Напряжение: Коронный разряд

— Что еще уточнил? — Отслеживал я его жесты через зеркало.

Дорога спокойная, маневров нет. Знай, держись за фургоном спереди на почтительном расстоянии и изредка поглядывай то на часы, то на километровые столбики.

— Не сильно много. Командировка с открытой датой, как основание визита — защита свидетеля. То есть, тебя.

Последовала выразительная пауза, использовать которую я не захотел — промолчал.

— Только есть мнение, что их желания противоположны.

— Правильное мнение, — согласился я с товарищем.

— Им ты тоже денег дал и назад попросил?

— Нет, — пожал я плечом. — Деньги их начальству предназначались. Вернее, дорогой подарок.

— А они, так понимаю, себе забрали?

— Пытались подарить от своего имени. Не самое умное решение, так как их шефы знали что и откуда должно прийти. Удивились неслабо, — хмыкнул я. — В итоге, эти получили нагоняй и в нагрузку поручение оказать мне услугу.

— Какую? — Заинтересовался Артем.

— Ту самую, за которую был вручен подарок. — Уклонился я от ответа, а друг понятливо не стал повторять вопрос.

На самом деле, поручение так или иначе передоверили бы им, этим хозяевам внедорожников за спиной. Не дело сиятельным, стоящим во главе, заниматься лично, каким бы ни был дар.

Но сама постановка задачи, основанная на собственной ошибке, сформулированная криком и матом высокого начальства, выводила исполнителей из себя. Била по нервам и болезненно царапала фактом, что их поймали за руку. До сих пор успокоиться не могут.

— Я как понимаю, они не хотят тебе помогать? — Вновь оглянулся Артем назад.

— Им срок поставлен, личные желания никого не интересуют.

— Тем не менее...

— Тем не менее, — повторил я за другом. — Посадить им проще и привычней, чем сделать дело.

— Сильно ты их обидел.

Я только головой покачал, не желая спорить. Всех отчего-то обижает, когда не получается что-то отнять у меня.

— А как их шефы отнесутся, если тебя посадят?

— Да никак, наверное, — пожал плечами.

— Но подарок...

— Если за дело — им все равно будет, думаю. Никакой подарок не спасет. Разве что проверят все обстоятельства дела, чтобы успокоить честь и забыть обо мне навсегда. Но если во время проверки не найдут оснований для заключения под стражу, то выходит, что уже их подчиненные нарушают приказ, уклоняясь от порученного. Вот это уже серьезный проступок.

— Странно у них там все.

— Кто бы говорил, — хмыкнул я в ответ, вновь посмотрев на часы. — В общем, потому катаются за мной.

— Лучше бы работали...

— Они уже не успевают до срока, — отвернул я в сторону, на асфальтовое ответвление под железным навесом 'Грузовые ворота'. — Одна надежда — убедить меня дать еще неделю.

— Могут ведь и подкинуть чего, — переживая за меня, добавил Артем, не обратив за разговором внимания на смену маршрута.

— Так подкидывали, — пожал я плечами. — Представляешь, тормозят меня на посту, не дают выйти из-за руля, а через пять минут 'откройте багажник'. В багажнике внезапно — упаковки белого порошка россыпью, килограмм под десять. В общем, твой Коперфильд отдыхает. И позади как на зло целый автобус с туристами в качестве понятых.

— Шутишь, что ли? — Усомнился друг.

— Честно говорю, так и было, — медленно рулил я через лес по избитой колдобинами дороге. — Даже есть многочисленные свидетельские показания, как багажник при них открывали и обнаружили криминальный груз.

— Тогда почему ты здесь?

— Оказалось, что в автобусе были пациенты сумасшедшего дома. Все до единого. В итоге, двадцать подписей под протоколом осмотра признаны недействительными. Кроме этого, во внутренней части багажника обнаружена сорванная пломба с гербовой печатью, подписью и датой скрепления. Выходит, что груз подбросили. Постовых всех под суд, а они потянули за собой тех, кто был выше и отдавал приказы. В общем, замяли по итогу. Эти, которые позади нас, получили первое и последнее предупреждение.

— Как-то складно у тебя выходит, — провел задумчиво ладонью по волосам Артем. — За что не берешься, все один к одному.

— Помнишь эти часы? — Поднял я руку, демонстрируя циферблат.

Около пяти лет назад они пришли в подарок, неведомо от кого и откуда. Стерильная упаковка, стерильное содержимое и корпус без клейма производителя.

— Ну. Которые слегка сломанные?

Это он про то, что табло, которому положено показывать день недели, отчего-то в самом начале показывал цифру пять, медленно ползущую к четверке... Очень медленно — для этого понадобился год.

— Отлично работающие. — Встряхнул я часы, отметив, что единицу и цифру ноль в том необычном табло отделяет всего пара месяцев. — Просветили начинку, там все именно так и задумывалось. Механизм все это время отсчитывал пять лет наоборот. Понимаешь, что это значит?

— Что-то должно случиться совсем скоро? — Неуверенно предположил он.

— Это значит, что кто-то умеет планировать на пять лет вперед, — въехал я за открытый шлагбаум, и, стоило шлагбауму опуститься вновь, через небольшой тамбур — в открытые железные ворота, тут же сомкнувшиеся за спиной. Притопил педаль газа, отметив, как гневно гудят джипы преследователей, требуя дорогу. — Значит, я обязан уметь делать это на десять лет.

Впереди и на сотни метров вперед земля была расчерчена линиями железной дороги, объединенных съездами и стрелочными улицами. Справа, возле видимого горизонта, замерли до поры грузовые вагоны. Более счастливые их товарищи гремели сцепками, формируя новые эшелоны. Сновали вокруг группы люди, перекликаясь на уровне крика. Грозно ревели локомотивы, вдали шумела сварка, высоко взлетали звуки металла о металл и соло одинокой болгарки. Вся эта симфония звуков, до того сокрытая лесной преградой, одномоментно ударила в уши, слегка шокируя моего пассажира. Следом, через приоткрытые окна, пришли запахи мазута и масла, наполняя волнением и предчувствием дороги под перестук колес.

— Мы где? — позабыв обо всем, придвинулся вперед Артем, во все глаза рассматривая открывшуюся картину.

— Железнодорожное депо, — пояснил я, набирая скорость и пыля по грунтовке рядом с рельсами.

Асфальтовая дорога тоже была, но она вела в иную сторону.

— А зачем мы здесь? — Почувствовалось недоумение в его словах.

Вместо ответа, я вывернул руль влево, подъезжая к распахнутому настежь вагону в уже сформированном составе со вторметом, единственно пустому из двух десятков. Стоило подъехать, как пара жилистых мужиков в спецовках приладили к краю вагона пандус из двух железок, по которому машина осторожно загрузилась внутрь.

— Едем в Москву, — нашел я время пояснить другу, отклоняя кресло назад и удобно в нем располагаясь.

— Максим, тут что-то тащат к нам, — затормошил он меня за руку.

Я лениво покосился в сторону — там погрузчик вез нечто железное, свитое из лома металла и перевитых обрезков арматуры, общей площадью с прямоугольник грани вагона. Позади угадывались еще два таких же массива, но их неспешно нес на своем крюке кран, слегка раскачивая при движении.

— Все идет по плану, — отрегулировал я его кресло, невольно заставляя отклониться в сторону. — Направо не смотри, зрение испортишь.

Лист металлолома приладили к грани и принялись шустро сцеплять его с полом и потолком вагона сваркой. Через десяток минут так же закрыли другой бок, а затем и закрыли от нас небо, приварив металлический хлам сверху вагона. Но мы еще успели увидеть, как загудевший парой минут ранее рядом грузовой вертолет неуклюже проходит чуть в стороне над нами, забрав с собой красный сорокафутовый контейнер.

— Конечно, я немного виноват, что не предупредил о своем визите, — спокойно рассуждал Артем, отклонившись на свое кресло. — Но тебе не кажется, что кое-что нужно пояснить?

К этому времени наш состав уже рывком двинулся с места, передвигая в сторону Москвы двадцать вагонов металлического лома по товарно-транспортной накладной, в том числе наш, который никак не отличался от остальных внешне. Там, конечно, не Урал, но есть кому переплавить металл и извлечь из этого прибыль.

— У нас экзамены завтра, надо выспаться, — прикрыл я глаза. — Не всю же ночь рулить.

— Максим!

— Ты про этих, из Москвы? Да пусть дергаются и паникуют. Зря что ли тот контейнер в красное покрасили и вертолетом подняли. Пусть подключают знакомых в авиации, тратят нервы, деньги и время. — Сонно произнес я.

День вышел длинным и сложным — таким же, как и прежние два.

— Пусть занимаются чем угодно, но не мешают мне спать.

— Ясно, — поерзал на своем месте Артем, тоже собираясь ко сну.

Но потом нечаянно пнул пакет с едой, заинтересовался и принялся хрустеть под ухом.

— Слушай, там, чтобы я выспался, войсковая операция уже наверное проводится, — включив верхний свет, недовольно посмотрел я на его лицо, уже укусившее шоколад.

— Понял, я просто нервничаю, — шустро дожевал друг и успокоился. — Но вообще, на самолете было бы быстрее и точно спокойнее.

— На самолете — не то.

— Значит, тебе нравятся поезда?

Я вздохнул, но решил, что можно выкрасть пару минут от сна на ответ.

— Помнишь, мы на поезде ехали на турнир?

— Ага. Яркое воспоминание.

— Тогда меня поразило то, что где бы мы ни были, наш вагон всегда был территорией нашего княжества. Не важно, сколько бы мы ни ехали, мы всегда были дома.

— Да, для гербовых поездов это так, — подложил он руку под голову, слегка проехавшись локтем по обивке потолка.

— Не только для них. Но да, мне понравилось.

— Спокойной ночи, — отозвался Артем, зевнув. Сказывалась темнота в вагоне. Доступ воздуха все равно был, но сама конструкция прятала от постороннего взгляда.

Вся территория государства, планеты, расчерчена границами владений и государств. Нет на земле свободной территории, все имеет хозяина.

Но есть вагоны поездов, растянутые на тысячи километров на железнодорожном полотне. Их суммарные размеры достигают площади небольшого города. И они — сами по себе, неподвластные местным князьям и герцогам, над которыми стоит закон о неприкосновенности транзитных составов. Моих составов. Моей маленькой империи, граничащей со всеми княжествами разом.

— Спокойной ночи.

Глава 7

Город, собранный широченными лентами автомобильных дорог вокруг монструозных высоток с гербами на шпилях. Город, в котором серые цеха заводов и складов могут занимать пространства до горизонта, а за дымом теплоцентралей не видно неба. Но одновременно — с парками не меньших размеров, разбитых в самом центре, на драгоценной земле, квадратный метр которой стоит больше, чем обычный человек заработает за всю жизнь.

Город-государство с населением в двадцать миллионов человек. Сердце, качающее по артериям банковской системы финансовые потоки. Ум страны, ее голос и твердая рука, открытая для рукопожатия и сжатая в кулак для драки.

— Почему в наш вагон загрузили танк? — Бестактно прервал романтику сравнений Артем, подозрительно глядя с пассажирского сидения.

— Потому что это технически возможно, — дипломатично ответил я.

Мы неслись по трассе в шесть полос с положенными сто двадцати километрами предельной скорости, разумно выбрав крайнюю справа полосу, чтобы не мешать отчаянно опаздывающему городу. Ракетами проносились мимо одиночки и богатые кортежи. Камеры фиксации нарушений никого не смущали — тут все были готовы платить. Десяток минут ценился дороже штрафа, единого на всю страну, потому смешного для столицы. Стандартные расходы, вроде бензина.

— Допустим, — набрал Артем воздуха в легкие и медленно выдохнул. — А почему тогда его заварили той же самой маскировкой из металлического хлама?

— Тебя очень сильно волнует этот танк? — Присмотрелся я к указателям будущей развязки.

— Очень.

— Ну вот, — спокойно констатировал я. — А так люди его не увидят и волноваться не будут.

— Максим!

— Что? — Невозмутимо уточнил я, съезжая на нужную ветку трассы.

— Ладно, — махнул он на меня рукой. — Вот поймают тебя с этим танком, сам все расскажешь.

— Это металлолом по документам.

— Танк?! Да он своим ходом на платформу залез!

— Ну, он же из металла, — пожал я плечами. — Плюс разумный процент включений, пластик там, резина. Идет по пятнадцать копеек за килограмм, если интересуешься.

— М-м, он хоть стреляет?

— Металлом-то? — С усмешкой уточнил я.

— Тогда ладно, — успокоился Артем.

— Конечно стреляет, — вырулил я к башне из стекла и бетона в двенадцать этажей.

Все, что выше — запрещено к строительству тем, у кого нет герба. Небо — для аристократов.

Рядом подавился фразой товарищ и закашлялся.

— Снаряды по сорок копеек за килограмм. Цветмет, сам понимаешь.

— Но это же страшно дешево! — Удивление даже перекрыло возмущение.

— Зато ты бы знал, как дорого порою стоит перевозка негабарита, — цокнул я, с улыбкой выбираясь из машины на асфальт парковки. — Да успокойся, груз принадлежит одной фирме, перевозит вторая по заказу третьей, а та на комиссии у четвертой. Я там вообще ни при чем.

— Доиграешься, точно говорю, — буркнул товарищ, выходя из машины со своей стороны. — Надо ли так рисковать из-за одного танка?

Там их полтора десятка. Но эдак он еще сильнее переживать начнет... И это еще без вертолетов, которые по тридцать копеек за кг — меди и серебра много.

— На университет не похоже, — скептически озвучил Артем, вслед за мной двигаясь с тонированным дверям из стекла.

Никакой рекламы или наименования на здании не было. Обычная безликая коробка, органично влившаяся в ансамбль похожих зданий по обе стороны улицы, с литерным адресом на адресной табличке. Что это за место можно было прочитать только на небольшой золоченой эмблеме возле входа.

— 'Индивидуальные механизированные перевозки', — прочитал друг и скользнул взглядом на лозунг чуть ниже. — 'Единые решения автоматизированной транспортировки объемных ресурсов'. Кучеряво.

Я молча вдавил неприметную кнопку слева от входа и придержал для Артема распахнувшуюся дверь:

— Прошу.

Тот со странным выражением оглядел меня и шагнул на мраморный пол широченного зала, вдали которого угадывалась стойка, на данный момент пустая, и серебристые двери четырех лифтов позади нее.

— Что-то немноголюдно, — цокнул Артем, разглядывая окружающую пустоту.

Стоило закрыть дверь, отрезая уличный шум, и наступила приятная тишина — разве что шепот системы кондиционирования, наполняющей помещение приятной прохладой, звучал под перестук наших шагов — я уверенно шел к лифтам, а Артем за мной.

— Еще скажи, это тоже твое, — как-то серьезно, даже без иронии спросил он.

— У меня, если честно, ничего нет. — Признался ему, нажимая кнопку вызова у второго справа лифта. — Веришь, Юсупов Амир за это родственником признавать не хотел. Говорит, не достоин.

— Но ты ему объяснил? — Постарался заглянуть в глаза друг.

— Зачем? — Недоуменно глянул я на него, перед тем, как войти в лифт.

— Чтобы относились уважительно.

— Эм, а зачем? — Вновь не разобрался я.