Отражения Разрушителя

Макото кивнула, но Рей подозрительно посмотрела на Ранму.

— Она такая, — сообщила Рей.

— Чего? — моргнула Ранма. Затем до нее дошло, что Рей имела в виду. Она запаниковала. — Стой, ну, я не имела в виду… я не та… ну, полагаю, я такая, но я не это имела в виду, ну, в смысле, это не то что…

Суровый взгляд Рей растаял, когда Внутренние Сенши закатились в новом приступе смеха, и через мгновение Ранма сообразила, что они подразумевали. Она рассмеялась.

Ранма все еще улыбалась, прыгая по крышам домой. Она решила, что ей нравятся эти девушки. Да, они были девушками, и гулять с ними было не так же, как гулять с Хироши и Дайске, но было весело. Совсем другие впечатления, но весело. Она пересекла по крышам еще несколько кварталов, прежде чем спрыгнуть на улицу.

Она была дома.

Никого не было, когда она вошла, но на холодильнике висела записка. "Ранма, — прочла она, — мы с твоим отцом у Тендо. Вернемся поздно. Мама".

Да. Она поняла, что увидит их, когда они вернулся.

Ранма поднялась в свою комнату и уселась на кровать напротив настенного зеркала. Она расплела косичку, позволяя волосам свободно упасть на шею, и взглянула в зеркало, изучая свое отражение. По-прежнему казалось странным видеть это смотрящее на нее лицо; поднять его руку и увидеть в отражении, как поднимает руку она. Он не чувствовал себя собой. Она вглядывалась в лицо в зеркале несколько минут, пытаясь увидеть в ней самого себя.

Его там не было. Его черные волосы стали ее темно-рыжими волосами. Его худое мускулистое тело стало ее. Его статное лицо стало ее прекрасным лицом. Она была ниже. Он всегда был немного тщеславен, и, хотя она никогда не призналась бы в этом, ей было больно видеть, как сильно она отличается от него. Хотя… глаза. Глаза были его глазами. Ее глаза. Их глаза. По крайней мере, это не изменилось.

В конце концов, осталось кое-что его. Она с надеждой улыбнулась. Это было не так уж и плохо. Возможно, только возможно, она могла бы жить, будучи девушкой.

Ранма упала на кровать и принялась разглядывать потолок, пока не погрузилась в сон.

ВСПЫШКА

Ранма стояла на открытой палубе огромного звездного корабля, кислородный щит судна был единственным барьером между ней и пустотой. Далеко внизу сине-зеленый мир повис в темноте, чуждые океаны и континенты мерцали в черноте. Звезды над ней сияли ярче и четче, чем она когда-либо видела, заполняя небеса такой огромной массой, что на мгновение ей показалось, что она спит.

Нет. Это было бы пощадой. Хотя она всегда боялась этого дня, и ей часто снились кошмары о его наступлении, это был не сон. Сегодня она, наконец, пробудила в себе силу Сатурна. Она готовилась к этому всю свою жизнь — с тех пор, как она, младенцем, была определена как перерожденная Сенши Разрушения — и она боялась этого всю свою жизнь, надеясь, что ее сила никогда не понадобится, что она сможет жить обычной жизнью, как обычная девушка. Но ее надежды рухнули. Теперь ее обычная жизнь никогда не наступит.

Высокая женщина с зелеными волосами, грустно улыбаясь, стояла перед ней. Одетая в сейфуку, она держала посох. Кто…?

О.

Она.

Взгляд Сейлор Плутон не был незнаком ей; любовь была во взгляде этой женщины. Это была женщина, растившая ее. Обучавшая ее. Любившая ее как мать.

— Мне жаль, что все закончится именно так, — сказала Сейлор Плутон. — Но если мы позволим этому Порождению Хаоса закрепиться здесь, это будет концом не только этого мира — это будет концом Серебряного Тысячелетия. Лесным пожаром заражение будет распространяться с планеты на планету, пожирая все на своем пути, и, в конце концов, все будет поглощено этим… существом.

— Й'Гол… — начала Ранма и, пока она говорила, она ощутила смертельную, смертоносную опасность, нарастающую вокруг нее.

— СТОЙ! — закричала Плутон, перебивая молодую женщину, прежде чем она смогла завершить фразу. — Не произносите этого имени. Даже не думайте его. Говорят, что если произнести вслух его имя, он получит власть над вами, Леди Сатурн. Вы хотите стать одной из его Одержимых?

Ранма содрогнулась, ужасаясь самой мысли о присоединении к рядам проклятых Нарушителя.

— Я не думала…

— Нет, ясно, что нет. Вы можете представить себе, какие бедствия произойдут, если он овладеет силой Сатурна? Это будет гораздо, гораздо хуже, чем конец Серебряного Тысячелетия. Подумайте о значении этих слов, Сатурн: "Когда имя его будет произнесено либо прочитано, он восстанет — дабы ему поклонялись, и утолит голод, и примет обличье и душу тех, кем питается. Ибо которые читают о зле и взыскуют образа его в мыслях своих, они призывают зло, и так сможет Тварь вернуться, и ходить среди людей".

— Этого больше не повторится, Сенши Плутон, — сказала Ранма.

— Я знаю, — кивнула Плутон. — И я знаю, что вы выполните свой долг, Леди Сатурн. Простите, что нам пришлось разбудить вас… но, когда мы это сделали, вы уже знали, что это означает.

— Я знаю. Я просто хотела…

— Но мы это сделали, — с печальной улыбкой сказала Плутон. — Несправедливо, что шестнадцатилетняя девушка вынуждена отказаться от своей жизни ради спасения своего народа. Мы слишком эгоистичны, ожидая такую жертву от вас и от всех ваших воплощений на протяжении нашей истории.

Ранма обняла старшую женщину и вдруг поняла, что плачет.

— Я должна была выйти замуж, — прошептала она.

— Я знаю.

— Как бы это было?

Плутон нежно посмотрела на девушку и позволила своему разуму скользнуть вдоль края нескольких ближайших временных линий.

— Вы двое были бы счастливы вместе. Вы родили бы ему троих детей — двух девочек и мальчика. Вы умерли бы в старости, будучи прабабушкой, окруженная людьми, что любили бы вас.

Она больше не плакала, но ее глаза все еще были красны.

— Звучит прекрасно, — грустно сказала она.

— Теперь я должна уйти. Удачи, Леди Сатурн. Мы все молимся за вас.

Ранма повернулась лицом к своей судьбе.

После одной мысли ее униформа Сенши возникла на ней, и Глефа Безмолвия была в ее руках. Защищенная силой своего звездного семени, Сейлор Сатурн спрыгнула с палубы корабля, быстро покинув воздушный щит, и обрушилась на забытую планету подобно падающей звезде. Огонь горел вокруг нее, когда она вошла в верхние слои атмосферы, камнем падая в сторону столицы. Огни города становились все ярче, а детали все четче, пока она продолжала свой спуск. Все ниже, все дальше и дальше, пока…

Ее приземление было трубным гласом этого мира. Она встала на ноги и легко выпрыгнула из пятидесятифутового кратера, созданного ее приземлением в мощеных улицах столицы. Характерный архитектурный стиль Немезиды вырос вокруг нее, с широкими арками, высокими шпилями, отделанными камнем, похожим на текущую воду.

Нарушитель, Осквернитель, он почувствовал ее присутствие в мире почти мгновенно. Не успела она сориентироваться, как Его дети выплеснулись на улицы из каждого здания, и даже из каждого крупного камня на земле. Большинство были ужасающе бесформенны, их головы почти погрузились в их груди, зияющие пасти были там, где раньше были их ладони. Некоторые из них еще цеплялись за человеческий облик, но их глаза были пусты, а их лица застыли в выражениях примитивных желаний. Отдаленные вопли боли объявляли о существовании выживших людей, еще не зараженных, но для них это был только вопрос времени. Й'Голонак, Порождение Хаоса, долгое время был богом извращений и разврата. Не только человеческих извращений и разврата, но любых, какие только могли быть придуманы разумным существом, здравомыслящим или нет. Что творили эти мерзости до ее прибытия, Сейлор Сатурн даже не хотела представлять. Их вонь заполнила воздух.

Они напали.

— SILENCE GLAIVE SURPRISE! — выкрикнула она, стремительно очертив смертоносным лезвием широкую дугу над толпой. Волна чистого разрушения вырвалась из ее оружия, и Его порождения, которых она касалась, на мгновение замирали фотографическими негативами самих себя, а затем просто исчезали.

Сатурн бежала, сражаясь на пути через ужасно мутировавшие остатки планетарной королевской гвардии, сражаясь на пути в тот самый дворец. Ей не требовалось быть там, чтобы уничтожить этот мир, но она поклялась освободить Сейлор Немезиду перед концом.

Вонь здесь была сильнее всего: запах нечеловеческого секса смешался с трупной гнилью, и Сатурн заткнула себе рот, когда добралась до дверей дворца.

Сосредоточиться. Ей нужно было сосредоточиться. Когда она вырезала последнего зараженного Королевского Гвардейца, она сосредоточилась достаточно. Она заставила себя не видеть жертв, их искалеченных тел, мертвых и живых, невыразимых зверств, что Порождение Хаоса обрушило на Немезиду.

Это была истинная природа Врага. Это были враги, от которых Сенши защищали Солнечную систему.

Картины Принцессы Немезиды на стене были варварски уничтожены, мазки мастера были омрачены непристойными руками отродий Й'Голонака. Они было грубы и глупы, как почти бессмысленные малолетки. Как могли существа, способные на такую ужасную жестокость, на такие невыразимые действия… как они могли быть существами, тратящими время на рисования на картинах непристойностей?

И так было не только с картинами. Каждое произведение искусства во дворце было каким-либо способом осквернено, подвергнувшись вандализму. От самых маленьких статуй до величайших скульптур, все было сломано, осквернено.

Двойные двери, ведущие в тронный зал, были перед ней, и она знала, что здесь было самое сердце разложения, захватившего это место.

С ярко пылающим в груди гневом, Сатурн прошла через двери. Он был здесь, и он ждал ее.

— Здравствуй, Немезида, — холодно сказала она, шагнув через двери. Его порождения заполнили все вокруг входа, но не продвигались дальше. Он не позволял им. Пока еще. — Рада увидеть тебя вновь, в последний раз, перед самым концом.

Й'Голонак повернул свое обрюзгшее тело лицом к ней, и она вынуждена была подавить дрожь. Он вконец развратил тело Сейлор Немезиды, превратил ее ясные черты лица в это скрученное уродство, еще более ужасающее тем, как сильно оно напоминало человеческую маску. Он был абсурдно тучен, и его плечи отдыхали без головы на них. Его обрюзгшее, жирное тело было бледным глистом, на ладонях его рук были ужасающие пасти со множеством челюстей, полные страшных, сочащихся слюнями, ищущих языков. Сильнее всего вонь была здесь, где он делал свою работу.

Сейлор Сатурн стояла перед Великим Древним, и ее сердце чуть не покинуло ее.

— СЕЙЛОР САТУРН, — произнесло существо, хотя у него и не было рта; его голос был ужасающей пародией на человеческую теплоту. — МЕНЯ ВСЕГДА ИНТЕРЕСОВАЛО, НА ЧТО БУДЕТ ПОХОЖЕ СТАТЬ ЕДИНЫМ С СЕНШИ. ТЕПЕРЬ МНЕ ИНТЕРЕСНО, НА ЧТО БУДЕТ ПОХОЖЕ СТАТЬ ЕДИНЫМ С ДВУМЯ. — С нетерпеливой необходимостью он протянул одну их своих рук пастью к ней и высвободил свою силу. — СТАНЬ ЕДИНОЙ СО МНОЙ, ТЕЛОМ И ДУШОЙ, И Я ПОКАЖУ ТЕБЕ ТАКИЕ УДОВОЛЬСТВИЯ, О КОТОРЫХ ТЫ НИКОГДА НЕ СМЕЛА И МЕЧТАТЬ.

Будь она простой девушкой, она бы поддалась его силе, и была бы потеряна, простой смертный не может устоять перед Великим Древним. Но она не была обычной девушкой: Сейлор Сатурн была носителем Истинного Звездного Семени и не числилась среди смертных. Его сила разбивалась об нее, как волны о скалу.

— Я говорила не с тобой, — строго сказала она, — Немезида, покойся с миром. Я пришла, чтобы этим клинком освободить тебя, — она вознесла Глефу Безмолвия.

Й'Голонак засмеялся, и все его отродья ворвались в комнату. Роились вокруг нее. Кусая, грызя, рубя, душа…

Она обрушила Глефу Безмолвия. Она обрушила ее прямо сквозь тварь, захватившую тело Сейлор Немезиды. За мгновение до взрыва планеты в волне энтропийного разрушения Сатурн увидела, как обрюзгшая плоть твари тает, и спектральная форма Сейлор Немезиды разрывает цепи, что удерживали ее от ее посмертия. Мир Сатурн растворился в белизне.

Существование пятой планеты, Немезиды, прекратилось.

ВСПЫШКА

Ранма проснулась и резко уселась на кровати. КАКОГО ЧЕРТА это БЫЛО?

Сердце выпрыгивало из груди, волосы прилипли к мокрому от слез и пота лицу. Она отвела их в сторону и содрогнулась. В доме было тихо. Кто-то выключил свет в ее комнате, когда она задремала, но все выглядело так же, как и раньше.

Она несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь сосредоточиться на себе. Попыталась прогнать ощущения и образы из сна. Ужасную вонь Й'Голонака. Его пятнающий чувства голос покинул ее голову. Невыразимые зверства, совершенные этой тварью и его порождениями. Она вновь вздрогнула. Этому монстру повезло, что он уже мертв, потому что иначе она бы его определенно убила.

Что это было? Оно чувствовалось слишком ярким для сна, а воспоминания никогда не приходили во сне. Воспоминание? Она потрясла головой. Она никогда не собиралась выходить замуж за парня. Даже воспоминание о чувстве любви к мужчине, за которого она хотела выйти, сейчас наполняло ее отвращением. Она подумала, что эта сила, что она получила, пришла откуда-то извне. Могло ли все это прийти вместе с ней? Так или иначе, кем она была?

"Саотоме Ранмой" — немедленно ответило ее сознание.

"А кто это?" — спросила она.

Хотя на часах было 3:42 ночи, Ранма не могла уснуть. Она вглядывалась в темное зеркало до самого рассвета, пытаясь понять, кто же мог смотреть на нее оттуда.

Глава 6. Безмолвие близится.

В затемненной лаборатории, освещенной только зловещим свечением зеленых чанов с пенящейся жидкостью, пропускающих сквозь себя осколки силы Фараона 90, которые в конечном итоге будут преобразованы в Даймонов, бледный исследователь запретных наук, сгорбившись, склонился над странно пузырящимся котлом. Огромные сгустки пара поднимались из него, покрывая очки мужчины тонким слоем влаги. Он снял их, протер о свою рубашку и вернул на место. Они тускло светились в полумраке лаборатории, отбрасывая отраженный свет на содержимое котла. Пенистая красноватая жидкость наполняла его, и мужчина — Томоэ Соичи — как загипнотизированный уставился в него. Он бросил палочку корицы в пузырящуюся жидкость, и его вечная ухмылка расширилась до почти нечеловеческих размеров.

— А-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! — захохотал он с изрядной долей безумия в голосе.

Он взял кружку, стоящую рядом с котлом, погрузил ее в жидкость, и поднес смесь к своим губам.

— А-а-а-а-ах, — сказал он с огромным удовлетворением. — Ничто не сравнится с горячим яблочным сидром домашнего приготовления. — Он поднял взгляд. — Каоринайт-кун? Не хотите ли прийти и попробовать?

Его слова исчезли в темной лаборатории, не получив никакого ответа. Через мгновение он нахмурился.

— Каоринайт-кун? — спросил он.

Нет ответа.

Ах, да. Она мертва. Он не был уверен, как он умудрился забыть, но у него было от этого лекарство. От смерти, конечно же, не от забывчивости. Ну, может, и лекарство от забывчивости, но он не искал легких путей. Томоэ Соичи задумчиво глотнул яблочный сидр. Посмотрим… где же он оставил копию "Откровений Глааки"? Нет, это не то. В какой же книге это было? Ах, да! "Аль-Азиф". Он подошел к небольшой книжной полке и достал том. Хорошо, листочек со ссылкой еще на месте. Будет проще. Он перевернул на нужную страницу, расчистил немного свободного пространства и начал скандировать: