То, что спит в холмах

Тем временем сержант Фергюссон с удобством расположился на сидении напротив и отдал приказ кучеру. Послышался гортанный окрик, кэб дернулся и пришел в движение, сначала лишь слегка покачиваясь на неровностях дороги. Затем, по мере того, как найтмары набирали скорость, эти покачивания перешли в мелкую вибрирующую дрожь, а потом, после ощутимого рывка, экипаж выровнял движение. Видневшиеся за окнами кэба холмы приобрели цвет старой бронзы и резко ушли вниз, а в поле зрения осталось только небо, почти сплошь затянутое вихрящимися грозовыми облаками, имевшими несвойственный земным облакам красновато-коричневый цвет, темневший по мере того, как найтмары увлекали кэб все дальше по осевому пути. Время от времени в разрывах облаков просматривалась бесконечность, вскипающая светом тысяч солнц иных измерений. Зрелище, хоть и было феерическим, тем не менее, навевало неприятные воспоминания. Джед отвел взгляд, но, натолкнувшись на мрачную физиономию Фергюссона, снова отвернулся к окну.

С бесплодных прикидок о том, что именно могло так срочно понадобиться Максвеллу, мысли как-то сами собой перекинулись на пятничный разговор с Пронырой Ноланом. Джед усмехнулся, вспомнив, насколько рьяно Проныра тогда пытался убедить его взять Джона Доу в ученики. Вот уж действительно прикипел, так прикипел. Кто бы мог поверить, что Шеймас Нолан, всегда и во всем искавший только личной выгоды, смог бы так привязаться к малолетнему беспризорнику, чтобы по собственному волеизъявлению пытаться устроить его судьбу?

— Чего скалишься? — враждебно спросил Фергюссон, должно быть приняв смену мимики на свой счет.

— Радуюсь нашей с вами очередной встрече, сержант, — ответил Джед, осклабившись еще шире. — А вы разве нет?

Вопрос, в общем-то, был чисто риторическим. Чтобы знать на него ответ, совсем не обязательно было получать словесное подтверждение или же быть непревзойденным знатоком в области физиогномики. Порадоваться встрече с Джедом Мэлоуном Фергюссон, пожалуй, мог только в том случае, если бы эта встреча произошла на небольших размеров островке у северо-западного побережья Шотландии, на котором хватало места для размещения лишь одного единственного заведения.

— Век бы твоей морды не видеть, — оправдывая ожидания Джеда, признался Фергюссон. — Но ничего, случится и на моей улице праздник, когда ты, Мэлоун, сменишь место жительства с моего участка на камеру в Низком Мхе. Вот тогда я порадуюсь, да, и буду надеяться, что это произойдет скоро.

— Подумать только, какой сущей малости порой может не хватать человеку для полного счастья, — сочувственно вздохнул Джед и заработал ощутимый удар локтем под ребра.

— Заткнись, — без малейших эмоций сказал констебль, сидевший справа.

Решив, что правильнее будет последовать совету, Джед замолчал, сосредоточившись на наблюдении за переменами в формах громоздящихся за окном облаков, по цвету почти сравнявшихся с запекшейся кровью, и вновь ловя нить размышлений.

Хотя о чем здесь было особо размышлять? Сейчас идея о наставничестве уже не вызывала ничего, кроме невеселой улыбки. А самое смешное заключалось в том, что Джед ведь, действительно, всерьез начал было рассматривать такую возможность. Чего скрывать — мальчишка, ходивший у Проныры в помощниках, ему нравился, и в первую очередь — своей серьезностью, свойственной, как правило, куда более старшему возрасту. Впрочем, беспризорники всегда взрослеют раньше. Так же у Доу определенно была природная расположенность к магическим искусствам и логическому анализу, а с учетом неестественно рано пробудившихся татуировок, причину появления которых мальчик не мог — а возможно, просто не хотел — объяснить, взяться за его обучение было бы любопытно вдвойне. Ко всему прочему, Джед не хуже Проныры понимал, что благостное будущее, нарисованное им для Джона Доу, мало соответствует действительности, в которой наличие или отсутствие простых знакомств с сомнительными личностями не слишком-то будет влиять на конечный исход. Даже если ребенку подфартило родиться с чистой кровью — что для бродяжки само по себе уже сомнительно, без протекции магического рода он мало на что мог рассчитывать, а в случае, если окажется, что кровь разбавлена — и того меньше. Самому Джеду когда-то, находясь в схожей ситуации, очень повезло встретиться со Стивеном Торндайком, и до сих пор, несмотря на мнение, сложившееся в обществе относительно мага, рискнувшего приобщиться к запретным искусствам и за это вполне закономерно поплатившегося, Джед продолжал считать везением свое с ним знакомство. Проблема же Доу заключалась в том, что альтруисты, подобные Торндайку, в этой жизни встречались, мягко говоря, нечасто. Так что шальная мысль о том, что, возможно, стоит плюнуть на все и последовать примеру собственного учителя, заложив мальчишке хотя бы основы знаний, с которыми он сам мог бы решать, что делать дальше, уже не казалась такой шальной. Поначалу. До тех пор, пока старичок, скучающий на заоблачном троне, не решил, что пора возвращаться замечтавшегося полукровку на грешную землю, как слепого щенка ткнув носом в реальные факты. Действительно, наставничество предполагает хоть какую-то ответственность за ученика. А о какой ответственности может идти речь, когда не имеешь уверенности даже в собственном завтрашнем дне?

Дорога до Инвернесса по осевому пути вполне ожидаемо заняла меньше часа, так что если спешка и была чем-то обусловлена, то только личным желанием Фергюссона. Когда найтмары, отстучав копытами дробь по брусчатке мостовой, остановились перед служебным входом двухэтажного здания инвернессширской конгрегации британской инквизиции, время едва успело перевалить за половину десятого часа утра, что не слишком-то походило ни на опоздание, ни даже на своевременное прибытие. В итоге следующие два с половиной часа можно было смело добавлять к десяткам других, столь же бесцельно потраченных. Дожидаться аудиенции у Максвелла Джеду пришлось в комнате для допросов. Богатством обстановки та не отличалась: стол, два стула и голые стены. Впрочем, все познается в сравнении. Основываясь на собственном опыте, Джед готов был признать, что коротать то же самое время за решеткой в камере, размерами в треть от помещения, где он сейчас находился, было бы еще менее приятно, а ведь случалось и такое.

Фергюссон вернулся только перед самым полуднем.

— Подъем! — рыкнул он. — Устроился, понимаешь, как у себя дома!

Джед снял ноги со стола, возвратил надвинутую на глаза шляпу в нормальное положение и, нарочито зевнув, заметил:

— Вам сегодня просто невозможно угодить, господин сержант. Вы же сами не далее как нынешним утром мечтали о том, чтобы я сменил место жительства. А теперь оказывается, что и этот процесс вас не устраивает. Вы уж определитесь что ли наконец, чего конкретно хотите, а заодно обдумайте еще разок предложение насчет снадобья.

Сэмюэль Фергюссон невнятно хрюкнул, глянул через плечо на притворенную дверь и неожиданно быстро для своей комплекции оказался возле Джеда, хватая того за грудки.

— Я-то знаю, чего хочу, Мэлоун, — прохрипел он в лицо Джеду. — И это сбудется, можешь не сомневаться. Доведет тебя когда-нибудь твой язык до цугундера. И не только язык. Понимаешь, о чем я? Знаю, что понимаешь. А Максвелл не вечно в своем кресле сидеть будет. Вот и подумай, сподобится ли тот, кто придет на его место, и дальше отмазывать уэбстерского прихвостня? Что, уже не смешно? Или ты всерьез думаешь, что эти ваши твари, которых вы призывали из-за грани, сумеют уберечь тебя от трибунала? Что-то Торндайку они не сильно помогли, верно?

— Вам никогда не говорили, что вы плохо подходите на роль мойры, сержант? — спросил Джед. — Причем как по полу, так и по возрасту. Чем блуждать в дебрях прорицаний, займитесь лучше своими непосредственными обязанностями. Пользы будет куда больше, вот увидите.

Фергюссон сипло хохотнул.

— Займусь, непременно займусь, — заверил он. — А сейчас пошел на выход, живо. У Максвелла гость, который не любит ждать.

Если у Джеда и имелись некоторые сомнения по поводу того, кто именно мог оказаться столь нетерпеливым гостем, то они улетучились сразу, стоило ему только войти в кабинет старшего суперинтенданта. Сам Максвелл — грузный и флегматичный обладатель моржовых усов, недавно разменявший шестой десяток лет — сидел за столом, просматривая бумаги. А вот того пожилого джентльмена, который вальяжно расположился в кресле для посетителей, отложив в сторону трость с массивным серебряным набалдашником и покуривая сигару, Джед, хоть и предпочел бы вообще не знать, тем не менее, знал очень хорошо. Невзирая на то, что отставку ему начинали прочить еще лет десять назад, в самый разгар дела об одержимом Торндайке, сэр Амброз Боллингхэм до сих пор возглавлял Консорциум дисциплины магических искусств. Да, здесь уже определенно было не до шуток. Вежливо поклонившись обоим присутствующим, Джед, не дожидаясь приглашения, прошел к свободному креслу. Если Боллингхэм и в самом деле прибыл по его душу, эта небольшая наглость едва ли как-то усугубила бы положение дел. Впрочем, главный инквизитор никогда прежде не занимался арестами лично, так что, вероятно, причина все же крылась в чем-то другом.

— А, Мэлоун, здравствуй, — сказал Максвелл, откладывая в сторону покрытый схемами лист. — Рад тебя видеть в добром здравии. Надеюсь, сержант Фергюссон не переусердствовал с выполнением моей просьбы?

— Не более чем обычно, — небрежно ответил Джед.

Максвелл кивнул. Думается, он достаточно хорошо мог представить себе, что значила эта обтекаемая фраза применительно к Фергюссону.

— Что ж, в таком случае, полагаю, нам можно, опустив формальности, сразу перейти к сути дела. Сэр Амброз, возможно, вы предпочтете говорить сами?

Боллингхэм едва заметно качнул седой головой и аккуратно коснулся сигарой пепельницы, стряхивая накопившийся столбик пепла.

— Думаю, вы справитесь не хуже меня, Максвелл, — благодушно произнес он. — В конце концов, это ваша юрисдикция. Мое дело — обозначить проблему, и я ее уже обозначил.

Джед подавил усмешку. Все-таки есть в этом мире вещи, которым суждено оставаться неизменными. Сколько времени прошло, а Боллингхэм по-прежнему не считает нужным снисходить до прямого разговора с теми, кто находится ниже его по положению, тем более, настолько ниже.

— Хорошо, — невозмутимо произнес Максвелл, тоже не слишком-то удивившийся решению гостя. — Если совсем вкратце, Мэлоун, то речь сейчас пойдет о Генри Сандерсе. Помнишь такого?

Джед удивленно приподнял брови. Он сумел бы сходу предположить множество вопросов, в том числе и тех, которые касались событий минувших лет, по которым представители инквизиции могли иметь желание с ним побеседовать, однако до такого варианта, пожалуй, все-таки не додумался бы. Сандерс, значит? Дело принимало все более интересный оборот. Вероятность того, что Максвелл с Боллингхэмом, проснувшись утром понедельника, единодушно решили вспомнить былые времена в тесной компании, была еще меньше, нежели вероятность того, что Джеда с такой поспешностью притащили к старшему суперинтенданту для обсуждения погоды или, быть может, результатов субботних скачек на единственном ипподроме Инвернесса. Выходит, по мнению Максвелла, наличествовала какая-то весомая причина для того, чтобы спустя девять лет гробового молчания вспомнить-таки о существовании ребенка, которого угораздило уже по факту своего рождения стать разменной монетой в противостоянии инквизиции Старому Лорду Уильяму Уэбстеру. При условии, конечно, что Максвелл намеревался завести разговор о том самом ребенке, а не о каком-либо его тезке — ныне здравствующем или уже покойном.

— Которого именно из Сандерсов я должен помнить? — уточнил Джед на всякий случай. — Если сэра Генри, члена палаты лордов, то его трудно забыть, поскольку он, кажется, делает все, чтобы его имя не сходило со страниц газет, в том числе и тех, что продаются в нашей глуши. Или вы все-таки имеете в виду малолетнего отпрыска сэра Ричарда?

— Прекратил бы ты паясничать, Мэлоун, — хмуро предложил Максвелл. — Не до того сейчас. Я говорю про отпрыска, и ты это прекрасно понял.

Джед пожал плечами.

— Тогда с некоторой натяжкой можно сказать, что помню. Хотя я ничего не слышал о мальчишке с тех пор, как в 'Эдинбургских ведомостях' был опубликован некролог четы Сандерсов. Кажется, там, как об окончательном решении, упоминалось о том, что ребенок останется на попечении рода по отцовской линии крови, поскольку его мать не принадлежала к магической семье, а потому оспорить право выбора Сандерсов было некому. О дальнейшей его судьбе спрашивайте кого-нибудь другого. У меня для того, чтобы ею интересоваться, было крайне мало возможностей, а желания, откровенно говоря, еще меньше. Вас это удивляет?

— Меня уже давно ничего не удивляет, Мэлоун, — ответил Максвелл. — Особенно в тех делах, в которых оказываешься замешан ты. А вот совет, при всей своей пользе, несколько припоздал. О судьбе мальчика я и так осведомлен, во всяком случае, о его судьбе до недавнего времени. Однако есть кое-что, что следовало бы прояснить. Дело в том, что порядка месяца назад ребенок исчез из дома своих родственников. Нам об этом... кхм... стало известно только в минувший вторник, и до сих пор поиски не дали никаких результатов.

Джед, не сдержавшись, фыркнул.

— В минувший вторник, говорите? Тогда удивляться, действительно, нечему. Странно скорее было бы, если бы хоть что-то из следов сохранилось. А чем, собственно говоря, до минувшего вторника занимались Сандерсы? Три с лишним недели сидели и ждали, пока наследник сам вернется?

Максвелл хмуро покачал головой.

— Не Сандерсы. Не было там к тому моменту уже никаких Сандерсов, даже в помине, даже вот на таком приближении. Последние пять лет мальчик жил в Свордейле у родственников по материнской линии. У Смитов. Если точнее, у Итана Смита.

— Вот, значит, как? — пробормотал Джед. На этот раз Максвелл не счел нужным лицемерить, спрашивая, помнит ли он кого-нибудь с похожим именем. Оно и понятно: трудновато совсем уж напрочь забыть человека, который дважды ломал тебе нос и обещал убить, если ты не отвяжешься подобру-поздорову от его сестры. Убить бы, конечно, не убил — кишка для этого тонка, но вот в умении усложнять чужую жизнь Итан Смит вполне мог составить конкуренцию Фергюссону. Правда, умение это, как и в случае с сержантом, было крайне избирательным. Дика — ах, нет, пардон, конечно же сэра Ричарда — Сандерса, например, Итан отвадить даже не пытался, видимо, отлично понимая, чем подобная попытка может обернуться для него самого. При всей присущей ему паскудности следовало признать, что дураком братец Итан все-таки не был, хотя определенно не был и тем человеком, на попечение которого Дэйзи Сандерс, урожденная Смит, могла бы захотеть оставить своего ребенка. При условии, конечно, если бы кто-нибудь озаботился ее мнением, пока она еще могла это самое мнение высказать.

— А каким образом мальчишка вообще оказался у Смитов? — спросил Джед вслух. — Они же никогда не пылали любовью ни к самой магии, ни к ее носителям. Или Сандерсы решили воспитывать наследника в спартанском духе, чтобы на перспективу исключить возможность появления даже малейшей симпатии к простым смертным?