Всадники черных лун

Вор повернулся к демону:

— Так ты хотел, чтобы он сделал из меня придворного хлыща!

— Иногда невредно изобразить придворного хлыща, — поправил его демон, — Глупый ты еще. Учиться надо. Знать надо, как себя вести в том или другом месте, чтобы не выглядел ты, как... как не знаю кто. Это называется воспитание. Тебе нравится чувствовать себя посторонним под косыми взглядами какой-то компании? Уж если ты называешь себя вором, то ты везде должен быть как бы своим, незаметным, а не оседланным харрашем.

Вор расхохотался, кивнул:

— Все, ты меня убедил. Добрейший сеньор Болас говорил примерно то же.

— Тогда вернемся к нашим оседланным харрашам, — хмыкнул демон и они вновь оказались сидящими на крепостной стене, — Ты осветил не все.

— Это ты о чем? — растерялся юноша. Демон неодобрительно покачал головой:

— Вернись назад. С чего все началось?

После недолгого молчания Рик Хаш вздохнул:

— А, про типы ума? Ну, о механическом поговорили. Дальше у нас — эмоциональный. Он...

— Его пропускаем, — сказал Эн Ди, — Дальше.

Рик вздохнул совсем тяжко, уныло продолжил:

— Ну и третий, ум рациональный, который и вмещает в себя все мои иллюзии, создает мою собственную Реальность, используя его я и могу управлять событиями, осознавать себя и окружающую меня среду...

— Загудносил, как поп. Довольно.

— Да скучища же эта философия! — взмолился вор, — От нее только мозги пухнут, а толку чуть.

— Это хорошо, что пухнут, — заметил демон. Вор недоуменно посмотрел на спокойно достающего сигарету Эн Ди. Демон дружелюбно оскалился, — Если честно — часто кажешься себе дурачком?

— Да, блин, постоянно! Чем больше от тебя узнаю, тем глупее становлюсь. Скоро, кажется, до того "поумнею", что ложку начну в ухо нести. А сегодня с этим Шароном ты меня вообще к стене припер, впору сесть и плакать от злости: вот тебе, Рик Хаш, и все твои тренировки. Тюфяком родился, тюфяком и помрешь.

— Очень обидно было?

— Да, блин, сначала просто дико — он стоит, говорит так вежливо, улыбается, а его — резать. А потом, если бы добрался, я бы его как коренья в похлебку бы накрошил, до того зло взяло!

— Чего это ты все "блин" да "блин"? Небось, у Катти перенял это словечко? — улыбнулся демон.

— Да у кого ж еще? Я давно хотел спросить, Эн Ди, да неловко...

— Что такое блин?

— Да нет. Почему у всех женщины настоящие, а у Дэвида — железная?

Демон упал со стены и покатился в песке крепостного двора. Рик Хаш впервые видел Эн Ди, ревущего от хохота, повизгивающего, затем изнеможенно отдувающегося.

Очень нескоро демон, периодически прыская, отряхиваясь от песка, появился на стене. Он улыбался до ушей:

— Ну молодец. Задал вопрос. Только, пожалуйста, не спрашивай Дэвида. Ты его сильно расстроишь, малыш. Дело в том, что еще не нашлась живая женщина, которая долго его бы вытерпела.

Лицо юноши вытянулось:

— Ты хочешь сказать, что он, блин, со статуей спит?

Лицо демона побагровело, он издал звук, сильно похожий на зимний вой дикого харраша.

Рик испуганно подумал, что демон близок к удару — так вздулись вены на шее. Вдобавок Эн Ди замер и перестал дышать. Рик хотел было подняться, но оскалившийся своими огромными клыками Эн Ди, поняв беспокойство юноши, отмахнулся.

— Фу, паря, ну хватит... Конечно же, не со статуей, — истомленно сказал гигант, — И не из-за траха они бегут от него. Дело в том, что другого такого чудака свет не видел. Нет, это надо ему рассказать!

— Ну, чудак он, положим, выпить чересчур любит, ну и что такого?

Эн Ди перевел дух, внимательно посмотрел в глаза юноше. Покачал головой:

— Если это тебя так занимает, то напросись как-нибудь к нему в гости. Он сам все расскажет: любит Дэви за бутылочкой про баб поговорить. А сейчас мы не станем перемывать его ломаные кости.

— Но ты же сказал, что мне пока нельзя посещать обитаемые планеты, — с замирающим сердцем напомнил юноша. Демон кивнул.

— Да. Нельзя. Это, к сожалению, пока в силе. Но ведь ты — человек чести, верно?

— Ну конечно, Эн Ди, как же еще!

— Хорошо. Дай мне слово... Или нет. Я лучше возьму одновременно обещание и с тебя, и с Дэва. А теперь хватит тянуть время. Итак, мы подошли к вопросу, волновавшему, волнующему и будущему волновать мудрецов любого мира. Конечно, у меня-то есть ответ, но я хочу услышать твои самостоятельные соображения по поводу: что же такое — время?! Желательно что-то простое и понятное...

14. Приглашение к путешествию.

— Ну, наконец-то ты начал беречь вещи, — довольно заметила вечером Ди, снимая с Рика пропотевшую, грязную, но целую рубашку, — Это меня радует. Теперь ты стал немного практичнее.

Она улыбалась до ушей, ощущая, как разливается по его телу истома от струящейся воды:

— Я тебя сегодня весь день чувствую, представляешь? Где ты, какое у тебя настроение — все чувствую.

Рик Хаш улыбнулся ей в ответ:

— Ты у меня вообще самая-самая замечательная. А вот я у тебя нерадивый ученик. Эн Ди над моими ответами то от хохота катается, то чуть не плачет, а то и грозится поколотить. И так голову забивает своей наукой, что о тебе и подумать некогда.

— Замучили совсем разные Эн Ди моего мастера, — засмеялась Ди, подавая огромное мохнатое полотенце, — Ну ничего, ничего. Сейчас мы оденемся, кушинькать и в постельку, домой, в Ди.

— Это точно, — сказал Рик Хаш, накидывая на себя вечерний халат:

— Если где я и дома, то в тебе.

Они поднялись вверх, в столовую, где сегодня оказалось неожиданно людно. Здороваясь с полузнакомыми демонами, Рик Хаш уловил перемены, происшедшие с Ди — она говорила с ними, шутила и смеялась, как равная. Ее приняли в их общество. Рик Хаш внезапно ощутил укол самолюбия — он держался гораздо скованнее. И связанная с ним нитью со-чувствования, девочка сразу погрустнела, прижалась к нему, обдавая волнами такого приятного, успокаивающего тепла.

Разномастные демоны расселись за длинный обеденный стол. Явно что-то затевалось. Двое в полосатых майках, перепоясанные какими-то лентами из черного металла, в расходящихся книзу черных штанах, покуривая неизвестные еще Рик Хашу странные сигареты с длинными мундштуками, внесли обитый красной тканью большой ящик, установили его стоймя, притащили еще какие-то предметы пока неясного назначения, наконец, развернули над ящиком полотнище тоже из красной ткани с крупной надписью угловатыми буквами и застыли, поддерживая его за палки.

К еде никто почему-то не притрагивался. Места Дэвида, Эн Ди и еще двоих пустовали. Рик потянулся было к тарелке, но Ди мягким прикосновением ладони остановила его, прошептав:

— Погоди.

Грянула трескучая музыка. Все поднялись и начали хлопать в ладоши. За ящиком медленно возник Дэвид Эдвин Ли, в странной шляпе с козырьком и украшением в виде пятиконечной звезды, в кожаной куртке, из-под которой выглядывала его любимая красная рубаха. Он поставил на ящик железный агрегат сложной формы, сверху из агрегата шел дым, а сбоку торчал затейливый кран. На боку виднелись нарисованные череп над скрещенными костями и надпись "PERVATCH RED original. All rights reserved."

Аплодисменты усилились. Даже Рик с Ди начали хлопать. Назревало что-то забавное.

Дэвид казенно улыбнулся и поприветствовал демонов слабым покачиванием приподнятой ладони.

Прокашлялся, и в наступившей тишине сказал обыденно:

— Прошу садиться, товарищи. Где президиум? Где русская тройка?

Слева возник стол, за которым сонно таращились, озабоченно шуршали бумагами и негромко переговаривались три демона. За столом начали посмеиваться.

— Ага, президиум есть. Что на повестке дня? — Дэвид нацепил на нос очки и начал разглядывать какую-то поданную сонным демоном бумагу. Перевернул ее вверх ногами и рассмотрел более озабоченно.

Бумага оказалась совершенно чистой. Дэвид укоризненно покосился поверх очков на съежившихся демонов:

— Ну нехорошо, товарищи! Ну хоть что-то можно было нацарапать? Придется партбилеты, гхрм...

Поправил свою шапку, оперся о ящик и сообщил:

— Объявляю собрание открытым. На повестке дня — внеплановая продукция. Сегодня родился еще один из нас.

Все захлопали, Дэвид остановил демонов покачиванием ладони:

— Прошу прощения, хлопать рано. Я ошибся. Сегодня родилась двойня. Это Рик и Ди. Нашего бразелонства прибыло. Где новорожденные? Закрываю собрание единогласно.

Снова загремела музыка, демоны трясли руку Рику и галантно прикладывались к ручке Ди.

Дэвид, когда музыка и шум стихли, подошел к ахайской паре, неся на блюде две красные книжечки:

— Я, как лорд — канцлер Бразелона, вручаю вам бумаги, удостоверяющие ваше новое бразелонское подданство. Берите, берите!

Все опять захлопали. Дэвид улыбнулся и раскланялся. Поднял руку, призывая к тишине:

— Это еще не все, товарищи. Поскольку Бразелон — это глубоко секретное государство, требую немедленно свои бумаги съесть полностью и без остатка в моем присутствии.

Рик понял только, что над ним и его Ди совершается какой-то демонический обряд. Он зажмурился и откусил от маленькой красной книжечки. Вкус оказался приятным, и он как-то незаметно расправился с ней под одобрительные выкрики хохочущих демонов. Затем Дэвид снова попросил тишины:

— Товарищи, мы только что приняли в свои ряды молодых, но одаренных, может быть даже — ярко талантливых нелюдей. И если от нашего гражданства у них до завтра не заболят животы, то они станут Свои В Доску, а также качель, коляску, фотон, коромысло, пи-мезон и брашпиль. А теперь — шампанского, товарищи!

Они пили странное, пузырящееся вино, и Дэвид по очереди их обнял, расцеловав со словами:

— Ну, наших стало больше!

Возле трибуны один из полосатых взял в руки принесенный им предмет, называемый баяном, и начал играть, в то время, как второй выбивал дробь мелькающими ногами в черных тупоносых башмаках, сохраняя при этом скучное лицо и не вынимая рук из карманов. К Ди подошла Адмиральша Юри, расцеловала ее:

— Вы наши, а мы ваши. Отныне и навсегда. Я очень довольна тобой, девочка.

Расцеловала и смущенного Рика:

— А у тебя, мастер, самые тяжелые испытания — впереди. Не задирай нос. Но и не вешай. Все мы прошли их, пройдешь и ты.

— А где же Эн Ди? — недоуменно спросил Рик, оглядывая буйное веселье. Юри улыбнулась:

— Ты заметил, что нет и его игрушки? Он сделал ей подарок, о котором она долго мечтала. Эн Ди дарит ей себя. Они просили извиниться, что сегодня не придут. Ты расстроен?

— Д-да нет... — растерянно протянул юноша, — Я даже рад за нее. Но уж очень неожиданно это.

— У нас приняты и такие подарки, — кошачьи глаза Юри смотрели в упор, — Что может быть дороже этого, когда любой предмет роскоши достаточно только пожелать — и он есть?

От пристального взгляда Рик окончательно смутился и обнял Ди, словно бы ища у нее не то совета, не то спокойствия. Адмиральша улыбнулась:

— О нет, я пока далека от мысли подарить тебе себя. Пока далека, но — кто знает? Ах да, я забыла передать тебе еще вот что: завтра тебя желает видеть новый Герцог, ваш Архиерей. У него для тебя есть какое-то деликатное поручение в Миррор.

— Ну вот, — пригорюнилась Ди в спальне, снимая с юноши халат, — Вот и начинается. Как у Маленькой Мышки ее Тантару — то туда, то сюда...

— А это кто такие? — спросил юноша, укладываясь поудобнее. Ди вздохнула.

— Маленькая Мышка — это так зовут девчонку, а Тантара — он ее парень, ну и его работа очень уж разъездная да нервная. Он у них военный советник. Где какая война — туда и его. Если один день из десяти она его видит — так говорит тогда, что он домоседом стал... Говорит, его уже тысячу раз убивали, а ранили и вовсе не перечесть сколько. Так когда его убьют — для нее праздник, потому что по закону положено два посмертных выходных. Она иногда заходит поболтать. Мы же быстрей знакомимся, чем вы, мужчины. Вы как харраши, пока еще приглядитесь — обнюхаетесь.

Ди забралась на свое любимое место и улыбнулась:

— Ну да пока-то ты здесь. Добро пожаловать домой, мастер Рик Хаш! Как странно — и хорошо: чувствовать и тебя, и себя. Теперь-то я знаю, как тебе, любимый, сделать приятное...

Уже засыпая, Рик прошептал ей:

— Да, ты права. Теперь я всегда в тебе, даже когда ты не рядом. Теперь я понял, как это, когда одинаково хорошо десять раз в день — и раз в десять дней: время — только иллюзия.

— Есть ты и я, а все остальное не имеет никакого значения, — сонно подтвердила девочка.

Проваливаясь в сон, Рик отметил правильность ее речи, когда на него надвинулась мелодия, и незнакомый демон наверху запел: "Но вот хозяин гасит свечи. Кончен бал, и кончен вечер..."

Тяжелый звук гонгов плыл над Хаоном, когда Рик неуверенно вышел на улицу. Он отвык от холода Ахайя, хотя вроде бы и не покидал этот мир. Поежился под теплой, подбитой толстой, густой шерстью инопланетного зверя ламы кожаной курткой. В соседнем доме с треском захлопнулось окно, и Рик увидел скрывающееся за тяжелой портьерой лицо Декора. Ди уцепилась за его локоть, подергала:

— Ну, пошли?

Вздохнула:

— Да ты совсем одичал, мастер.

— Отвык от людей, — виновато пробормотал юноша.

Они неспешно зашагали вниз, к пристани по узеньким, остро пахнущим дымом, помоями и съестным, шумным улочкам: добротно, хотя и неброско одетые юноша и девушка. Не совсем обычный покрой их чересчур теплой одежды говорил встречным, что эта пара — откуда-то из более теплых краев, но и только, возможно — дети купца средней руки. Утро только началось, мимо них торговцы несли на базар свои укутанные тряпьем корзины, проезжали небольшие тележки с орущей в деревянных клетках птицей, мастеровые обходили дворы, предлагая починку утвари. Ди поманила мальчишку — носильщика, выбрав его, наверно, за новые корзинки и чистый мешок:

— Иди за нами.

— Надеюсь, у тебя легкая рука, добрая женщина. Я сегодня первый день, как вышел работать.

Ди рассмеялась:

— Почин неплох, потому что устраиваю пирушку и нагружу основательно.

Рик с улыбкой наблюдал, как она покупает вообще-то совсем не нужные им продукты, хлебные кругляши, бьющуюся в деревянных чанах свежевыловленную рыбу. Нагрузив малыша — носильщика разными припасами, Ди дала ему несколько монеток, назвала адрес и прибавила:

— Приходи каждый третий день, возможно, я иногда буду посылать тебя за покупками.

— Конечно, Ди! Как скажешь! — воскликнул мальчишка и сконфузился.

— Так ты ее знаешь, маленький плутишка? — ухватил его за волосы Рик. Мальчишка виновато заморгал:

— Ах, ваши милости, да как же мне не узнать свою родную сестру! Я и тебя знаю, господин вор. Да только не велено было признавать, а я проговорился.

Рик закатил глаз и тихонько зарычал:

— Кем не велено было?

— Да Шимом, конечно. Он денежки-то принес, и сказал, что продал ее вам, — сознался оборвыш, — Вы уж меня не выдавайте, а то он поколотит. А рука у него тяжелая.

Рик тяжко вздохнул:

— Хорошо, я не скажу.

Оборвыш, продолжая семенить справа, заглянул в его лицо: