Капитан Магу

Грозневецкий достал из саквояжа сверток и развернул его. В свертке оказался сильно пострадавший от огня кинжал и детали прибора ножен. Сами ножны сгорели.

— Никогда раньше не видели, капитан? Кинжал приметный.

Алекс внимательно рассмотрел кинжал. Клинок был покрыт узором, затейливым гарда и рукоятка чеканкой. Ого, а накладки-то из слоновой кости! Действительно, приметная вещь, вот только раньше ее Алекс никогда не видел.

— Жаль, что не видели, — огорчился ротмистр, — я на вас, признаться рассчитывал.

— А что еще установили по убитому?

— Еще...

Жандарм достал из своего саквояжа папку, отыскал в ней нужную бумагу.

— Росту он был среднего, телосложения крепкого, возраст около сорока, при жизни носил бороду, а голову брил. Убит двумя пулями в грудь, пули будут извлечены завтра. Больше особых примет не имеется, труп сильно обгорел.

— Горец!

— Мы тоже так думаем, да и кинжал на то же самое указывает. Никто из ваших кровников на ум не приходит? У вас ведь их здесь немало осталось?

— Сожалею, но здесь ничем помочь не могу. А тело сестры Кавелиной тоже сильно обгорело?

Ротмистр утвердительно кивнул.

— Родителям ее уже сообщили?

— Отец узнает дня через три, а матери уже сообщили, убивается несчастная. А охрану мы к вам все-таки приставим, во избежание так сказать. Второй злоумышленник остался на свободе, и может попытку повторить.

На этом оба жандарма простились с капитаном Магу и убыли восвояси, опять оставив его в одиночестве. Это даже хорошо, что его не было сегодня на месте происшествия, пусть в его памяти Алисия навсегда останется молодой и красивой. Алекс сжал кулаки и застонал. Хотелось действовать, а не лежать колодой.

— Санитар! Санитар! Санитар, мать твою!

Наконец, заявился неряшливый дядька в некогда белом халате.

— Принесите мне костыли. И мне наплевать, где вы их найдете! Неси костыли, я сказал!!!

Санитар ушел, вместо него пришел врач. Пришлось капитану выдержать еще одну битву. В конце концов, лекарь махнул рукой.

— Найдите ему костыли. Но я предупреждаю, вам еще рано вставать.

— Я сам разберусь, что мне рано делать, а что поздно, — огрызнулся Алекс.

Когда капитану принесли чудовищно тяжелую конструкцию, грубо сколоченную конструкцию, он тут же взялся за ее освоение. В принципе, ничего сложного, с учетом одной здоровой ноги не было, но каждый шаг отдавался болью в ране. Тем не менее, Алекс вновь обрел подвижность, а вместе с ней возможность действовать. Осталось только решить, как именно. Нет, жандармы, конечно, будут искать, носом землю рыть, за четверых сгоревших заживо офицеров, за двух женщин, из опасения за собственные погоны, наконец. Но он должен найти их первым.

Первый раз вновь обретенную способность ходить капитан решил использовать для похода в туалет. За дверью замер солдат с винтовкой у ноги. Штык примкнут, значит, при исполнении.

— Я в туалет.

Солдат молча подхватил винтовку и последовал за Алексом. Раненые с удивлением взирали на своего собрата, пришедшего на толчок с таким сопровождением. Увы, на обратном пути капитан понял, что еще слишком слаб и далеко не ускачет. До палаты он добрался с большим трудом и рухнул на кровать. Оставалось, надеяться, что следующий день принесет новую информацию.

Следующий день принес благообразного господина с коричневым саквояжем хорошей кожи и золотым пенсне на носу.

— Алекс Магу?

После подтверждения капитана господин представился.

— Шлепанов. Управляющий отделением местного банка.

— Вас отец прислал?

— Точно так-с, господин Магу. Вот здесь и здесь расписаться извольте.

Алекс почти не глядя подмахнул подсунутые ему бумаги. Управляющий внимательно рассмотрел капитанский росчерк, убрал бумаги обратно в саквояж, а взамен извлек оттуда толстую пачку ассигнаций.

— Извольте пересчитать.

— А сколько здесь?

— Вы разве сумму не видели, когда расписывались? — изумился Шлепанов. — Пять тысяч.

— Зачем так много?

Управляющий только плечами пожал, не его дело. Ему было поручено вручить пять тысяч, он их вручил. С другой стороны, Из имущества у Алекса сейчас было только нательное белье. Придется все покупать заново, от подштанников до лошади. Эта кампания становилась для капитана Магу крайне убыточной.

Алексу очень хотелось просто убрать эти деньги с глаз, но под укоризненным взглядом Шлепанова он был вынужден тщательно пересчитать всю пачку. И только убедившись, что сумма совпала, управляющий откланялся.

Не успели шаги первого посетителя затихнуть в госпитальном коридоре, как в палату буквально вломился следующий.

— Ну, наконец-то, еле нашел! Я, как только узнал где ты, сразу...

Наткнувшись на взгляд Алекса, Фелонов запнулся на половине фразы, затем спросил.

— Что случилось?

— Садись, — капитан указал на табурет, — садись и слушай.

Когда Алекс изложил события последних дней, бывший унтер только затылок почесал.

— Мда-а, дела-а... Что делать-то?

Алекс не глядя отслюнявил от пачки несколько ассигнаций.

— Держи. Будешь моими ногами, глазами и ушами, пока я лежу здесь. Тебя здесь еще должны помнить. Подними старые связи, болтайся по кабакам, слушай, пей, дерись, пытай. Делай, что хочешь, но узнай, кто из местных может иметь отношение к поджогу. Приметы главаря ты знаешь. Найдешь?

— Постараюсь.

Фелонов отделил от врученных ему денег пару ассигнаций, остальные вернул.

— За такие деньги меня самого зарезать могут.

— А теперь расскажи, где ты был, когда мы расстались.

Приключения бывшего унтера не баловали. Сначала их долго не хотели пропускать к генералу. Записку отобрали, а самих заперли в холодную до выяснения. Потом выяснилось, что прорыв османийцев удался, и корпус оказался прижатым к морю. Ополченцев из кутузки выпустили и оставили для хозяйственных работ при штабе. Запасы таяли, раненых вывозить некуда, пополнения нет. Корпус пытались снабжать морем, но там господствовал османийский флот. Только самые отчаянные капитаны иногда ночью прорывали блокаду на небольших парусных судах, доставляя столь необходимое снабжение.

— А потом, как гром среди ясного неба, наши взяли Харешский перевал и штурмуют Гатуни! Как тут сразу все забегали!

— Дальше.

— Что дальше? Подождал я тебя пару дней, потом поехал искать. Сначала в Хоти, потом в Аллерте, оттуда вверх по Темерюку сюда. Вот собственно и все.

— Тогда иди, Влад, и возвращайся скорее.

Вернулся Фелонов через два дня, серый, опухший, воняющий перегаром и с пустыми руками.

— Местные сами в полном недоумении. Жандармы их шерстят жестко, в городе облавы каждый день, да не по одному разу, приметы того бандита каждая городская собака наизусть знает. И все впустую. Видать, эти залетные были.

— Плохо, если залетные. Значит, их кто-то послал по мою душу. А вскоре может послать еще кого-нибудь. Ну, говори, чего придумал! По роже вижу, что есть мысль.

— Есть, — признался бывший унтер. — А можно как-нибудь кинжальчик тот у жандармов одолжить? Есть один человечек, на рынке всякими железяками торгует и знает о них все. Может, подскажет чего.

Утопающему свойственно хвататься за соломинку.

— А он скажет?

— За деньги скажет. Жадный он. Только бы кинжал достать.

— Кто же тебе его даст? Придется самому. Деньги не все пропил? Возьми еще. Ступай в магазин общества офицерской взаимопомощи. Купишь полный комплект офицерской формы, погоны капитанские, кепи, сапоги, портупею с кобурой. Саблю не бери, завтра навестим твоего торгаша. И найми какую-нибудь коляску на целый день.

Но сначала пришлось заехать в жандармское управление. К счастью, Грозневецкий оказался на месте, а не на очередной облаве. Постукивая костылями, Алекс неловко протиснулся в кабинет ротмистра.

— Добрый день, господин ротмистр. Как движется следствие?

— Добрый день, капитан. Следствие движется, но сами понимаете, его ход разглашению не подлежит.

— Значит, результатов нет, — сделал вывод Алекс.

Жандарм только руками развел.

— А я, кстати, к вам по этому поводу. Не одолжите ли кинжал, тот, что у бандита нашли? Хочу показать его одному человечку. Вечером обещаю вернуть.

Ротмистр на секунду задумался.

— А я не могу поехать с вами к этому "человечку"?

— Можете, но боюсь, что в присутствии вашего мундира он ничего не скажет.

Грозневецкий побарабанил пальцами по крышке стола.

— Под ваше честное слово и только до вечера.

— Еще до захода солнца кинжал будет у вас, — заверил Алекс.

Ротмистр извлек из ящика стола сверток, развернул и продемонстрировал содержимое: закопченный кинжал и почерневший прибор ножен.

— Отлично. А револьвер мой вам больше не нужен?

— Не нужен.

На стол со стуком лег тяжелый "голд". Алекс взял револьвер, крутанул барабан. В каморах так и остались два последних патрона.

— Честь имею, господин ротмистр.

От управления поехали на рынок. Фелонов указал на неприметную дверь в ряду, где торговали изделиями местных кузнецов.

— Там он.

— Останься снаружи, — распорядился капитан, — я сам.

Торговец оказался низеньким пожилым горцем. Увидев входящего в лавку офицера на костылях, выбежал из-за прилавка, вынес стул, помог присесть.

— Что желает господин офицер? Кинжалы есть тонкой работы, за полцены отдам. Шашки, сабли булатные...

— Нужна сабля, офицерская, уставная.

Торговец сразу поскучнел, с такого товара большой прибыли не получить. На прилавок были выложены шесть сабель разной степени потертости. После недолгого торга капитан сторговал наименее изношенную за червонец. Судя по роже торговца, переплатил немало. Да и черт с ним, не за тем приходил.

Развернув сверток перед торговцем, Алекс спросил.

— Что ты можешь сказать об этом кинжале.

После беглого осмотра горец вынес вердикт.

— В таком виде он ничего не стоит.

— А я тебе его не продавать принес. Мне нужно знать имя его владельца.

Рядом с кинжалом на стол легла четвертная ассигнация. Торговец бросил на нее взгляд, но не прикоснулся. На этот раз кинжал был рассмотрен куда более тщательно. Горец даже использовал массивную, оправленную бронзой лупу.

— Не наша работа — османийская. Работа тонкая, кинжал дорогой. Мастер этот умер лет сто назад. По эту сторону хребта такие кинжалы — большая редкость.

— Дальше, — потребовал Алекс.

— Это ведь кинжал с того самого пожара?

— С того самого.

На стол лег еще один четвертной.

— Такие хранятся у старшего в роду и передаются от отца к сыну.

— Короче.

— Я знаю только двоих. Первый — Шайни-бей, его ваши жандармы уже года два ловят, никак поймать не могут. Второй — Массатих. Его род уехал в султанат, и два года о нем ничего не слышно.

— Ты знаешь описание убийцы, которого ищут?

Торговец кивнул.

— Кто из этих двоих подходит под него.

— Оба подходят

И на том спасибо, большего здесь уже не добиться. Алекс завернул кинжал, прихватил саблю. Торговец помог встать. Снаружи изнывал от любопытства Фелонов.

— Ну, что?

Капитан прицепил саблю к портупее.

— Есть ниточка, но очень тоненькая. Поехали к жандармам. Нет, сначала в оружейный магазин. Надо же, наконец, патронов для револьвера купить!

Узнав, что есть новости, кабинет Грозневецкого посетил подполковник Крыжопуло.

— Этот Шайни был мелкий бандит, в банде у него народу немного, так, по мелочи промышляют. Потому, и не ловили его особо. Да и хитер зараза. А с началом войны он и вовсе куда-то пропал. Уже пару месяцев его никто не видел.

— Если предположить, сам Шайни был убит, то его помощник наверняка ушел в горы, там его и надо искать, — высказал свое предложение Алекс.

Оба жандарма сразу же поскучнели, рыскать по горам им явно не хотелось.

— А у этого Шайни есть родовое селение?

— Конечно.

— И как далеко от Текуля?

— Полдня пути.

— Отлично.

Алекс потер руки.

— Господин подполковник, мой друг, отставной унтер офицер Фелонов, завтра намерен совершить прогулку по горам. Я прошу дать ему в сопровождение десяток конных жандармов, а то одному очень опасно, знаете ли.

— Бесполезно, — усмехнулся Грозневецкий, — селение было заброшено два года тому. Сейчас там никто не живет.

— А мне никто и не нужен, я хочу знать, что растет на их огородах.

— Зачем? — синхронно удивились Крыжопуло и Грозневецкий.

— Если там что-то растет, то они где-то рядом.

— И как вы их собираетесь ловить?

— Есть мысль как, но сначала надо убедиться, что они там.

— Хорошо, — кивнул подполковник, — поскольку других версий все равно нет, будут вам жандармы. Завтра на рассвете выезжайте.

После совещания Алекс и Фелонов вышли из жандармского управления. Возле ворот их ожидал наемный экипаж.

— Куда сейчас?

— На кладбище. Сегодня похоронили одну замечательную девушку, хочу ей последние почести воздать.

Весь следующий день Алекс не вставал с кровати. За бурную деятельность предыдущего дня наступила жестокая расплата — рана разболелась, не давая даже шевельнуться. К телесным мукам добавлялись душевные. Постоянно вспоминалась свежая могила с лежащими на ней букетами цветов и скромным деревянным крестом. К этому добавлялось волнение за миссию Фелонова. Горы сейчас не так опасны, как несколько лет назад, и десятка жандармов для этой экспедиции вполне достаточно, но вдруг...

Бывший унтер вернулся поздним вечером, когда за окном давно стемнело. Судя по довольной роже, вернулся с хорошими новостями.

— Огороды обработаны, там они!

— А скажи-ка мне, друг Фелонов, от дороги до этого селения далеко?

— Да, прилично. И все время в гору.

— Плохо, — огорчился Алекс. — А поблизости от дороги в этом районе никто не живет?

— Да был там один дом.

— Вот и отлично. Тогда попроси господ жандармских офицеров завтра пожаловать ко мне. Я сам, видишь, встать пока не могу. Будем Шайни-бея на живца ловить.

Небольшой четырехколесный крытый воз, в каких обычно перевозили письма и посылки не спеша поднимался вверх по горной дороге. На облучке примостились возница и чиновник почтового ведомства. Сопровождали повозку шестеро солдат, вооруженных винтовками. До вечера было еще далеко, почтовики вполне успевали проехать опасный участок дороги и добраться до укрепленного поста руоссийской армии, расположенного в ущелье.

— Надо было больше охраны брать, — сожалел чиновник.

— Больше нельзя, — возразил возница, — могут не клюнуть.

— Да они и так не клюнут, — горячился переодетый почтовиком Грозневецкий.

— Чего тогда волноваться, — резонно возразил правивший лошадьми Фелонов.

На некоторое время дискуссия на облучке стихла. Вдалеке показался прилепившийся к скале домик. Приподнявшись на облучке бывший унтер взглянул на левое заднее колесо.

— Ну что пора?

— Давай, — разрешил ротмистр.

Фелонов дал отмашку одному из кавалеристов, тот прямо на ходу выдернул колесную чеку. Проехав еще сотню саженей, колесо соскочило, возок завалился на бок, сидевшие на облучке плюхнулись в дорожную пыль. Со стороны все выглядело очень естественно.