Она уселась у стола, и Алена тут же вскочила, чтобы подать еще блинов. Ева пробормотала что-то по-русски, отчего все явно почувствовали себя неловко. Губы Сидни изогнулись в еле заметной улыбке. Говоря, Ева не отрывала от меня взгляда, и я оглянулась в надежде, что кто-нибудь переведет.
— Что?
— Бабушка говорит, что ты не рассказываешь нам всей правды, зачем ты здесь. Она говорит, чем дольше ты умалчиваешь, тем хуже будет, — объяснила Виктория, бросив на Сидни извиняющийся взгляд. — И она хочет знать, когда уедет алхимик.
— Как только будет возможно, — сухо ответила Сидни.
— Зачем я здесь... Это долгая история.
Надеюсь, я высказалась достаточно неопределенно.
Ева сказала что-то еще, и Алена возразила ей с оттенком укора, а потом мягко обратилась ко мне:
— Не обращай на нее внимания, Роза. Она в скверном настроении. Зачем ты здесь — это твое дело... хотя, думаю, Эйб захочет переговорить с тобой. Ты должна поблагодарить его. Он принял в тебе большое участие.
— Я тоже не против встретиться с ним, — пробормотала я.
Этот прекрасно защищенный, хотя и некоролевский морой, который привез меня сюда и, казалось, заставил всех испытывать неловкость, разжег мое любопытство. Стремясь избежать дальнейших расспросов о цели своего появления здесь, я поспешно сменила тему разговора:
— Мне также хотелось бы пройтись по Бийску. Я никогда раньше не бывала в таких местах... в смысле, где живет много дампиров.
Виктория просияла.
— Я с удовольствием устрою тебе эту прогулку, если, конечно, ты хорошо себя чувствуешь. Или если ты не должна уехать прямо сейчас.
Она считала, что я уже выкарабкалась; так фактически и было. Честно говоря, я не знала, что еще мне здесь делать, поскольку, похоже, Дмитрия в городе не было. Я бросила вопросительный взгляд на Сидни.
Она пожала плечами.
— Делай что хочешь. Я никуда не уеду.
Такой ответ отчасти привел меня в замешательство. Она привезла меня сюда, потому что так велело ее начальство — и что теперь? Этим займемся позже.
Едва я покончила с едой, Виктория фактически вытащила меня за дверь, как будто я олицетворяла собой самое волнующее событие, происшедшее здесь в последнее время. На протяжении всей трапезы Ева не отрывала от меня взгляда, и, хотя больше ничего не говорила, ее подозрительный вид явно свидетельствовал о том, что она не верит ни одному моему слову. Я пригласила Сидни с нами, но она отказалась, предпочтя закрыться в своей комнате и читать о греческих храмах, или звонить по всему миру, или заниматься еще чем-то в этом духе.
По словам Виктории, они жили недалеко от центра города. День выдался ясный, прохладный, но солнце делало пребывание на воздухе приятным.
— У нас бывает не много гостей, — объяснила она. — Если не считать моройских мужчин, но по большей части они не задерживаются надолго.
Больше она ничего не добавила, но я задумалась над подтекстом ее слов. Эти моройские мужчины приходят сюда в поисках дампирок? Я выросла с представлением, что все дампирки, не пожелавшие стать стражами, женщины легкого поведения, достойные всяческого осуждения. Те, которых я видела в "Соловье", определенно соответствовали стереотипу "кровавых шлюх", однако Дмитрий уверял меня, что не все дампирки такие. Теперь, познакомившись с Беликовыми, я поверила в это.
По мере приближения к центру города еще один миф рушился прямо на глазах. Люди говорили, что "кровавые шлюхи" всегда живут в лагерях или коммунах, но здесь это выглядело совсем иначе. Бийск — небольшой город, несравнимый с Санкт-Петербургом или даже с Омском, но это самый настоящий город, и населения (я имею в виду людей) в нем немало. Не какой-нибудь сельский лагерь, нет. Поразительно обычная обстановка, в центре маленькие магазинчики и рестораны; в общем, никаких отличий от любого другого человеческого города в мире. Современный и заурядный, с легким налетом провинциальности.
— Где все дампиры? — Спросила я.
По словам Сидни, здесь существовала тайная дампирская субкультура, но я не видела никаких ее признаков.
Виктория улыбнулась.
— О, они здесь. У нас много предприятий и других мест, о которых люди не знают. — Понятно, что в большом городе дампиры могут оставаться незамеченными, но здесь это было трудно себе представить. — И многие из нас просто живут и работают с людьми. — Она кивнула на аптеку. — Вот здесь сейчас работает Соня.
— Сейчас?
— Сейчас, когда она беременна. — Виктория закатила глаза. — Я отвела бы тебя повидаться с ней, но в последнее время она очень раздражительна. Малыш должен вскоре появиться на свет.
Она оставила эту тему, а я снова задумалась о взаимоотношениях здешних мороев и дампиров. Разговор продолжался в легком, непринужденном и даже не лишенном поддразнивания тоне. Виктория была приятная девушка, и спустя час мы ладили друг с другом, как будто были знакомы целую вечность. Может, мое расположение к этой семье объяснялось еще и привязанностью к Дмитрию.
Неожиданно кто-то окликнул Викторию, прервав мои размышления. Улицу переходил симпатичный дампирский парень, с волосами цвета бронзы и карими глазами, по возрасту где-то посредине между мной и Викторией.
Он непринужденно заговорил с ней. Она улыбнулась ему и сделала жест в мою сторону, видимо представляя меня по-русски.
— Это Николай, — объяснила она мне по-английски.
— Рад познакомиться, — тоже по-английски сказал он, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, как парни часто делают, но когда он обратился к Виктории, стало совершенно ясно, кто именно объект его интереса. — Ты должна привести Розу на вечеринку к Марине. В воскресенье вечером. — У него внезапно сделался робкий вид. — Ты-то сама придешь?
Виктория задумалась, и мне стало ясно, что она не догадывается о его влюбленности.
— Я собираюсь, но... — Она посмотрела на меня. — Ты еще будешь здесь?
— Не знаю, — честно призналась я. — Но если буду, то пойду с тобой. Что за вечеринка?
— Марина — школьная подруга, — объяснила Виктория. — Мы просто соберемся вместе и повеселимся, прежде чем возвращаться.
— В школу? — Тупо спросила я.
Мне как-то никогда не приходило в голову, что здешние дампиры тоже могут ходить в школу.
— Сейчас у нас каникулы, — объяснил Николай. — В честь Пасхи.
— А-а-а...
Был конец апреля, но я понятия не имела, когда в этом году Пасха. Я вообще потеряла счет дням. Но Пасхи точно пока не было, значит, каникулы в их школе начались за неделю до Пасхи. А вот в Академии Святого Владимира это была неделя после.
— И где ваша школа?
— Примерно на расстоянии трех часов отсюда. Еще дальше, чем эта глухомань.
Виктория состроила гримасу.
— В Бийске не так уж плохо, — поддразнил ее Николай.
— Тебе легко говорить. В конце концов, ты уедешь отсюда и увидишь новые, интересные места.
— А ты нет? — Спросила я ее.
Она нахмурилась, явно испытывая неловкость.
— Я могла бы... но мы так не поступаем здесь... по крайней мере, в нашей семье. У бабушки свои... твердые взгляды касательно мужчин и женщин. Николай станет стражем, а я останусь здесь, с семьей.
Николай внезапно снова заинтересовался мной.
— Ты страж?
— Ну...
Теперь я чувствовала неловкость. Виктория заговорила прежде, чем я придумала, что сказать.
— Она убила двух стригоев неподалеку от города. Сама.
Это, казалось, произвело на него впечатление.
— Ты страж.
— Ну, нет... Я убивала их и прежде, но клятву не давала.
Я повернулась спиной и приподняла волосы, обнажая шею. Кроме всех обычных знаков молний там была маленькая татуировка в форме звезды, означающая, что я участвовала в сражении. Оба они буквально раскрыли рты, и Николай сказал что-то по-русски. Я опустила волосы и повернулась.
— Что?
— Ты... — Виктория прикусила губу, в глазах появилось задумчивое выражение, как будто она подыскивала слова. — Ты отказница. Так мы называем тех, кто прошел обучение, но отказывается быть стражем. Не знаю, как это сказать по-английски.
— Отказница? Наверно... Но фактически разве не все здешние женщины такие?
— Даже если мы не стражи, нам наносят знаки, показывающие, что мы прошли обучение. Эти знаки, правда, не означают, что мы обещаем быть стражами. Ты — другое дело. Ты убила столько стригоев, но отреклась и от школы, и от стражей... Вот кого мы называем отказниками... и это необычно.
— Это необычно и там, откуда я приехала.
Неслыханно, точнее говоря. У нас даже нет термина для обозначения подобного поведения. Такого просто не бывает.
— Мне пора идти, — сказал Николай, не отрывая от Виктории влюбленного взгляда. — Но мы увидимся с тобой у Марины? Или, может, раньше?
— Да, — ответила она.
Они попрощались по-русски, и он вприпрыжку снова перешел улицу, с той легкой, атлетической грацией стража, которую дает обучение. Это снова напомнило мне о Дмитрии.
— Это я, наверно, спугнула его, — сказала я.
— Нет, он от тебя в восторге.
— Не в той мере, как от тебя.
Она вскинула брови.
— Что?
— Ты ему нравишься... В смысле, по-настоящему нравишься. Разве ты не замечаешь?
— Ох, мы просто друзья.
И, судя по выражению ее лица, так оно и было — для нее. Она была совершенно равнодушна к нему. Жаль. Он красивый, приятный парень. Бедняга.
Когда Николай скрылся из вида, я вернулась к вопросу о стражах.
— Ты сказала, что не можешь быть стражем... но ты хотела бы?
Она помолчала.
— Я никогда всерьез не рассматривала такую возможность. В школе мы все проходим одинаковое обучение, и мне нравится, что я в состоянии защитить себя. Однако я предпочитаю охранять свою семью, а не какого-нибудь мороя. — Она снова задумалась, подбирая нужные слова. — Дискриминация по половому признаку? Может быть. Однако у нас так — мужчины становятся стражами, а женщины остаются дома. Только мой брат покинул нас. Я чуть не споткнулась.
— Брат? — Переспросила я, стараясь, чтобы голос не выдал меня.
— Дмитрий. Он старше меня и стал стражем. Он где-то в США, между прочим. Мы давно с ним не виделись.
— Ммм...
Я испытывала ощущение ужаса и вины. Вины — потому что скрывала правду от Виктории и остальных. Ужас — потому что, похоже, никто не потрудился сообщить новости его семье. Улыбаясь собственным воспоминаниям, Виктория не заметила, что у меня изменилось настроение.
— Павлик ну в точности Дмитрий в том же возрасте. Я покажу тебе его фотографии — и кое-какие недавние тоже. Дмитрий очень хорош собой.
Я не сомневалась, что фотографии маленького Дмитрия разорвут мне сердце. Чем больше Виктория рассказывала о нем, тем хуже я себя чувствовала. Она понятия не имела, что с ним стряслось, и, хотя они не виделись вот уже года два, было ясно, что она и остальные члены семьи любят его до безумия. Удивляться, конечно, нечему. (Если уж на то пошло, разве можно не любить Дмитрия?) Я провела с ними всего одно утро, но этого хватило, чтобы почувствовать, насколько все они близки. Из рассказов Дмитрия я знала, что он тоже без ума от них.
— Роза? С тобой все в порядке?
Виктория обеспокоенно смотрела на меня — видимо, потому, что за последние десять минут я не произнесла ни слова.
Мы сделали круг и теперь почти подошли к дому. Глядя в ее открытое, дружелюбное лицо, в глаза, так похожие на глаза Дмитрия, я поняла, что еще должна сделать перед тем, как продолжить поиски Дмитрия. Я сглотнула.
— Со мной... да. Думаю, мне нужно поговорить с тобой и остальными членами вашей семьи.
— Конечно, — ответила она с тревогой в голосе.
Алена и Каролина хлопотали на кухне. Я подумала, что они готовят обед, что пугало, учитывая, какой грандиозный совсем недавно был завтрак. Поживи я здесь, определенно привыкла бы объедаться, как они. В гостиной Павел строил из "Лего" сложную беговую дорожку. Неподалеку от него Ева сидела в кресле-качалке, вязала носки и выглядела как самая типичная бабушка на свете. Разве что бабушки обычно не выглядят так, словно способны испепелить вас взглядом.
Алена разговаривала с Каролиной по-русски, но переключилась на английский, увидев меня.
— Вы вернулись раньше, чем я ожидала.
— Мы посмотрели город, — ответила Виктория. — И... Роза хочет поговорить с нами. Со всеми.
Алена бросила на меня недоуменный, озабоченный взгляд.
— Что случилось?
Под взглядами всех этих устремленных на меня одинаковых глаз сердце глухо заколотилось в груди. Как я смогу сказать им? Заставить их... и себя... пережить ужасное известие... нет, это невыносимо. Все стало еще хуже, когда в кухню поспешно вошла Ева. Может, некое мистическое чувство подсказало ей, что сейчас случится что-то важное.
— Давайте присядем, — сказала я.
Павел оставался в гостиной, и это было хорошо. Вряд ли у меня повернулся бы язык сказать то, что я должна была, в присутствии ребенка, к тому же так похожего на Дмитрия.
— Роза, что случилось? — Повторила Алена.
Она вела себя так мило, так... по-матерински, что я едва не расплакалась. Всякий раз, сердясь на собственную мать за то, что ее нет рядом, когда она нужна, я сравнивала ее с образом некоей идеализированной мамы — такой, типа, как мама Дмитрия, поняла я теперь. Его сестры тоже выглядели встревоженными — словно я для них не чужой человек, словно мы знали друг друга вечность. А ведь мы впервые встретились только сегодня утром. Глаза обожгли слезы. На лице Евы, однако, застыло очень странное выражение — как будто она ожидала чего-то в этом роде.
— Ну... Причина того, почему я здесь... В общем, я искала вас.
Это была не совсем правда — я искала Дмитрия и почти не задумывалась о том, чтобы найти его семью, и только сейчас осознала, как хорошо, что это произошло.
— Видите ли, Виктория рассказала мне о Дмитрии. — (Лицо Алены осветилось при упоминании имени ее сына.) — И... я знала... ну... знаю его. Он был стражем в нашей школе. Моим учителем фактически.
Каролина и Виктория тоже просияли.
— Как он? — Спросила Каролина. — Мы уже сто лет его не видели. Ты знаешь, когда он собирается приехать сюда?
Прямо ответить на этот вопрос было выше моих сил, поэтому я перешла к изложению самой истории — пока еще не утратила мужества перед всеми этими любящими лицами. Ощущение было такое, словно говорю не я, а кто-то другой моими устами.
— Месяц назад... на нашу школу напали стригои. Очень серьезная атака... огромная банда стригоев. Мы потеряли многих, и мороев, и дампиров.
Алена воскликнула что-то по-русски. Виктория наклонилась ко мне.
— В Академии Святого Владимира?
— Вы слышали о том, что произошло? — Удивилась я.
— Все слышали, — ответила Каролина. — Значит, это и есть твоя школа? Ты была там той ночью?
Я кивнула.
— Неудивительно, что у тебя так много знаков молнии, — восхищенно сказала Виктория.
— И Дмитрий сейчас там? — Спросила Алена. — Мы не знаем, куда его перевели в последний раз.
— Ну да... — Язык, казалось, распух и еле ворочался, мешая даже дышать. — Я была в школе в ночь нападения, — повторила я. — И Дмитрий тоже. Он был одним из тех, кто руководил сражением... и так бился... так храбро... и...
