-Догадайся.— Я сползла с подушек и поцеловала его.
Эдвард ответил, но это был совсем не тот поцелуй, который означал бы мою победу. Поцеловал просто из вежливости, чтобы не обидеть. Полностью себя контролируя. Издевательство какое... Он бережно отстранил меня и, обвив руками, прижал к груди.
-В тебе и так столько человеческого, Белла. Поведением правят гормоны,— усмехнулся он.
-В том-то и дело, Эдвард. Эта часть человеческой натуры мне нравится. И я пока не хочу с ней расставаться.
Пройдут годы, прежде чем я перестану быть жаждущим крови новорожденным вампиром и снова обрету эту радость.
Я не смогла подавить зевок, и Эдвард улыбнулся.
-Ты устала. Поспи, любимая.— И он начал напевать мою колыбельную, которую сочинил в нашу первую встречу.
-Интересно, откуда взялась усталость?— ехидно пробормотала я.— Ты ведь совсем ни при чем, да?
Он снова усмехнулся и продолжил мурлыкать колыбельную.
-Учитывая, как я еле до кровати доползаю, должна была бы спать как сурок.
Колыбельная прервалась.
-Так и есть. Спишь как убитая. За все время, что мы тут, я от тебя во сне и слова не слышал. Если бы ты не храпела, подумал бы, что впадаешь в кому.
Я пропустила мимо ушей шутку насчет храпа — я не храплю.
-И не металась во сне? Странно. Обычно, когда снятся кошмары, я всю постель переворачиваю. И кричу.
-Тебе снятся кошмары?
-Реалистичные до жути. И очень выматывающие.— Я зевнула.— Не может быть, чтобы у меня никаких воплей во сне не вырывалось.
-А что именно снится?
-Сны разные. И одновременно похожие. Потому что цветные.
-Цветные?
-Очень яркие, совсем как в жизни. Обычно во сне я чувствую, что сплю. А здесь нет. И от этого еще страшнее.
-Что же в них страшного?— В голосе Эдварда послышалась тревога.
Я поежилась.
-В основном...— И умолкла.
-В основном?— переспросил Эдвард.
Что-то мешало мне рассказать о появляющемся во всех кошмарах младенце. Это слишком мое, слишком личное. Поэтому я ограничилась только одним фрагментом сна. Которого, впрочем, было достаточно, чтобы на кого угодно нагнать страху.
-Вольтури!— прошептала я.
Эдвард прижал меня к себе крепче.
-Они нас больше не тронут. Ты скоро станешь бессмертной, а значит, им не к чему будет придраться.
Я уютно устроилась в его объятиях, чувствуя, правда, легкий укол совести, что ввела Эдварда в заблуждение. В кошмарах я боялась совсем не того, о чем он подумал. Не за себя. За мальчика.
Теперь я видела другого ребенка, не того вампиреныша с налитыми кровью глазами на груде тел моих родных и близких. Младенец, являвшийся мне уже четыре раза за прошедшую неделю, был явно человеческим — розовые щечки, светло-зеленые широко распахнутые глаза. Но, как и вампиреныш, при виде Вольтури он трясся от ужаса и отчаяния.
В этой смеси прежнего и нового кошмаров я чувствовала себя обязанной защитить неизвестного малыша. По-другому никак. И в то же время я знала, что это невозможно.
От Эдварда не укрылось появившееся у меня на лице затравленное выражение.
-Чем тебе помочь?
Я поспешно прогнала страшные мысли.
-Это просто сны, Эдвард.
-Хочешь, я буду петь колыбельную? Всю ночь. И ни один кошмар близко не подберется.
-Ну, там ведь не только кошмары. Некоторые сны очень красивые. Разноцветные. Как будто я плаваю под водой, среди рыб и кораллов. Как наяву, совершенно не чувствуешь, что спишь. Наверное, все дело в этом острове. Тут везде такие яркие краски...
-Хочешь домой?
-Нет. Пока нет. Мы можем еще тут побыть?
-Сколько угодно, Белла,— пообещал он.
-А когда начинается учебный год? Я совсем забыла о времени.
Эдвард вздохнул. И наверное, снова замурлыкал колыбельную, но я уже не слышала, провалилась в сон.
Когда я проснулась, вздрагивая отужаса, снаружи было темно. Этот сон — такой живой, такой настоящий, со всеми ощущениями... Я ахнула вслух, не понимая, где я и почему вокруг темно. Еще миг назад я грелась в лучах ослепительно яркого солнца.
-Белла?— прошептал Эдвард, обнимая меня и укачивая как ребенка.— Все хорошо, любимая?
-Ох!— выдохнула я. Всего лишь сон. Мне все приснилось. Из глаз вдруг стремительным потоком хлынули слезы.
-Белла!— уже громче, с тревогой позвал Эдвард.— Что с тобой?— Холодными пальцами он вытирал слезы с моих горячих щек.
-Мне все приснилось!— Из груди вырвалось рыдание. Непрошеные слезы пугали, но справиться с охватившим меня горем не было сил. Я хочу, хочу, чтобы этот сон оказался явью!
-Все хорошо, любимая, все в порядке. Я здесь.— Эдвард баюкал меня в объятиях, чуть-чуть резковато для попытки утешить.— Опять страшный сон? Это сон, всего лишь сон...
-Не страшный...— Я мотнула головой и потерла глаза тыльной стороной кисти.— Это был хороший сон.— Голос опять дрогнул.
-Тогда почему ты плачешь?— недоумевал Эдвард.
-Потому что проснулась!— прорыдала я, стискивая руки у него на шее и захлебываясь слезами.
Загадочная женская логика насмешила Эдварда, но смех вышел обеспокоенный.
-Все хорошо, Белла. Дыши глубже.
-Он был такой настоящий. Я думала, это все по правде...
-Расскажи,— попросил Эдвард.— Вдруг поможет?
-Мы были на пляже...— Я замолчала, вглядываясь сквозь пелену слез в его прекрасное встревоженное лицо, едва различимое в темноте. Необъяснимое горе накатило с новой силой.
-И?— не выдержал он.
Я сморгнула слезы, разрываясь от горя.
-О, Эдвард...
-Рассказывай, Белла!— взмолился Эдвард, обеспокоенный прозвучавшей в моем голосе болью.
Я не могла. Только снова повисла у него на шее и впилась поцелуем ему в губы. Это было не просто желание, а физическая потребность, острая до боли. Эдвард начал целовать меня в ответ, но тут же опомнился.
Оправившись от неожиданности и осторожно выпутавшись из моих объятий, он отстранил меня, придерживая за плечи.
-Белла, нет,— настойчиво проговорил он, пристально глядя в глаза — как будто опасался, что я сошла с ума.
Мои руки безвольно упали, слезы хлынули новым потоком, к горлу подступили рыдания. Он, наверное, прав — я схожу с ума.
Эдвард смотрел на меня ничего не понимающим растерянным взглядом.
-П-прости!— выдавила я.
Он притянул меня к себе, прижимая к холодной мраморной груди.
-Не могу, Белла, нельзя!— взвыл он как подраненный.
-Пожалуйста!— умоляла я, уткнувшись носом в его грудь.— Эдвард, прошу тебя!
Может, он не смог больше выносить моих слез, может, его смутила внезапность атаки, а может, у него, как и у меня, больше не было сил бороться с желанием. Он отыскал мои губы и закрыл их страстным поцелуем, простонав от бессилия.
И мы продолжили с того места, где прервался мой сон.
<empty-line />
Проснувшись утром, я лежала не шевелясь, стараясь дышать как можно ровнее. Глаза открывать было страшно.
Моя голова покоилась на груди у Эдварда, который тоже лежал не шевелясь и не касаясь меня руками. Плохой знак. Как же страшно показать, что я уже не сплю, и выдержать возможный гнев — неважно на кого обрушенный, на меня или на него самого...
Я глянула сквозь прикрытые ресницы. Эдвард лежал на спине, закинув руки за голову, уставившись в темный потолок. Приподнявшись на локте, я заглянула ему в лицо. Оно было совершенно бесстрастным.
-Мне бежать в укрытие?— робко поинтересовалась я.
-Немедленно!— подтвердил он, поворачиваясь ко мне с ехидной улыбкой.
Я облегченно вздохнула.
-Прости! Ни в коем случае не хотела... Не знаю, что на меня нашло ночью.— Я помотала головой, вспомнив беспричинные слезы и глубокое горе.
-Ты так и не рассказала, что тебе снилось.
-Не рассказала. Зато показала.— У меня вырвался нервный смешок.
-О...— Эдвард заморгал.— Вот как. Надо же.
-Это был замечательный сон!— Эдвард не отвечал, поэтому, выждав несколько секунд, я решилась: — Ты меня простил?
-Еще думаю.
Я села в кровати, оглядывая себя. В этот раз никаких перьев. Однако перед глазами тут же все поплыло, и я откинулась обратно на подушки.
-Ой! Голова закружилась.
Эдвард моментально обнял меня.
-Ты долго спала. Двенадцать часов.
-Двенадцать?— Странно.
Я поспешно — и как можно незаметнее — осмотрела себя. Все в порядке. Синяки на руках старые, желтеющие. Попробуем потянуться. Тоже нормально. Даже лучше, чем нормально.
-Инвентаризация пройдена?
Я смущенно кивнула.
-И подушки вроде не погибли.
-Подушки — нет. А вот твоя... м-м... пижама — увы, да.— Эдвард кивком показал на лоскутки черного кружева, раскиданные по шелковым простыням у изножия кровати.
-Какое несчастье! Она мне нравилась.
-Мне тоже.
-Еще жертвы есть?— робко поинтересовалась я.
-Придется купить Эсми новую кровать,— оглядываясь через плечо, признался Эдвард. Я повернула голову и наткнулась взглядом на жуткие царапины, избороздившие спинку.
-Хм,— нахмурилась я.— Странно, что я не слышала.
-Ты отличаешься поразительной невнимательностью, когда чем-то увлечена.
-Да, я слегка увлеклась.— Щеки от смущения стали пунцовыми.
Эдвард коснулся моей пылающей щеки и вздохнул.
-Румянца мне будет очень не хватать.
Я вглядывалась в его лицо, опасаясь найти признаки сожаления или недовольства. Но оно было спокойным и непроницаемым.
-А ты как себя чувствуешь?
Эдвард рассмеялся.
-Что смешного?
-У тебя такой виноватый вид — будто преступление совершила.
-Примерно...— пробормотала я.
-Подумаешь, соблазнила собственного не особо сопротивлявшегося мужа. Тоже мне криминал.
Ишь ты, подкалывает.
Щеки запылали сильнее.
-"Соблазнить" подразумевает некоторый умысел.
-Положим, я неточно выразился,— уступил Эдвард.
-Ты не сердишься?
-Не сержусь...— ответил он с грустной улыбкой.
-Почему?
-Ну, во-первых, на этот раз обошлось без увечий. Я нашел способ контролировать избыток эмоций, перенаправив его в другое русло.— Он покосился на поцарапанную спинку кровати.— Наверное, потому что я уже знал, чего ждать.
Я улыбнулась:
-Вот видишь! Говорила же, главное — побольше практики.
Эдвард покачал головой.
Тут у меня в желудке заурчало.
-Человекам пора завтракать!— рассмеялся Эдвард.
-Пожалуй,— кивнула я, спрыгивая с кровати. И тут же зашаталась от резкого движения, как пьяная. Спасибо Эдварду, подхватил — иначе врезалась бы в комод.
-Ты что это?
-Если в следующей жизни останусь такой же неуклюжей, потребую компенсацию за моральный ущерб.
Завтрак готовила я — простую яичницу, на кулинарные изыски терпения бы не хватило. Не дожидаясь пока дожарится, я перевернула ее на тарелку.
-И давно ты стала есть яичницу подрумяненной стороной вверх?— поинтересовался Эдвард.
-Только что.
-А ты в курсе, сколько яиц съела за эту неделю?— Он вытащил из-под раковины мусорную корзину, полную голубых упаковок.
-Надо же...— удивилась я, проглатывая обжигающий кусок.— Это у меня на острове аппетит разыгрался.— А еще сны странные снятся и равновесие ни к черту.— Но мне здесь нравится. Правда, нам, наверное, все равно скоро ехать, если не хотим опоздать к началу семестра в Дартмуте? Ух! Еще ведь жилье надо найти и все такое.
Эдвард присел рядом.
-С колледжем можешь больше не притворяться. Ты ведь своего добилась? А уговор мы не заключали, так что никаких обязательств.
Я возмущенно засопела.
-Все по-честному, Эдвард! В отличие от некоторых я не строю целыми днями хитроумные планы. "Как бы так поинтереснее вымотать Беллу?" — передразнила я. Эдвард рассмеялся.— Мне правда нужно еще капельку побыть человеком.— Я пробежалась пальцами по его обнаженной груди.— Мне пока мало.
-Ради этого?— Кинув на меня недоуменный взгляд, Эдвард перехватил подбирающуюся к его животу руку.— То есть дело только в сексе?— Он усмехнулся.— Мог бы и раньше догадаться. Разом прекратил бы кучу споров.
-Наверное,— рассмеялась я.
-В тебе столько человеческого,— повторил Эдвард уже когда-то сказанное.
-Знаю.
-Значит, едем в Дартмут?
-Не бойся, я на первой же сессии вылечу...
-Я тебя подтяну.— Улыбка стала шире.— А в колледже тебе понравится.
-Думаешь, еще не поздно искать жилье?
Эдвард виновато улыбнулся.
-У нас там вроде как есть дом... На всякий случай.
-Ты купил дом?!
-Недвижимость — оптимальное вложение средств.
Вот значит как.
-Тогда едем.
-Только сперва узнаю, можно ли не возвращать пока машину "до"...
-Конечно! А то не дай бог на меня танк попрет.
Эдвард рассмеялся.
-Сколько еще мы можем тут побыть?
-Времени достаточно. Несколько недель у нас точно есть. А потом, перед отправкой в Нью-Гэмпшир, предлагаю навестить Чарли. Рождество можно встретить с Рене...
Он рисовал полное радужных перспектив будущее, где никому не придется причинять боль. Почти никому — поправила себя я, услышав, как затрясся запертый на ключ ящичек с мыслями о Джейкобе.
Так ничего не выйдет. Стоило почувствовать прелесть человеческого бытия во всей полноте, как далеко идущие планы тут же поплыли. Где восемнадцать, там и девятнадцать, где девятнадцать, там и двадцать... Какая разница? За год я и не изменюсь совсем. Но быть человеком рядом с Эдвардом... С каждым днем выбор все сложнее.
-Несколько недель,— согласилась я. И тут же добавила, чувствуя, как неумолимо бежит время: — Помнишь, что я говорила насчет практики? Может...
Эдвард рассмеялся.
-Не упускай эту мысль. Я слышу лодку. Похоже, уборщики прибыли.
Не упускать мысль? То есть мешать ее осуществлению он больше не будет? Я улыбнулась.
-Сейчас объясню Густаво, что стряслось в белой спальне, и можем двигаться. На южной стороне в джунглях есть одна полянка...
-Не хочу двигаться. Я сегодня не в настроении мотаться по острову. Хочу остаться тут и посмотреть фильм.
Эдвард сжал губы, чтобы не рассмеяться над моим капризным тоном.
-Хорошо, как скажешь. Выбирай фильм, а я пока дверь открою.
-Что-то я не слышала стука.
Эдвард склонил голову, прислушиваясь. Через секунду в дверь робко постучали. Эдвард с довольной улыбкой отправился открывать.
На полках под большой телевизионной панелью выстроились ряды фильмов. Не знаешь, с какого бока начать... Их тут больше, чем в прокате.
Из коридора донесся приглушенный бархатистый баритон Эдварда, что-то объясняющий, насколько я догадывалась, на португальском. Ему отвечали на том же языке резковатым хриплым голосом.
Эдвард провел уборщиков в комнату, по пути махнув рукой в сторону кухни. На его фоне оба местных жителя казались чересчур темнокожими и низкорослыми. Плотный мужчина и миниатюрная женщина, лица у обоих сухие, морщинистые. Эдвард с гордой улыбкой жестом представил меня, и в потоке незнакомых слов я расслышала собственное имя. При мысли о том, что сейчас эти люди войдут в засыпанную перьями комнату, щеки тут же порозовели. Мужчина приветствовал меня почтительной улыбкой.
Его крошечная спутница с кофейного цвета кожей, наоборот, улыбаться не спешила. В ее взгляде отражались изумление, беспокойство и всепоглощающий ужас. Не успела я хоть что-то сказать или сделать, как Эдвард махнул им рукой, и они отправились созерцать разгром в курятнике.
