Второй вопрос еще проще. Если Дамблдор или Темный Лорд влезут мне в голову, то жизнь моя продлится ровно столько времени, сколько им понадобится часов для моего полного сканирования. После этого авада или обливиэйт до мокрожопого состояния, в зависимости от того, в какие руки попадусь: в зеленовато-змеиные или в старо-морщинистые. То есть, если первый вопрос формулируется как "быть ли мне магом или магглом", то второй: "жить мне или не жить вообще"!
К тому же печать работает только в Хогвартсе. С одной стороны это хорошо, за пределами я внезапно буду для потенциальных врагов на уровень сильнее, а с другой... да. На каникулах следует поберечься, а лучше вообще уехать куда подальше из Англии. Не следует забывать и про родовую магию, которую вне стен Хогвартса смогу колдовать на слабом обычном уровне силы.
Что еще упрощает выбор, что принять или не принять эти варианты можно только парой. По очевидным причинам одно без другого бессмысленно. Так что:
— Я согласен.
— Принято. За это каждый из нас даст тебе поручение, выполнить которое ты будешь обязан. Ты не услышишь их вслух сейчас. Ты их осознаешь, когда придет время. Надеюсь, ты же понимаешь, что получая по сути стопроцентную предоплату, ты не сможешь потом отказаться от наших требований?
— Неприятно, но мне некуда деваться...
— Мое ты можешь узнать прямо сейчас, — Ровена перебила Хельгу. — Просто ради твоего спокойствия, и ради того, чтобы ты знал, какого уровня проблемы придется решать, сможешь ли сделать и стоит ли тебе соглашаться вообще.
— Я слушаю.
— Моим желанием будет великое открытие. Ты должен будешь обогатить мир магии великим открытием уровня, ну к примеру, как мой хроноворот. Или философский камень...
— Хм, — я действительно задумался. — Вопрос такой. А если я не успею, или не смогу?
— Правильный вопрос. Если ты не сможешь или не успеешь, то твой долг ляжет магическим обетом на твой род и твоих потомков, а ты сам в виде призрака будешь следующие пять тысяч лет рабом Хогвартса, — вместо основателей ответила Шляпа.
— Как-то не очень справедливо получается...
— А где она есть, эта справедливость? Чтобы тебя утешить скажу, что продавец тут ты. Не нравится предложенная цена, жди другого покупателя...
Еще раз подумав, и взвесив все плюсы и минусы, я сказал:
— Я согласен на договор.
— Договор заключен, — подтвердила Хельга.
— Но прежде чем мы начнем работу, — внезапно обратился ко мне Салазар Слизерин. — Я хочу тебе кое-что сказать. Парень, ты мне не нравишься. Лично. И хотя ты подходишь для моего факультета по складу характера, видеть тебя я там не желаю. Так что изволь покинуть Слизерин и перейти на какой-нибудь другой. И чтобы не осталось недомолвок: я не прошу. И даже не требую. Я ставлю тебя в известность. Поверь, у меня хватит власти над своим факультетом в этом вопросе даже в таком состоянии.
— Но как это сделать?
— Советую посетить библиотеку и внимательно почитать Кодекс Хогвартса. Подсказка — обрати внимание на историю, случившуюся в сентябре года где-то около 1456-го.
Интерлюдия 2
Дверь выручай-комнаты за необычным визитером закрылась. Стены начали плыть, возвращаясь обратно в свое аморфное состояние, отправляясь в магические не-здесь и не-сейчас, в ожидании нового посетителя волшебной комнаты. Медленно растворялась и обстановка, только призрачные фигуры основателей продолжали вести свой диалог.
— Реддлу мы столько не дали, — задумчиво проговорила Ровена.
— Реддл и просил совсем в других объемах. И он не справился, — напомнила Хельга.
— У него еще все впереди... — пробормотал Слизерин. Но уверенности в его голосе не было.
— Как вы видели из описания той временной петли, что наш мальчик называл "канон", у Реддла — уже все позади, — уверенно произнесла Ровена. — Да и хоркруксы... Не тем он путем пошел!
— Мы все знаем о том, что, точнее кто, стоит на пути к истинному бессмертию... — напомнил Гриффиндор.
— Не будем об этом. Да. Это запретная тема, — почти хором произнесли остальные.
— А, чувствуешь? Твоя выродившаяся кровь, Салазар! — решил сменить тему Годрик.
— Да. Мне стыдно за своих потомков! Я никогда не гнался за громкой родословной. Я сам сделал свое имя таким, что оно прошло сквозь века! А этот: "Лорд Воландеморт"... Кстати, ты и при жизни был тем еще говнюком, любителем тупых злых шуток. И таким же остался и в не жизни.
— Промолчать не мог? — поддержала Ровена. — Мало ли кто и почему там город сжег? Магглы вон себе причину выдумали, и хорошо...
— А как тебе твои? — решила добить Гриффиндора Хельга. — "Мародеры" и их верные почитатели. Не коробит слух, сэр рыцарь? — В ответ "сэр рыцарь" только зубами заскрежетал.
— Уж твои-то... — начал было он, но подруга его перебила.
— А что "мои"? Я своими довольна. Почти. И турниры выигрываются моими, и в этом их министерстве должности по праву принадлежат моим...
— А дракона взять в одиночку твоим слабо?
— Зато дорогу к нам находят только слизеринцы, — похвастался Салазар.
— И за это ты их со своего факультета вышвыривать принялся?
— Это для его же пользы!
— Хватит склочничать! — перебила хвастовство достижениями факультетов Ровена. — Надоели еще при жизни. Скажите лучше, мы что, пожалели мальчику силы?
— Мы решили пойти совсем другим путем, — серьезным тоном начал наконец важный разговор Гриффиндор. — До этого все, кто к нам ни приходил, просили силы и получали ее. Но она им не помогала, — Салазар промолчал, но утвердительно кивнул.
— Мозги никто не просил, — согласно вздохнула Ровена.
— И упорства, — таким же вздохом вторила ей Хельга.
— А все же, если не справится? — продолжала сомневаться Рейвенкло.
— Справится — не справится, его проблемы... У нас еще есть время, — равнодушно сказал Слизерин.
— Но его немного...
— Это да.
— А василиском своим ты все же озаботься, — завершила разговор Основателей Шляпа.
Глава 8. Перераспределение
"Здравствуй, родимое Больничное Крыло!" — так и хотелось мне воскликнуть мне после пробуждения, завидев знакомые белые ширмы. Вот только делать этого я не стал, ведь по закону жанра в пределах моей слышимости шел очень интересный разговор. Точнее, его окончание.
— Только после того, как поправится, и точка!
— Но Поппи, — просительный голос директора на медведьму не произвел никакого впечатления.
— Никаких "Поппи"! — отрезала колдомедик. — Альбус, пойми ты! Мальчика кто-то пытал. Сильнейшее мозговое истощение, почти как у Лонгботтомов. Он потерял очень много крови. У него серьезные повреждения магического ядра. Он чуть не стал сквибом! Ко всему прочему, он упал с лестницы и сломал себе ногу! Так что никаких разговоров два дня! И, пожалуйста, директор, никакой легилименции, как вы любите, хотя бы неделю! У него сейчас в голове не мозги, а студень! Вы же его просто убьете на месте!
"Спасибо тебе, Поппи, добрая ты душа. Спасла меня", — благодарно подумал я. Общаться с Дамблдором в текущем состоянии у меня не было никаких сил.
Спасение в больничном крыле продлилось всего неделю. За это время меня посетили мои одноклассники, посетовали на мою неуклюжесть и неудачливость — официально, я оступился и упал с лестницы (блин, прям как в армии после разборок!). Намекнули на то, что я на пути к рекорду школы по проведенному среди первокурсников времени в больничном крыле за первый месяц обучения. Вот уж спасибо, такой славы мне не надо.
В середине недели заходил декан. Судя по тому, что Печать молчала, в голову он мне не лез. Но это не помешало ему тщательно расспросить меня о произошедшем, намекнуть на то, что если кто-то мне помог упасть, или, тем более, если я запомнил того, кто меня пытал, нужно немедленно доложить, т.к. это уже не шутки. Отговорился тем, что ничего не помню. А как вспомню, так сразу же расскажу.
Разговор с директором произошел на следующий день после беседы с моим деканом. Монолог Дамблдора, слава Мерлину, меня ни о чем пока не спрашивали, оставил меня в очень тяжелом моральном состоянии. Уж на сколько я знал причину произошедшего, и то чуть не поверил его убеждениям. Умеет убеждать.
Суть же разговора сводилась к следующим положениям. Первое. Вот к чему приводит участие родителей на неправильной стороне. Второе. Сторона директора, то есть сторона общего блага — это правильная сторона, где ничего такого произойти не может. Третье. На своих приятелей все-таки нужно постукивать, ибо, быть может, это их проделки, расскажи, мальчик мой... Четвертое. Участвовать в серьезных делах может быть очень больно.
И тут я не мог не согласиться:
— Директор. Я вас понял, и придумаю что-нибудь, чтобы не участвовать во всем этом. У меня у самого есть такое самое искреннее желание! — видимо моя искренность и горячность удовлетворили директора, так что он пожелал мне скорейшего выздоровления и убрался восвояси.
Уже второй раз меня приятно поражает магическая медицина. Еще полдня назад я от боли бился в агонии и как великой милости ждал смерти; получил сложный перелом, сильную кровопотерю и истрепанные магией почти в кровавые тряпочки мозги... И все это было вылечено быстро и без последующих осложнений. "Скорейшее выздоровление", которого мне пожелал директор, в общей сумме заняло всего восемь дней. И то, последние три дня я просто лежал уже полностью здоровый. Мадам Помфри не любит отпускать "жертву" из своей вотчины, если не уверена в излечении на двести процентов. Не в этом ли причина настолько наплевательского отношения учеников и учителей к дебильным шуткам? Дескать: "все равно все легко вылечится!". Не знаю. Но как бы там ни было, в последний четверг месяца прямо на обед меня выписали.
Куда же я отправился после приема пищи в Большом зале? Правильно, в библиотеку. У меня было время хорошенько подумать и признать, что с требованиями Основателей и с магическими обетами шутить не стоит. От приставших на обеде одноклассников я отбился стандартной пока отмазой в стиле: "шел-упал-очнулся-гипс-ничего-не-помню".
В библиотеке меня хорошо знали. Мадам Пинс уже было подготовила мне стопку книг для самообразования, которые я заказывал в прошлый раз, но сейчас мне было нужно кое-что совсем другое.
— Устав Хогвартса, пожалуйста.
"С чего это, мальчик, у тебя такой интерес?" — прямо аршинными буквами читалось в глазах у библиотекарши, но устав мне выдали.
Когда я его увидел, то мне стоило серьезных усилий не рассмеяться или не разразиться хорошей матерной тирадой. Почему? Да потому, что устав Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс предстал передо мной в виде тоненькой брошюрки с крупным шрифтом и пояснительными картинками, напечатанной маггловским(!) способом на бумаге(!), а не штатном пергаменте, применяющимся повсеместно для всех магических записей.
Не. Я, конечно, прочитал ее от корки до корки, благо, много времени это не заняло. Интересно было узнать, что, по мнению текущей администрации, считается уставом. Пригодится для политического прозрения. Так вот, ничего про права и обязанности ученика Хогвартса, преподавателей и директора тут сказано не было. Взамен, были перечислены правила (а не законы) поведения в школе, перечень предметов, запрещенных к проносу на территорию Хогвартса, виды наказаний и пара самых общеупотребительных маршрутов. Ничего важного тут не было в принципе. Короче говоря — этакая "Библия для самых маленьких", я застал те времена, когда куча проповедников ходила с такими по домам, школам и детским садам.
Я подошел с этим, с позволения Основателей, уставом к мадам Пинс, положил его на стойку и сказал:
— А теперь можно мне почитать настоящий, — я сделал голосом акцент на этом слове, — устав?
— А чем вас не устраивает этот? Быть может, вам его еще раз прочитать, раз что-то осталось непонятным? — все еще читая свою книгу, на автомате ответила привычной фразой библиотекарша.
— Тем, что это совсем не устав.
Мадам Пинс оторвалась наконец от чтения и внимательно посмотрела на меня и на брошюру на стойке.
— Директор не поощряет интерес школьников к старым и опасным знаниям, — уже серьезно ответила она.
— Когда это знания законов, по которым мы все с вами обязаны жить, стало опасным знанием? — удивился я.
— Хорошо. Я вас предупредила, мистер Крэбб. Но учтите, директор будет оповещен о ваших интересах. Вам за какой год устав?
Это что, последняя попытка направить меня в сторону? Ну уж нет, не пройдет!
— Действующий. И полную версию, пожалуйста.
Мадам Пинс тяжело вздохнула, бросила мне: "Идите за мной" и отправилась вглубь библиотеки. Так глубоко в эти дебри я еще не заходил. У меня даже закралась паническая мысль о том, что без мадам Пинс я отсюда не выйду. Впрочем, мысль оказалась в чем-то истинной, т.к. и время чтения, и обратную дорогу мадам Пинс, наплевав на все остальные свои обязанности, провела рядом со мной. Следила.
Сам устав оказался толстенной пергаментной книгой формата А1, заключенным, иначе и не скажешь, в маленькой неприметной комнатке в непосещаемом отделе библиотеки. На двери присутствовали серьезные запоры, магический ключ от которых висел на шее у мадам Пинс. Если бы так защищали пресловутый философский камень, Квиррелл бы еще лет десять посасывал единорогов.
— У вас есть двадцать минут, — и перевернула запыленные песочные часы.
Что делает полный действующий устав Хогвартса в закрытой для посещения комнате, я оставлю на совести директората. Мне сейчас не до этого. Время истекает, и я должен найти эту подсказку. Я сдул с переплета толстый слой пыли и открыл первую страницу. А шрифт у устава ой какой мелкий...
Что ж, вот и оно. Итак. 1457 год. Мистер N, попросил перевода с Хаффлпаффа на Гриффиндор в связи с тем, что его ожидания были обмануты. Попечительский совет и действующий директор согласились с требованиям ученика и постановили, что первокурсник имеет право попросить повторного распределения в течение первого месяца учебы. Повторное распределение было произведено. Ученик был отправлен на, кто бы мог подумать, Слизерин. Прецедент считается действующим и до сих пор, то есть каждый первокурсник в первый месяц может пройти перераспределение. Кстати, ничего не сказано о количестве попыток. Это что, попыток может быть как одна, так и каждый день? Впрочем, по этому поводу, раз не указано в законе, будет собрано отдельное судебное заседание.
Однако, мне все равно столько не нужно. Одного раза, я думаю, мне будет вполне достаточно. Переписать на предусмотрительно положенный в комнате пергамент форму требования о перераспределении заняло меньше минуты. Теперь остался чисто процедурный вопрос. Где и когда?
Итак, представим на миг. Я гордой походкой во время ужина, который мало кто пропускает, подхожу к директорскому столу. Требую перераспределения. И на виду у всех получаю его. Шляпа тоже пару кнатов внесет, сказав что-нибудь этакое про меня. Можно ли после этого считать себя незаметным? Нет, конечно! Все семь лет на меня будут показывать пальцем, донимать вопросами и подъебками.
