошедших событий. Завтрашний день покажет, можно ли его изменить по сравнению с моей реальностью"?

Через четыре часа, немного отдохнув, я снова был на мостике, в это время корабли отряда вошли в такой плотный туман, что на расстоянии пятидесяти метров ничего не было видно. И вот в этом молоке, мы до 20.00 спускались все южнее и южнее.

-Ваше Превосходительство, пора поворачивать на новый курс — предупредил меня мой флагманский штурман Крыжановский.

-Передать по радиотелеграфу на корабли координаты нового курса, к Мемелю, поворот всем начать ровно в 20.05.

Прошло уже два часа, как мы повернули на новый курс, но туман и не собирался редеть. Он был такой плотный, что, казалось, из него можно было слепить снежную бабу. В ста метрах за кормой ничего не видно. Есть там корабли или нет? Возможно, кильватерный строй давно распался, и каждый идёт самостоятельно? Первым не выдержал князь Черкасский.

-Ваше Превосходительство, если мы так и дальше пойдем, ничего не видя в этом молоке, то кто-то может налететь на свой корабль, или, ещё хуже, на мину. Тут, в районе Мемеля столько минных постановок, что наших, что немецких! В любой момент мы, не зная своего местоположения, можем выскочить на одно из них, и не дай Бог, кто-то подорвётся вблизи немецкого порта. В любом случае, это будет означать конец операции, и затонет корабль или получит повреждение, нам придётся его сопроводить до наших вод. Может, отложим бомбардировку порта на утро? Понадеемся на то, что к этому времени туман, всё же, рассеется.

-Надеяться-то мы можем, дорогой князь, вот только, будет ли благоволить нам в этом погода? Всё верно, если туман рассеется, то мы обязательно нанесём удар по Мемелю. А ведь может случиться так, что и не разойдется? На этот случай, мы должны разработать другой план нанесения противнику урона. А сейчас мы отходим. Николай Николаевич, рассчитайте курс на южную оконечности острова Готланд, точка нашего сбора в десяти милях юго-восточнее Хоборга и передайте его остальным.

-Через минуту будет исполнено — ответил штурман.

Через пять минут мы начали поворот на новый курс.

Глава третья. Первый толчок к изменению истории.

Вечер. 18-го июня. Где-то в районе острова Бокшер. Торпедная атак русских эсминцев на минный заградитель "Альбатрос".

Капитан первого ранга Гадд поступил так, как посоветовал ему Бахирев. Он поднялся севернее острова Бокшер на восемь миль и встал на якорь. В северной части Балтийского моря, погода в дневные часы была более благоприятна для мореплавания, чем у южного побережья, видимость была в пределах пяти миль. Она то увеличивалась, то опять уменьшалась, но ни разу не превысила восьми миль. Эсминцы мерно покачивались на волнах, встав полукругом, края которого смотрели в сторону финского берега. В полной боевой готовности постоянно находились два эсминца. На палубах всех кораблей постоянно находились сигнальщики, которые осматривали горизонт, стараясь не пропустить ни одного дымка, и комендоры, готовые в любой момент открыть огонь. Остальные в это время отдыхали, ожидая своей вахты. Так простояли почти восемь часов, а потом погода начала портится. Над морем рваными полосами поплыл туман. Иногда накрывало так, что видимость не превышала пяти кабельтовых. Иногда туман редел, и горизонт отодвигается на три-четыре мили.

Время приближалось к отметке, о которой предупреждал адмирал. Георгий Оттович уже начал сомневаться, а позволит ли погода, вообще обнаружить вражеские корабли, если они придут на минную постановку, как утверждал адмирал. Но именно такая погода самая благоприятная для подобных действий у берегов противника. Но, раз адмирал сказал, что сегодня противник намерен выставить в этом районе минное заграждение, значит, у него есть веские причины для такого утверждения. Значит, нам остаётся только дождаться его, и вовремя обнаружить. А обнаружив, атаковать.

В 20.10 туман вдруг поднялся над морем, как одеяло, поднятое великанской рукой над постелью. Видимость резко улучшилась, и сигнальщики увидели дымы, поднимавшиеся к небу, примерно в двенадцати милях к югу. Это продолжалось с минуту, и опять туман опустился на море, скрывая корабли друг от друга. Но кому-то показалось, что чуть восточнее первой группы, но значительно дальше неё, были видны ещё дымы, но, быстро опускающийся туман, помешал точно это определить. Возможно, сигнальщикам эти дымы привиделись, поэтому-то они и промолчали. С приближавшихся кораблей, нас не заметили, так как эсминцы стояли без хода и, практически, не дымили. Да и силуэт у эсминца-пятисоттонника, всё же намного меньше, чем у крейсера. Но было точно определено, что идут два корабля, и направляются именно к Бокшеру.

-Ваше высокоблагородие, не менее двух вымпелов идут по направлению к маяку Бокшер.

"Всё происходит именно так, как и предупреждал адмирал" — подумал Гадд. "Но вот чьи это корабли? Шведы соблюдают нейтралитет, так что тут им делать нечего, да они бы сюда и не посмели зайти. Все же идет война, и любой из противников, по ошибке может их атаковать и потопить. Нет, это не шведы. Наших, по идее, тоже не должно быть, хотя, такую возможность игнорировать нельзя. Нас, тоже, не должно тут быть, а, мы-то здесь! И, похоже, что кроме Бахирева, об этом, никто не знает, уж в штабах-то точно" — продолжал рассуждать Гадд. Значит это враги. И всё же, любопытно, кто мог, с такой точностью, информировать адмирала о месте минной операции и составе противника, участвующем в ней?!

-Корабль изготовить к бою! — приказал старший лейтенант Рыбкин, командир флагманского эсминца "Боевой", на котором поднял свой брейд-вымпел командир седьмого дивизиона.

-Сигнальщики! Передать сигнал на корабли. К бою изготовиться — распорядился Гадд.

Сразу же начались приготовления. Поднимали пар в котлах до ходового, проверяли и снаряжали взрывателями торпеды, артиллеристы готовили снаряды. Через полчаса, эсминцы были в полной готовности, и их командиры, наблюдая за флагманом, ожидали сигнала к атаке. А командир дивизиона, в это время, пытался рассмотреть противника сквозь этот клятый туман, но, так ничего и не увидел.

-Лейтенант, подходим поближе. Поглядим, чьи это корабли у наших берегов появились.

-Машина, малый вперёд — тут же последовал приказ Рыбкина.

Головной эсминец медленно двинулся вперёд, а за ним, на удалении четырех-пяти кабельтовых, и все остальные корабли отряда.

-Ближе. Ещё ближе. Да когда же они появятся, из-за этого тумана, ну ни хрена не видно — ворчал Гадд, стоя на мостике рядом с командиром эсминца.

Вот что-то показалось в тумане, какое-то расплывающееся тёмное пятно, которое медленно двигалось перпендикулярно их курсу.

Одновременно с возгласом сигнальщика — Корабль по носу! — на мостике эсминца тоже заметили расплывчатый силуэт в тумане.

-Видим братец, видим — проговорил Рыбкин,— смотреть дальше. Он тут не один, где-то рядом должны ещё быть.

"Боевой", а за ним и остальные эсминцы дивизиона, скрываясь за пеленой тумана и оставаясь необнаруженными, приближались к неизвестному кораблю, до которого было немногим более четырех миль. На мостике эсминца уже пришли к выводу, что перед ними не шведы, и тем более не свои.