| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тут взгляд Кая упал на Десятую, и поток добрых мыслей о гномах кончился. Пиво подействовало на девушку совершенно противоположным образом, чем на него. Румяная и слегка растрепанная Десятая сидела по правую руку от Тифона и впервые на памяти Кая улыбалась. Глаза у нее блестели, руки уверенно двигались от миски к кружке, затем к хлебу и обратно, и вся она казалось какой-то живой, настоящей, словно Тифон поил ее не пивом, а живой водой. Кай знал о чудесном напитке из сказок, которые в его дорожденных снах рассказывали незнакомые матери незнакомым детям. Голос Десятой мелодично выделялся среди мужского гула, наполнявшего комнату. За те пару часов, что они сидели за столом искателей, девушка сказала больше слов, чем за всю их совместную дорогу. Тифон с товарищами окружил Десятую такой заботой и вниманием, что Каю стало стыдно за то, что ему было тяжело нести ее, и он, передавал девушку Тупэ, словно багаж. Искатели усадили ее на самый лучший стул, предварительно обложив его подушками, и непрестанно ругались за право носить подругу.
Несмотря на разницу в возрасте, внешности и вообще другой пол, Десятая неуловимо напоминала Тифона и других здоровяков, населяющих хижину. Было в ее облике что-то такое, отчего стороннему наблюдателю становилось неуютно, когда она оказывалась в компании себе подобных. Общие повадки, манера поведения, стиль речи выдавали в ней бывшего обитателя этой хижины, и оставалось гадать, как такая хрупкая девушка могла найти родные души среди столь суровых парней, как бритоголовые искатели Совиного Ущелья. Впрочем, глядя на ее плечи, Кай только теперь подумал, что, вероятно, Яма Смерти могла превратить в скелет любого крепыша. Он искренне хотел, чтобы у Десятой все было хорошо, и трагедия в шахте стала лишь коротким эпизодом в ее будущей счастливой жизни.
Как ни странно, но гном Тупэ тоже ничем не выделялся из компании пьющих и гуляющих искателей. Сидя за столом, он вполне успешно соперничал с Тифоном в ширине плеч и крепости шеи. Если бы горного человека побрить и нанести на лоб треугольные знаки, то он вполне сошел бы здесь за своего. Пиво порадовало гнома больше других блюд и напитков, и весь вечер он не поднимал нос от кружки. Похоже, Тупэ решил утопить в пиве все мысли и сомнения по поводу побега из шахты. После трех кружек глаза у гнома стали маленькими, бегающими и масляными, он напевал под нос песню о заблудившемся горняке, пускал слюни в тарелку и громко икал. Глядя на него, Кай готов был поверить, что у него в кружке плескалось какое-то другое пиво. Ему отчаянно хотелось впасть в то счастливое состояние пофигизма, в которое, похоже, провалился гном. Однако влив в себя третью кружку, Кай испытал острый позыв помочиться, но легкости бытия таки не ощутил.
Чистильщик Райзор, хоть и принадлежал к другой секте, как мысленно обозвал присутствующих Кай, тем не менее, чувствовал себя вполне комфортно. Он тоже вполне мирно вписался в компанию. Сначала Райзора приняли настороженно, но после нескольких кружек пива Тифон с живым интересом обсуждал гомозуля, по какой-то надобности выплывшего из пещер и ставшего добычей Райзора. Оба искренне жалели потерю такой ценной дичи, курили табак Райзора, ругали Корпус и проклинали самодела.
Если в этот вечер и был здесь кто чужим, так это грандир Валентин. Он сидел с краю, в углу, и его едва было видно сквозь густой табачный дым, окутавший стол. Комнату освещала одна лампа ракушечника, висевшая под потолком на почерневшей от грязи веревке, и в ее тусклом свете лицо грандира казалось лицом мертвеца. Он постарался отодвинуться от всех по возможности дальше, и если вначале искателей смущало присутствие за их столом человека столь высокого сана, то после того как принесли пиво, на Валентина уже не обращали внимание. Глядя на то, какими крошечными порциями питался грандир, Кай удивился, что тот еще жив. Он хорошо помнил, что в дороге Валентин отказывался от еды Райзора, но тогда даже не задумывался о том, на чем держится святое лицо. Из предложенного угощения Валентин положил себе на тарелку лишь одну картофелину, над которой издевался вес вечер, разрезая ее на тысячу кусочков. Как показалось Каю, в рот грандиру ни один из кусков так и не отправился. Валентин пил воду, за которой сходил к колодцу сам, чем немало удивил Кая, привыкшего считать его лентяем.
Тифон с шумом поднялся, едва не уткнувшись макушкой в потолок комнаты.
— Я хочу выпить за тебя, Карли! — пробасил он, поднимая кружку. — За тебя, за ту, что выжила и вернулась. И за твое будущее!
— За будущее пьем отдельно! — поддержала здоровяка Десятая и тоже пригубила пиво.
Отхлебнул и Кай. Ему нравилось чувствовать себя частью компании, хотя напиток и не приносил радости.
— А чего покрепче у вас нет? — спросил Райзор, отирая с губ пивную пену. — Все-таки за серьезные вещи пьем. Несолидно как-то пивом такое запивать.
— Мы вас не ждали, — с виноватым видом протянул Иван — искатель с кривым шрамом под левым глазом. — Вчера был день первоцвета, и мы все выпили.
— Да, а позавчера мы отмечали день первой почки, а еще поза-позавчера — день последнего снега, — мрачно подытожил Тифон. — Вам еще повезло, что осталось пиво. Мы собирались в город не раньше четверга, но теперь все, конечно, изменилось. Завтра же отведем вас на станцию. Так бы вообще подвезли до самого Корсиона, но старатели поставили новый зонд на границе Пустоши, и светить транспортер не хотелось бы. Но поезд пока ходит, поэтому в городе уже послезавтра будете.
В дорожденных снах Кай видел лесные транспортеры Риппетры — эдакие вездеходы, напоминающие бронированных чудовищ, и попытался скрыть досаду от того, что не удастся на таком прокатиться.
— Эх, — крякнул Райзор и потянулся к сумке, брошенной у стены. — Хотел было до города поберечь, но, видимо, лучшего повода не найду. За тебя, Карли!
С этими словами искатель гордо выставил на стол склянку с мутновато-бордовой жидкостью. Вся бутылка — от причудливой формы до золотой этикетки — говорила о дороговизне и редкости ее содержимого. Глаза у искателей загорелись, Тупэ от удивления выронил вилку, а Десятая присвистнула. Один лишь Валентин не изменился в лице. Он отодвинулся от стола и теперь покачивался на стуле, равнодушно разглядывая задымленный потолок. У него был вид отчаянно скучающего человека.
— Это же... — робко начал Тупэ. — Нет, скажи, что я ошибаюсь.
— Ты не ошибаешься, мой горный друг, — довольно улыбаясь, произнес Райзор. — Настоящий псилантский коньяк. Можно сказать, со стола Детей Неба. Мне его товарищи подарили прошлой осенью. Я новый год должен был один в лесу встречать, вот мне и вручили, чтобы не так одиноко было. Но я накануне праздника так самогона накушался, что о коньяке только через неделю вспомнил. А потом все как-то жалко было его распивать. Теперь же — повод достойный. Держи, Тифон, ты у нас здесь хозяин, тебе и бутылку откупоривать.
С этими словами Райзор передал склянку великану, который принял ее с большим волнением.
— Надо же, — пробормотал Тифон, отирая стеклянный бок ладонью. — Оно же таких деньжищ стоит. Щедрые у тебя друзья, ничего не скажешь. Да и сам ты не жадный. Ладно, мы это запомним, правда?
Искатели пьяно закивали и принялись поспешно готовить кружки — допивать остатки пива и протирать рукавами края. Шкала уважения к Райзору росла прямо на глазах. Ему подвинули блюдо с салом, положили в миску добротный кусок мяса, подтолкнули под локоть салфетку — видимо, большую редкость "на базе".
Тифон с большим удовольствием откупорил бутылку и лично наполнил кружку каждого. Валентин от псилантского коньяка тоже не отказался, правда, перед тем долго и тщательно протирал свою кружку тряпкой, похожей на носовой платок. После ночного приключения многие детали их одежды выглядели странно и неузнаваемо.
Каю коньяк понравился. Он был сладковатым, тягучим, со вкусом ягод и шоколада. Правда, никакого опьянения Кай не почувствовал, но он уже давно понял, что алкоголь действует на него как-то иначе. Наверное, такова была природа гомункулов. Следом пришли мысли о Соломоне, и стало грустно. Какой же путь выбрать? Спрятаться от могущественного колдуна в храме или, наоборот, смело отправиться в город, найти создателя и объявить о собственной независимости? Однако что-то подсказывало, что храбрым он был только здесь, за столом.
Стало душно. Разговоры в комнате разгорались все жарче. Тупэ во всю глотку орал какую-то песню, в которой на одно нормальное слово приходилось три ругательных, Иван и Аскол подпевали, Тифон пытался всех перекричать, а Райзор с Десятой по очереди допивали коньяк из горлышка. Все окна были плотно закрыты, и дым витал в комнате почти непроницаемыми клубами.
— Мы начали пить за жизнь! — неожиданно заорал Райзор, перекричав всех. — Но последний глоток этого нектара будет за смерть. Я пью за гибель нашего врага — самодела!
— Да, да! — поддержали его другие искатели. — Мерзкая плоть, пусть она пропадет!
"Где же мы тогда будем жить?", — подумал Кай, вспоминая необыкновенное чувство, которое испытал, стоя в окружении самодела. То была самая настоящая любовь, и Кай был благодарен Калюсте за это. Ведь знать о любви из дорожденных снов и ощутить ее волшебное действие на себе — не одно и то же. Слушая, как искатели ругают самодела, он с трудом сдержал желание устроить драку. Сравнение было неожиданным, но ему казалось, что ругают его мать или отца, а он, как трусливый пес, боится и слово сказать в защиту.
Нестерпимо захотелось выйти на улицу. Когда к необходимости вдохнуть чистого воздуха присоединилось острое желание отлить, он не стал ему противиться. Его уход никто не заметил.
Ночь встретила Кая яркими звездами и черными силуэтами деревьев, протягивающих костлявые руки-ветки к бархатному синему небу. Ветер стих, и в воздухе звенела тишина, нарушаемая приглушенными криками из домика. Пахло сырой землей и чем-то сладким. Наверное, так могла пахнуть гниющая прошлогодняя листва.
Закутавшись плотнее в куртку, которую ему отдала Десятая, Кай побрел вокруг дома искать сортир. По словам Тифона, на территории "базы" отливать можно было только в нужнике, который находился где-то среди дворовых построек. В темноте все сараи приобрели причудливые очертание, слившись в одно целое. Сам дом искателей был небольшим — всего-то три комнаты с кухней, но вот хозяйственных пристроек во дворе хватало. Поплутав среди заколоченных дверей и не обнаружив желанной кабинки, Кай свернул к лесу, решив, что не нарушит законы хозяев, если справит нужду на куст шиповника в "ничейной" зоне.
Долго идти не пришлось, так как заросли начались сразу за сараями. Пристроившись, Кай принялся насвистывать, пытаясь вернуть себе то легкое расположение духа, которое владело им до последнего тоста Райзора. Хоть искатель и поделился с ними едой, человек он, судя по всему, был низкий. Кай был рад, что их пути расходились.
Сзади треснула ветка, и он быстро обернулся, забыв, что еще не закончил то, зачем так долго пробирался к лесу. Послышался возмущенный вопль.
— Дьявол! — воскликнул Валентин, отпрыгивая назад. На брюках грандира на уровне колен отпечатался мокрый след.
Кай тоже выругался и, вырвав клок сухой травы, предпринял неловкую попытку отереть ею служителя Калюсты. Тот рассвирепел еще больше.
— Слепой ты, что ли? — зашипел он. — Хочешь, чтобы в Корсионе от меня мочой несло? В этой дыре даже умывальника нет.
— Вообще-то, сейчас от тебя несет табаком так, что какую-то струйку мочи при всем желании не унюхаешь.
Кай попытался пошутить, но вышло плохо. Валентин толкнул его в грудь и припер к дереву, которое некстати оказалось сзади.
— Не смей дерзить мне, гомункул, — заявил он, придвинув лицо к носу Кая так близко, что тому стало неуютно. — Завтра в Корсионе я буду летать у солнца, а ты — ползать по земле. Если ты не одумаешься, то очень скоро станешь чантом.
"Э, да ты пьян, грандир", — разочарованно подумал Кай. Однако бить Валентина в живот, как собирался, не стал.
— Расскажи мне о чантах, — неожиданно для себя попросил он. Перед глазами промелькнули тонущие в самоделе солдаты Корпуса, и вопрос обрел смысл и значение. Валентин был прав. Завтра их дороги разойдутся, и даже если Кай попадет в храм, послушник и грандир вряд ли смогут общаться так же просто, как в Неправильном лесу. А Каю была необходима любая информация о самоделе. Он чувствовал, что это — важно.
В злых глазах грандира мелькнул огонек. Кай сглотнул и осторожно отодвинул от себя служителя Калюсты.
— Пожалуйста, Валентин, — повторил он. — Мне нужно знать правду.
— Правда дорогого стоит, — хмыкнул грандир. — Чанты — это будущее каждого. Только мало, кто об этом знает. У Корсиона есть три городских кладбища, которые охраняются лучше, чем водохранилище. А знаешь почему? Чтобы случайные гробокопатели не обнаружили, что мертвецов в могилах нет. Самодел забирает все, что попадает в землю. Мертвые тоже становятся чантами, и в отличие от живых чантов, их успокоить очень трудно.
— Что значит "успокоить"? — спросил Кай, надеясь, что у него не дрожит голос. Не хватало еще сыграть в труса перед грандиром.
— Видишь ли, иногда чанты просыпаются, — ухмылка Валентина стала шире. — И тогда благополучие тех, кто оказался на пути разбуженного зависит от того, в каком состоянии он стал чантом — живом или мертвом. Те солдаты Корпуса, которых ты сегодня видел, обрели бессмертие, так как стали живыми чантами. Теперь их тела всегда будут содержаться внутри самодела в идеальном состоянии. Они не смогут умереть, так как самодел вылечит их болезни и не даст состариться.
— Но зачем это нужно Калюсте?
— Пути господни неисповедимы, — развел руки Валентин и придвинулся ближе, загородив головой выглянувшую из-за облаков луну. — Самодел любит нас и стремится познать каждого.
— Но чанты все чувствуют? Им больно?
— Вряд ли, — пожал плечами грандир. — Когда ты в самоделе, ты и есть самодел. Это мы их называем чантами. Там же, внутри, ты становишься частью единого целого, думаешь иначе, чувствуешь по-другому. Можно сказать, ты превращаешься в частичку бога.
— Ну а что с мертвыми? Зачем они самоделу? Их ведь нельзя изучить.
— Я хоть и грандир, но не Калюста, — хмыкнул Валентин. — Если в открытый разлив самодел упадет башмак, он загребет его с не меньшим удовольствием, чем мертвеца. Проблема не в том, что самодел разоряет кладбища, а в том, что все чанты иногда просыпаются. И мертвые тоже.
— Как это? — совсем упавшим голосом спросил Кай. Теперь его радовало, что он в этом лесу не один, а грандир стоит так близко.
— Всякое бывает, — рассеянно ответил Валентин. — Земляной слой на Риппетре везде разный. Вот здесь, в Неправильном лесу, он местами достигает всего пару метров. Любое землетрясение, разлив реки, да все, что угодно — и самодел оголяется. А вместе с ним иногда оголяются и чанты. Если они долго лежат на воздухе без самодела, то такие чанты просыпаются. И живые, и мертвые. Разница в том, что живые сохраняют сознание и могут вернуться к нормальной жизни — если приспособятся. Ну а мертвые — вот с ними проблема. В народе их называют зомби. Может, слышал о таких?
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
