Жертвы Северной войны

В то самое время, когда Ал разбирался с незадачливыми заговорщиками и полными энтузиазма, но неопытными в силу крайней юности диверсантами из Маринбурга, Эдвард, руки в карманах, губы что-то эдакое насвистывают, подходил к КПП. КПП представлял собой ворота и будочку рядом с ними, замаскированную под землянку. В будочке сидел часовой в военной форме: буде сюда забредет кто из местных жителей, предписывалось внушить ему, что тут секретная военная база и напугать до бесчувствия, чтобы никому не рассказал.

Впрочем, забредали редко — заговорщики знали, где осесть. Гнилая Чаща, как-никак. Гнилой она прозывалась потому, что в начале века тут действительно была военная база, на которой проводились испытания химического оружия. Разработки были признаны неперспективными (читай, денег не хватило), базу свернули... но ушлые эсеры раскопали в архивах данные и заняли пустующую жилплощадь. Химикаты с той поры не то успели уже выветриться и не унюхивались, не то — более вероятно — их вывезли и уничтожили, так что заговорщики благоденствовали на всю катушку.

С другой стороны, если ребята действительно хотят захватить власть в Аместрис, может быть, химикаты не все выветрились? Что-то осталось? Что-то, не самым лучшим образом влияющее на умственные способности...

Эдвард подошел к КПП с самым независимым видом, на который он был способен. А способен он был на многое, ибо с ранней юности тренировался в искусстве производить нужное впечатление (нужное — не значит "приятное")

— Господин Элрик! — вахтенный был неприятно удивлен его появлением. — Вы же... — он машинально бросил взгляд на свой журнал, но нужды не было: не подлежало сомнению, что никуда Эдвард Элрик не выходил.

— Что "я же"? — прищурился Эдвард. — Черт побери, ты меня собираешься пустить, или нет?.. Я так обед пропущу!

— Сейчас разберемся, — твердо ответил вахтенный. — Вы же прекрасно знаете: необходимо разрешение, чтобы выходить за периметр...

— Я — государственный алхимик! — Эдвард изобразил на губах "презрительную усмешку среднего радиуса поражения", как называла эту гримасу Уинри. "Большого" радиуса бедняге КППшнику по чину не светило в любом случае. — Какие могут быть пропуски?

Дежурный много чего мог бы сказать насчет пропуска и насчет положения государственных алхимиков в иерархии тайного общества, однако сдержался. Так и должно было быть: ведь эсеры держали Эдварда за "гениального придурка", который ни в чем, кроме своей науки, не соображает. А гениям, равно как и придуркам, позволены некоторые капризы. Более того, если гений не капризничает, посредственности их просто не понимают. У них это в образ гения не вписывается.

— Я сейчас позвоню, — сказал вахтенный, уже снимая трубку. — Подождите...

Что-что, а ждать Эдвард не любил. С детства. Исключения он делал только для тех случаев, когда без ожидания было не обойтись. Но сейчас... о, сейчас ожидание только вредило.

Он подумал, не стоит ли ему попросту врезать дежурному в челюсть (правой рукой, разумеется). Однако идею эту быстро отбросил. Ему надо попасть вовнутрь, узнать все, что он хочет узнать, а потом... а потом решать по обстоятельствам. Эдвард не исключал, что придется действовать по самому кислому (но и самому заманчивому) варианту, а именно: разнести тут все, что можно, и как можно быстрее, чтобы задержать этих гадов. Потому что, похоже, до сегодняшнего дня он масштаба их подготовки недооценивал. Что если все у них совсем уже на мази, и они могут выступить в любой момент?..

Дежурный уже набрал номер и сказал несколько коротких фраз. Эдвард по-прежнему разыгрывал из себя невесть что и со скучающим видом разглядывал свои руки в перчатках, словно любуясь несуществующим маникюром.

Через некоторое — очень недолгое, буквально несколько секунд — время ворота приоткрылись, и оттуда вышло двое. Одного Эдвард знал даже по имени — Леонардо Пикколо — второго только в лицо: раскланивались пару раз в столовой. Леонардо считался заместителем начальника по безопасности, и, едва Эдвард прибыл на базу, разговаривал с ним в своем кабинете. Запугивал.

Тот еще жук, короче говоря.

— Что случилось, Джексон? — рявкнул Пикколо.

— Да этот Элрик... — начал вахтер Джексон, и тут...

И тут "этот Элрик" решил, что ворота все равно открыты, ждать ему больше нечего, а посему спокойно можно бросаться с кулаками. Что он и сделал. Бросился.

А когда Эдвард Элрик на кого-то бросался, бросок этот, обычно, выходил очень успешным. Пикколо, которого Эдвард счел самым опасным, упал как подкошенный. Еще удар — и ошалевший, не успевший ничего сделать помощник Пикколо валится на утоптанную землю дубовой колодой.

Однако Эдвард совсем забыл про вахтенного. Тот как раз схватил винтовку и направил ее на алхимика.

— Не двигайся, Элрик! — воскликнул он. — Так я и знал, что ты предатель! И попробуй только хлопнуть в ладоши!

— Эй, эй, не нервничай! — Эдвард покрутил ладонями в воздухе. — Ну, хочешь, я вообще их на стойку положу, ручки мои?

Положил. Вахтенный, по-прежнему держа его под прицелом (ружье он положил на плечо), потянулся оставшейся относительно свободной рукой за кнопкой вызова подмоги. Он при этом он старался не выпускать из вида ни одного движения Эдварда — та еще задачка. А указательный палец правой руки государственного алхимика, выпачканный в крови, водил и водил по стойке...

Глаза Джексона расширились, палец нажал на курок. Одновременно с этим последовал и взрыв.

Ал без труда нашел "подозрительный" бункер. Определил он его по двум очень простым признакам: во-первых, это был действительно первый бункер, который встретился ему по пути (все-таки Эду случалось правильно указывать направление), во-вторых, двое часовых, охраняющих дверь, не сорвались на взрыв и никуда не побежали. Они продолжали исправно нести охрану объекта. Если Эд говорил правду о бардаке, который царил в этом лагере, то они не могли охранять ничего, кроме особо выдающегося объекта.

— Привет, ребята! — Ал пошел к часовым, дружелюбно улыбаясь. — Как служба?

Часовые как-то даже слегка обалдели. Но ребята — совсем юные мальчишки, лет по двадцать, наверное — были тренированы хорошо, посему почти сразу начали вскидывать автоматы. Молодцы! Будь их подготовка чуть получше, у них был бы даже шанс его достать...

Зачем он вылез со своими приветствиями?

Пофорсить захотелось?

Стиль поведения его брата куда более заразителен, чем он думал до сих пор.

Не прекращая улыбаться, Ал хлопнул в ладоши, быстро присел и коснулся рукой земли. Старый-старый, отработанный годами, но от этого не ставший менее действенным фокус: языки почвы выметнулись прямо из-под ног незадачливых стражей и быстренько спеленали их не хуже смирительных рубашек. Даже лучше: смирительные рубашки все-таки мягкие, а земля — твердая... особенно если умелая алхимия заставит ее затвердеть.

Всегда-то мать сыра земля выручит своих непоседливых деток. Если, конечно, у деток голова на плечах есть.

Ну ладно, стражи обезврежены... ну и ладно, что рты свободны, дышать же им надо, а то вдруг у кого-то нос заложен? Пусть вопят себе на здоровье, все равно после взрывов все забегали... ага, вот и сирена врубилась: видно, Эдвард там времени не теряет. Ну, братишка, давай там поосторожнее.

И тут Ал сообразил, что он наделал: каменные бугры с торчащими из них головами, в кои превратились охранники, начисто перегораживали проход. Чтобы пройти в бункер через дверь, теперь следовало сначала передвинуть этих ребят. Н-да...

Ну ничего, сейчас обежим бункер сбоку... другая стена — и, что характерно, абсолютно свободная. Как там брат говорил: "Если одна дверь не открывается, сделаем другую!"

Впрочем, Ал не стал заморачиваться с дверью: просто заставил часть стены вывернуться наружу этаким гигантским корявым цветком. Все-таки брат любит излишне пижонить порой... А вот теперь можно и войти...

— Извините за беспокойство! — машинально выкрикнул Ал традиционную фразу, вкатываясь в бункер.

На него уставились, как на психа. Кто уставился?.. Красивая кудрявая женщина лет пятидесяти, в белом халате, из-под которого сверху выглядывал узкий черный ворот какого-то обтягивающего свитера, а снизу — черные же брюки, ужасно похожая на Мари. Женщина стояла около операционного стола на колесиках, развернутого параллельно стене, из которой вышел Ал (таким образом, стол разгораживал комнату на две половины), а на столе лежала бессознательная рыжеволосая девочка, одетая в зеленую хирургическую робу. Голова девочки была облеплена датчиками, от них провода тянулись к аппаратам, стоящим у изголовья. Техника... к сложной технике Ал питал смутное почтение, замешанное на непонимании, но вот конкретно эти машинки ему сразу захотелось порушить, несмотря на уважение ко вложенному в них труду. Так, на всякий случай. Девочку Ал, кстати, сразу узнал, поскольку видел фотографию: это была Грета.

— Молодой человек, потрудитесь выйти откуда вошли и не мешать эксперименту! — с ледяными нотками в голосе произнесла женщина.

Ал почувствовал себя ужасным идиотом, но не придумал ничего умнее кроме как спросить:

— А... что за эксперимент?

— Эксперимент по выведению расы сверхлюдей, конечно! — сердито ответила кудрявая женщина.

— Ну... ладно, тогда я, пожалуй, пойду? — спросил Ал, направляясь к двери. Да-да, именно к двери: она была прямо в противоположной стене лаборатории и, чтобы к ней попасть, требовалось обогнуть и стол, и женщину.

— Ну уж нет, молодой человек, — произнесла дама тоном не просто ледяным, а уже сравнявшимся температурой с космическим пространством, — потрудитесь выйти там же, где вошли.

Она повела дулом пистолетом в сторону, отчетливо показывая, откуда именно Алу надлежит выйти. Пистолет она выхватила из кармана халата столь быстрым движением, что Ал даже не успел уловить его.

— Извините, мадам, но это невозможно, — покачал Ал головой. — Меня там убьют.

— А здесь я вас убью... — женщина снова качнула дулом.

Ал упал на пол и перекатился таким образом, чтобы удариться всем телом в ножки операционного стола. Расчет был на то, что, во-первых, стол укроет его от выстрела, а, во-вторых, от удара прокатится и собьет с ног мадам с пистолетом. Мадам оказалась не то сообразительнее, чем он думал, не то быстрее, чем можно было ожидать от женщины довольно-таки почтенного уже возраста: выстрел все-таки прозвучал и, конечно, не достал Ала (послышался звон рикошета), однако она сама лихо отпрыгнула в сторону, так что стол просто-напросто ударился в стену, тем самым окончательно блокируя дверь. Проводки, прикрепленные ко лбу и вискам Греты, конечно, не выдержали: оборвались и сиротливо повисли на своих аппаратах. От удара о стену одна рука девочки свесилась со стола.

Ну ладно, от первого выстрела Ал ушел. Но теперь-то он лишился спасительного прикрытия стола, ибо женщина в белом халате в результате своего стратегически верного прыжка оказалась сбоку от него, точно на линии огня.

"Ну и чего ты добился, дурень?" — спросил он сам себя.

— Ну и чего ты добился? — эхом откликнулась женщина.

Ал медленно встал, обернулся. Женщина по-прежнему целилась в него, но стрелять отчего-то не торопилась. Думала, наверное.

— Ничего особенного, доктор Варди, — сказал Ал, попытавшись как можно обаятельнее улыбнуться ей, и сделал скользящий, легкий шаг вперед.

— Что?!.. — от удивления пистолет женщины несколько дрогнул, и Ал метнулся вперед. Всего мгновение понадобилось ему, чтобы подскочить к женщине и крепко взять ее шею в захват.

— Шевельнись, и ты умрешь, — сказал он ей.

— Вот еще, — фыркнула женщина. — Мальчик, по тебе же видно, что ты не умеешь убивать.

— Я задушу вас быстрее, чем вы сумеете нажать на курок, — возразил Ал. — Я знаю, как. Так что не пытайтесь угрожать мне тем, что вы застрелите девочку.

— И не подумаю.

С выражением полнейшей невозмутимости она опустила пистолет, затем сунула свободную левую руку в другой карман (так вот зачем врачам столько карманов на халате!) и достала оттуда маленькую рацию. Ал слегка сжал горло женщины, она обмякла и осела на пол. Ал поддержал, не дал удариться головой.

— Не обязательно убивать, мадам, — мягко сказал он бесчувственному телу, потянулся поправить очки, но очков, разумеется, не нашел.

Ал забрал пистолет — обычный "кольт", облегченный дамский. Проверил барабан... м-да, четыре патрона всего осталось. Где же еще один?.. Почему тетенька носила с собой не полностью заряженное оружие?

Теперь надо решить, как быть с Гретой. Если бы он уже не отослал мальчишек! Можно было бы оттащить ее к изгороди... нет, сейчас охранники снаружи прочухаются... Так, что важнее: исследовать этот бункер или спасти девочку?.. Конечно, спасти ребенка, все тайны заговорщиков могут и подождать, но... но... но... ведь пропали две девочки! И еще Михаэль, если мы не считаем Петера... Значит, вторая девочка, Анита Лауген, может быть где-то здесь, надо только ее поискать.

Ал еще раз на всякий случай огляделся, убеждаясь, что глаза его не подвели: в лаборатории была только одна дверь — именно та, к которой он хотел пробиться. Аниты, ни с ногой, ни без ноги, нигде поблизости не наблюдалось.

Он хлопнул в ладоши, приложил их к полу, заставляя металл облицовки (пол был обшит стальными листами) подняться вверх и прикрыть дыру непроницаемым щитом. Волна преобразования накрыла и операционный стол, вплавив его в поток материи невнятной конструкцией, бредом пьяного абстракциониста.

Ну вот, теперь пусть охранники ломают голову, как пробиться сюда.

Грету, одетую только в какую-то лабораторную робу, Ал укрыл своим плащом (предварительно освободив карманы). В комнате все же было прохладно... не думают они о здоровье детей, нет, не думают. Доктора Варди — стало быть, угадал... она имеет к Мари какое-то отношение, хотелось бы только надеяться, что сама Мари... да нет, как он даже подумать мог такое, конечно же, она непричастна... — он оставил валяться, как валялась. Ничего с ней не случится. Еще часик в отключке пробудет, как минимум, а уж к тому времени Ал сможет о ней позаботиться.

Затем, держа пистолет наготове, он повернул ручку и широко распахнул дверь.

И в очередной раз проклял свое желание заботиться о всех и вся. Эд ни за что не потерял бы время, вежливо разговаривая с докторшей и обустраивая девочку... А Ал дождался того, что его встретили четыре автоматных дула.

Не иначе, эта Варди все-таки успела нажать какую-нибудь кнопку сигнализации.

— Инспектор Элрик? — спросил один из них. — Следуйте за нами.

Взрыв громыхнул, оповещая последних сомневающихся, что на территории базы объявился Эдвард Элрик, Великий и Ужасный. Сам же Эдвард, впрочем, совершенно не намеревался дожидаться результатов такой бурной сигнализации. Он перескочил через то, что осталось от ворот, и рысью кинулся вглубь базы. За спиной у него взрывалось и бухало: цепная реакция, которую он запустил по периметру ворот, срабатывала не сразу.

Эдвард даже поморщился на бегу, вспомнив, у кого он позаимствовал этот фокус, но... но, черт побери, даже у негодяев и психопатов можно учиться кое-чему полезному для дела.

Так, теперь в административное здание. Вход у него был на поверхности, замаскирован под землянку. Заговорщики ничего менять не стали: оставили для финансистов помещение, которое и во времена бытности этого места армейской ухоронкой использовалось для тех же нужд. Наверное, оно было замаскировано хуже остальных, потому что строители базы в тайне надеялись: авось да и попадет в бухгалтеров бомба. Ну... не то чтобы Эдвард совсем не разделял их чувств, но... Если он что-то понимает в колбасных обрезках, то Верховному Суду (а может быть, даже Конституционному, это смотря насколько фюрер разозлится!) прежде всего потребуются доказательства — а где их взять, как не в бухгалтерии? Как говорилось в одном анекдоте: "А где шляпа? — А здесь она, только хрен ты ее найдешь".

На бегу Эдварда окликнули:

— Эд, ты чего?

Пришлось затормозить.

Навстречу ему бежал невысокий человек с нашивками курьера... ну вот, и пачка бумаг под мышкой.

Росс Малькольм, один из мелких сошек. Искренне верит в дело "возрождения Аместрис", — вспомнил Эдвард тут же. Они с Россом пару раз выпивали вместе.

— Нас штурмуют! — крикнул Эдвард. — Это личная охрана фюрера! Они узнали, чем мы занимаемся.

Росс побледнел весь и героическим жестом поправил огромные очки. Он был моложе Эдварда на десять лет и с детства верил, что фюрер — это буквально дьявол во плоти. Что поделаешь — семья потомственных интеллигентов-бунтарей, из тех, кто до сих пор называют Столицу всеми ее тридцатью тремя древними именами.

— Братья! — возопил он. — К оружию!

Ну да, все эсеры называли друг друга братьями. Эдвард, еще когда первый раз это услышал, покривился мысленно: нет, спасибо, у него уже один брат есть, ему больше не надо.

— Ты так не докричишься, — посоветовал Эд, снова срываясь с места. — Жми на тревогу.

Росс и нажал. Бросился к первому же пункту оповещения (а, следуя параноидальной логике архитекторов, они были натыканы по всей базе) и надавил на рычаг.

Что тут началось! Люди и так уже заметили взрывы (трудновато было не заметить, когда от них земля содрогалась), но ужасающие вопли сирены подлили масла в огонь. Эдвард увидел, как на поверхность из многочисленных бункеров, не слишком умело замаскированных под кочки и холмики, начали выскакивать люди, энергично пытаясь выяснить, что происходить.

"Штатские, — процедил Эдвард про себя, влетая в бухгалтерию (охранник на входе сорвался с места, он с Эдом в дверях столкнулся). — Кто ж так по тревоге поступает?! По тревоге надо занимать места, согласно расписанию... или эвакуироваться в предписанном порядке. Это от сигнала зависит. Но Росс, идиотина, подал общий сигнал без уточнения... вот и прекрасно, вот и на руку..."

— Мистер Элрик! — главбух, маленький лысый человечек, которому дела не было до всех эсеровских идеологических заковырок и тайных обществ, ибо уважал он только деньги и математику (из-за чего и был перекуплен из офиса одной уважаемой компании), встретил Эдварда, как долгожданного мессию. — Что происходит?! Может, хоть вы объясните? Мне что, бумаги жечь? А у меня баланс на носу!

Эдвард даже успел мельком посочувствовать бухгалтеру. Действительно, баланс на носу, а ему еще как-то Ческа популярно объясняла, что такое баланс для экономиста (сама она никогда бухгалтером не была, но одно время подрабатывала секретаршей в какой-то конторе). А по тревоге, если вдруг грозило вторжение или эвакуация, бумаги, действительно, полагалось сжигать. И делать этого, конечно, владыке бумажного царства до зубной боли не хотелось. Потом восстанавливай все!

— Идите, воздушные шары уже готовы отправиться! — сымпровизировал Эдвард. — Я без вас быстрее разберусь.

— А...

— Я же алхимик, не бойтесь, идите, — Эдварда осенило. — Только сначала тащите сюда всю вашу отчетность!

— А... что...

— Смотрите! — Эдвард хлопнул в ладоши и положил их на стол, прямо поверх бумаг. Бухгалтер вскрикнул: перчатки у Эдварда давно из белых превратились в грязно-бурые, которые, несомненно, должны были оставлять на белой бумаге роскошнейшие пятна. "Правильно мне Уинри выговаривает, — мелькнуло у него в голове, — давно пора на черные переходить... и ей стирки меньше".

Стопка бумаг мгновенно умялась, уменьшилась в объеме, превратилась в крошечный кубик.

— Вот, — Эдвард пижонски подбросил кубик на ладони, отобразив на лице самую самодовольную улыбку. — Извольте видеть.

— Но... но как же... — растерянно начал бухгалтер, теребя правой рукой нарукавник на левой. — А как же...

— А это в нормальное расстояние возвращается раз плюнуть, — фыркнул Эдвард. — Давайте, давайте, тащите мне все! Или нет, просто сейф там, шкафчики откройте, а дальше я уж сам.

Бухгалтер послушно, но несколько заторможено кинулся выполнять требуемое. Перед сейфом только немного помедлил.

— А... — начал он.

— Приказ из Дальнего Бункера! — Эдвард скорчил страшную рожу.

Расчет у него был на то, что про этот Дальний Бункер даже и знали-то не все. Следовательно, его упоминание автоматически зачисляло тебя в когорту избранных. Расчет оправдался. Бухгалтер понимающе кивнул. Очевидно, решил, что произошло что-то настолько непредсказуемое, что "этого безобидного сноба-алхимика" послали упаковывать бухгалтерию, потому что больше он ни на что не годен.

Бухгалтер послушно выскочил из своего кабинета, побежав к мифическим воздушным шарам — площадка среди леса действительно была, но шар там стоял всего один, и в случае чего улетать на нем должны были люди поважнее. А Эдвард продолжил свою грабительскую деятельность. Жалко, что в бухгалтерии он ни бельмеса не смыслит, придется брать все.

Спустя какое-то время он мрачно смотрел на россыпь бумажных кубиков. Ну и так... и в чем же он это понесет?!..

Решение нашлось сразу и быстро. Эдвард быстро скинул плащ, набросил его сверху на кучку. Так... еще один хлопок... Вот он плащ, снова плащ, но несколько тяжелее, потому что по подкладке его расползлось множество бумажных лепешечек.

"Все архиваторы сдохли бы от зависти", — подумал Эдвард, на сей раз с непритворным уже самодовольством, накинул плащ и кинулся к выходу. Так, а теперь добраться до того, дальнего, подозрительного бункера, и посмотреть, как там дела у Ала...

За порогом двери его встретили десять автоматных дул. Пальцы их обладателей лежали на курках, и видно было, что шутить они не намерены. То есть обладатели, конечно, а не пальцы.