Алийское зеркало

-Может, это ты мне так знак подаешь? — прошептала я одними губами. — Если Создатель сотворил вас из лунного луча и первого снега... Первого снега, вот как!

-Мам, ты что, не спишь? — пробормотала Ири, приоткрыв один глаз.

-Сплю, сплю, — заверила я. — Просто размышляла. Ты права. Уйдем по первому снегу.

-Стоило столько раздумывать... — зевнула она и снова заснула.

*

Конечно, взять и уйти вот так, с бухты-барахты, было невозможно. С собой нужно было брать только самое необходимое, но этого необходимого набиралось столько, что не враз поднимешь! Тогда я безжалостно выбросила все вроде бы нужное, а на самом деле такое, без чего можно было обойтись. Стало полегче...

Для отвода глаз я велела нашим мастерицам пошить для Ири несколько нарядных платьев, белье — дескать, растет, как сорняк, всё уже мало! А у портного в ремесленном квартале заказала зимнюю одежду из теплой шерсти и толстого сукна, а еще прочные башмаки, якобы в подарок на зимние праздники матушке и сестрам. Все знали, сколько у меня родни, потому и не удивлялись, только кивали — дескать, до чего заботливая дочь, не забывает своих!

Чулки мы с Ири и сами могли связать, и даже мужские штаны сшили, опять же суконные, потому как под юбки, хоть ты их десяток надень, все равно будет поддувать. Ну, будем выглядеть, как копна сена с копёшкой, что за дело? Лишь бы не окоченеть!

Ну а кроме запасной одежды, одеял да припасов нам и брать с собой было нечего. Жаль было оставлять бабушкино зеркало, но не потащишь же его с собой? А потащишь, так разобьешь...

Золото мы зашили в пояса, а часть я разменяла на серебро и медь. Серебро, опять же, припрятали поглубже, а медяки пускай себе брякают в кошельках.

Ну и запас лечебных трав я захватила, весят они всего ничего, а вдруг пригодятся?

-Сегодня? — спросила я Ири.

Она неотрывно смотрела за окно. Медленно-медленно падали снежные хлопья, крупные, похожие на перья. В деревне о таком снеге говорят — Зимняя королева перину выбивает, к своему празднику готовится. Помню, я в детстве всегда удивлялась: неужели королева своими руками станет это делать? Наши знатные девицы подушку-то сами не перевернут, не взобьют, горничных зовут... Так положено, объяснила мне тогда бабушка, некоторые вещи нужно делать только самим, иначе ничего не выйдет. Так вот Зимняя королева снежную перину готовит, такую, под которой земле спать будет тепло и мягко, Весенняя — первоцветы собственноручно сажает и по лесу гуляет, чтобы ручьи скорее текли, сугробы таяли, а деревья оживали, Летняя — за урожаем следит, а Осенняя — собирает жатву. Не нами это придумано, не нам этот обычай менять. А что люди у себя напридумывали — дело десятое, четырем королевам с их королями до этого дела нет...

-Да, — ответила наконец дочь. — Сегодня. Он уже не прекратится.

Заморозки случались уже неделю подряд, пару раз выпадал и снег, но тут же таял. Дороги развезло, но вот сегодня поутру земля схватилась уже по-настоящему.

Замок крепко спал, когда мы пробрались в старую башню и через потайной ход вышли из замка. Я хотела было обернуться и попрощаться с местом, которое было моим домом столько лет, но Ири потянула меня за рукав.

-Не оборачивайся, мама, — сказала она негромко. — Нельзя. Дороги не будет.

Я невольно поежилась, и не холод был тому причиной. По правде сказать, еще только-только подморозило, да еще и снег пошел, а когда он идет, почему-то не так зябко.

Мы свернули на привычную дорогу, а оттуда — в лес, к оврагу. Небо затянуло тучами, но темно не было: снег всё валил и валил, а от него всегда становится светлее. Ири углублялась все дальше в лес, и я шла за нею след в след, как это делают волки.

'Даже если пустят по следу собак, они его не возьмут, — сообразила я, — до утра всё засыплет, если снег не прекратится, а он не прекратится, раз Ири сказала. Значит, за ночь нам нужно уйти как можно дальше...'

Пока еще нас хватятся, пока доложат герцогу! А то еще решат, что я к матери ушла, нарочно ведь вчера говорила, что холодает, надо ей обновки отнести до того, как морозы ударят, пусть даже до праздников еще далеко... Хорошо бы так, время выиграем: прождут до вечера, на ночь глядя точно никого не пошлют выяснять, куда я запропала, решат, что в деревне заночевала, а до следуюшего утра еще далеко. И никто ведь не подумает, что мы пойдем лесом!

Тут только я поняла, что рядом со мною уже давно кто-то идет, покосилась вниз и встретилась взглядом с молодым волком. Может, тем самым, с которым когда-то возилась Ири, может, другим. Их тут много, а я, повторюсь, их не различаю, разве только Меченого отличу — у него приметный шрам на морде, Хромого да Белого, их ни с кем не спутаешь. Ну и старую волчицу признаю, конечно.

-Ири, а мы точно сумеем пройти лесами до поместья герцогини? — шепотом спросила я.

-Конечно. Напрямик короче, чем по дороге, — ответила она. — Идем скорее. Нас проводят до полпути. Дальше уже не их охотничьи угодья, им туда нельзя.

Позже, когда я пыталась вспомнить это ночное путешествие, у меня ничего не вышло. Кажется, мы шли и шли... Я думала, придется петлять, обходя бурелом, перелезать через поваленные деревья, но волчья тропа словно сама собою стелилась под ноги, я старалась ступать след в след с Ири, а снег засыпал наш путь позади...

Очнулась я от того, что яркое солнце било мне в глаза. Оказалось, мы с Ири, обнявшись, лежим в яме под большим выворотнем, а по бокам, свернувшись клубками и укрыв носы хвостами, спят уже по-зимнему мохнатые волки. Как мы тут оказались, как расстилали одеяла и укладывались, я не помнила. Однако ведь не замерзли!

Волк побольше, очень светлой масти (это его я называла Белым), поднял голову, посмотрел на меня и зевнул во всю пасть, показав внушительные зубы. Второй, серо-бурый, тоже открыл глаза и потянулся.

-Ири, — потормошила я дочь. — Просыпайся!

-Еще минуточку...

-Никаких минуточек! Сейчас снегу за шиворот натолкаю!

Она живо села, едва не стукнувшись лбом о торчащий корень, и огляделась.

-Где мы? — спросила я.

-Мне-то откуда знать? — пожала она плечами. — Давай поедим и дальше пойдем, пока светло.

-И в какую же сторону?

-Солнце — вон оно, значит, запад вон там, — невозмутимо ответила Ири и по очереди погладила волков. — Спасибо, друзья. Бегите домой, может, свидимся еще!

Они точно так же, по очереди, лизнули ее в щеку, потом сунулись ледяными носами мне в ухо, развернулись и вереницей потрусили куда-то в сторону. Должно быть, собирались сделать круг, а может, охотиться собрались, кто их разберет...

Я решила ничему не удивляться. Что толку?

Весь день, лишь пару раз остановившись отдохнуть, мы шли через лес. Вот теперь-то пришлось и петлять, и перебираться через коряги, и я в который раз порадовалась тому, что мы отправились в лес в мужских штанах. Нацепить поверх них юбки — минутное дело, а вот карабкаться в этих самых юбках по буеракам — увольте!

Жаль, переодеться мужчинами у нас бы не вышло. Я в бесформенной куртке, может, еще и сошла бы за парня, но не Ири! Стоит ей снять шапку, сразу станет ясно, что это девочка. Красивые мальчишки тоже встречаются, но ее с мальчиком никак не перепутаешь!

Эту ночь мы коротали под большой елью, до самой земли опустившей ветви. В этом уютном шатре мы прекрасно выспались на слежавшейся хвое, а на рассвете снова двинулись в дорогу.

Странное дело: я после первой-то ночевки думала, что шагу шагнуть не смогу, не было у меня привычки к долгим переходам... Хотя, если подумать, в замке я ведь целый день была на ногах, бегала туда-сюда по бесконечным лестницам, а это всяко не на кушетке лежать, какая-никакая сила в ногах имелась. Другое дело, что замковые лестницы и зимний лес не сравнишь, но все же... Да и снегу было пока еще немного, так, на палец. Но то в лесу, а дорогу, должно быть, замело, пока еще укатают санями... Вот и славно.

-Тихо как, — сказала я почему-то шепотом.

-Как это — тихо? — удивилась Ири. — Послушай, сколько птиц! Вон синицы трещат, а там сорока разоряется, что-то с сойками не поделила. Дятел стучит. Клёст... наверно. А это... не разберу, кто. Красногрудка, что ли? Белки стрекочут, деревья скрипят, засыпают...

-Людей-то нет, — пояснила я. — Только ты да я.

-А... — Ири улыбнулась и взяла меня за руку. — Так хорошо, правда? А то в замке с утра шуметь начинают: на кухне кастрюлями гремят, Катрина ругается. Собаки лают, кони ржут, слуги переговариваются. Там никогда тишины не бывает, разве только поздно-поздно ночью.

-Нас, наверно, уже ищут.

Она пожала плечами:

-Пускай. Не станут же они лес прочесывать!

-Как знать... — пробормотала я.

Герцог упрям, а поняв, что птичка упорхнула из клетки, может взбелениться и приказать искать нас денно и нощно!

Желтогрудая синица спорхнула на ветку прямо перед нами и весело чирикнула, поглядев круглым черным глазом. Потом вспорхнула, перелетела на другой куст и снова протенькала что-то задорное.

-Пойдем за ней, — дочь потянула меня за руку. — Она знает короткую дорогу.

-Короткую для птицы? — фыркнула я и потерла нос рукавицей. — Напрямик через буераки?

Ири посмотрела на меня с укоризной, но ничего не сказала.

Холодало, а мы уж третьи сутки обходились без горячего. Я-то ладно, а вот Ири на сухарях и вяленом мясе не заболела бы... Увы, разводить бездымные костры я не умела, я и обычный-то распалила бы с большим трудом, так что хотя бы о кипятке приходилось только мечтать.

Синичка не обманула: мы обогнули широкий распадок (сверни мы туда, выбираться пришлось бы долгонько!), выбрались на пригорок...

-Мам, смотри, это оно?! — подпрыгнула Ири, показывая вдаль.

Там виднелось какое-то строение, но...

-Я никогда не видела поместья, а гербов на флагах отсюда не разглядеть, — честно ответила я. — Пойдем. Что бы это ни было за место, может, там не откажутся обогреть усталых путниц?

Эту ночь мы снова провели в лесу, и мне уже почти не было страшно. Наверно, человек ко всему способен привыкнуть, особенно, когда ему есть, что защищать... Правда, какая я защита для Ири? Здесь, в лесу, я вовсе ни на что не способна, только обнять ее покрепче и греть своим теплом...

6.

К поместью мы вышли следующим вечером.

-Это точно вотчина герцогини, ее гербы, — тихо сказала я. — Только... почему штандарты приспущены?

Я уже знала ответ, но не хотела верить...

Мы смиренно постучали у задней калитки. Ждать пришлось долго, но наконец пожилой сторож хрипло спросил:

-Чего надо?

-Мы пришли просить милости у ее светлости, — пробубнила я, поклонившись и стараясь не показывать лица.

-Подите прочь, — был ответ. — Ее светлость третьего дня преставилась.

Ири вцепилась в мою руку.

Третьего дня... значит, гонец уже мог добраться до герцога. Похороны матери — это не шутки, значит, какое-то время ему будет не до нас!

-Господин, пустите хоть в сторожку обогреться, — смиренно попросила я. — Мы с дочкой шли из такой дали, а оказалось... Вот, возьмите...

-Входите уж, — вздохнул он, приняв монетку и отперев калитку. — Хм... С виду вроде не нищенки, одеты хорошо, да с поклажей... Кто таковы будете?

-Мы были в услужении у одной знатной дамы, — почти не погрешила я против истины, — но нас выставили прочь, когда я отказалась отдать дочь ее сыну увеселения ради. Жалованье нам задолжали за полгода, а все наше имущество при нас. Я когда-то прислуживала ее светлости, вот, надеялась упасть ей в ноги и попроситься хоть судомойкой...

-Эх, вот ведь, — помотал он седой головой. — Идите уж на кухню, хоть горяченького хлебнете. Скажите Финне, я дозволил.

Толстая Финна, копия нашей Катрины, поворчала немного, потом выслушала мою историю, взглянула на Ири и покачала головой.

-Господа! — сказала она с отвращением и с грохотом поставила перед нами миски. — Творят, что хотят! Ешьте давайте, пока не остыло.

Упрашивать нас не пришлось, и мы накинулись на еду. Готовили тут, может, и не так изысканно, как у герцога, но когда несколько дней живешь всухомятку, и пустому кипятку рад будешь, не то что сытной мясной похлебке!

-Что делать-то думаете? — спросила Финна, глядя, как Ири выскребает ложкой миску. Потом встала и налила ей добавки. — Я б вас оставила, все не так скучно одной. С горничными не поболтаешь, носы задирают... Да только теперь неведомо, кто тут хозяйничать станет! Может, никто, а может, его светлость кому-нибудь поместье пожалует, как знать? Но хоть ненадолго задержаться вы можете, отдохнете, а там видно будет...

-Мы пойдем дальше, пока еще не так холодно, — сказала я, хотя соблазн остаться и жить здесь в тепле и сытости был ох как велик! Но этак вот явится новый хозяин или простой гонец, узнает нас, и как тогда быть? Уж лучше не рисковать. — К востоку отсюда мой дядя живет, может, приютит. Если задержимся, уж точно не успеем дойти, снегопады зарядят.

-Ох, бедовые ваши головушки, — вздохнула она. — Идите-ка спать. Девочка, я гляжу, носом клюет. Идите в каретный сарай, там сухо, а лечь можете в сани ее светлости. Они ей всяко уже не понадобятся, а не на соломе же ночевать?

Сани оказались роскошными, а еще... Еще их покрывала меховая полсть, в которую так и тянуло укутаться!

-Мам, но это же воровство! — отчаянно зевая, сказала Ири, когда мы задолго до рассвета уходили из поместья, разжившись на кухне кое-чем съестным (за такое небрежение я бы давно устроила слугам головомойку — заходи, кто хочешь, бери, что хочешь!).

-Пускай я лучше буду воровкой, чем позволю тебе замерзнуть, — твердо ответила я. — Старой герцогине это уже не пригодится, так что либо слуги стащили бы, либо моль поела...

Меховая полсть, если ее как следует свернуть, оказывается не такой уж большой, а сколько там она весит? Всяко унесу! Понадобится, я еще Ири себе на загривок посажу!

И, право, этот краденый мех здорово выручал нас морозными ночами. Если из одеял соорудить что-то вроде шатра, а самим завернуться в пушистое покрывало, то можно спокойно спать, не рискуя отморозить себе что-нибудь.

*

Мы уходили все дальше на запад, теперь уже по дороге, потому что в лесу намело сугробы мне по подбородок, и пробраться по ним было невозможно. А вот ночевать под снегом оказалось очень даже славно! И тепло, и снаружи поди еще заметь...

Но, конечно, когда представлялась возможность, мы забредали в деревни и на постоялые дворы. Где-то нас пускали на ночлег, где-то мы покупали припасов в дорогу, а кое-где даже удавалось помыться и постирать белье.

Иногда нам везло проехать сколько-нибудь с попутным обозом: санный путь уже открылся, и возчики обычно позволяли прокатиться немного, дать роздых усталым ногам, особенно за мелкую монетку. А как-то раз мы двое суток провели под сугробом — такая разыгралась метель!

-Мам, — сказала Ири, когда мы откопались, и посмотрела на небо. — Дальше идти нельзя. Скоро уже начнутся настоящие бури, мы их не переждем.

-Тогда надо добраться до ближайшего постоялого двора, — кивнула я, — придется пожить там. Ну да я могу наняться стряпухой или судомойкой, за кров и еду, чтобы деньги-то не тратить, они нам еще пригодятся!