Вспоминать счастливые дни было незачем. Лит плотнее свернулся под плащом. Вокруг похрапывали и посапывали уставшие гребцы. Некоторые под плащами, те, кому не посчастливилось, под куртками или иным тряпьем. Вытянуться на узкой скамье было невозможно, пытались втиснуться между лавками. От днища шла сырость, под помостом похлюпывала вода. Подтекает барка. Скоро вычерпывать заставят. Только это не поможет. Лит лодок сроду не строил, но твердо знал — "Вторая" долго не продержится. Злоумышленник или больной на голову эти барки сколачивал. Нагели вкривь и вкось вбивали, щелей не счесть. Гибельное это дело — эк-спе-ди-ция.
Бежать нужно, бежать. Только бы понять как. Вот Бешеный, простак, не понимает, и ты...
— Сказать ему нужно. Пусть хоть этот дурень выскочит.
— Да? А ты, выходит, загибайся?
— Ну, чего считать. Польза тебе какая, если и парень с тобой подохнет?
— Да пусть хоть сегодня бежит. Не жалко. Только он, ворона недогадливая, так и будет сидеть, башкой вертеть.
— Так трудно же ему сообразить. Может, у них на севере и брусьев-то нет.
— Точно. Сплошь богачи. В каменных домах живут. Тьфу!
— Надо бы сказать. Парень ждет.
— Ждет он, как же. Небось, сопит без задних ног.
-Эй, часовой, что там за бортом? Смердит невыносимо, — спросили с кормы.
-Не видно ничего, темень, — откликнулся охранник, вертя головой.
-Так факел возьми, разиня.
Заворочались гребцы.
-Сдох кто, что ли?
-Так ты же и сдох. Да еще и обделался.
-Вот амару вашу в ноздри оттарабань. Задохнемся.
Лит решился. Видно все равно побьют, так хоть с пользой. Вскинулся, словно спросонья, махнул плащом, громко забормотал (голос тоненький, самому противно):
-Ой, маменька, пирог оставь! Я на сучочек встану, подпрыгну. Корзинка треснет. Мой пирожок! И побегу, побегу!
Вокруг заржали:
-Малому мамка приснилась!
-Га, знаю я его сучок!
Лит сел, растерянно закрутил головой:
-Что такое?
-Во сне пироги ел, чудило!
-А ну пасти захлопнули! — по помосту шел господин Хабор.
Голоса мгновенно утихли. Хабор приподнял над Литом фонарь:
-Не спится мальчонке? Сладенького захотелось?
-Сон мне такой... — заикнулся Лит.
Плеть ожгла грудь. Лит скорчился на скамье.
-Спи, скудоумный. И вы, боровы вонючие, что б ни звука мне!
Господин Хабор вернулся на корму. Лит старался не корчиться — плеть, показалось, кожу до ребер сняла. Лохмотья рубашки — какая защита? Ох, сука заросшая, ну погоди. Лит нащупал плащ, кое-как натянул на себя.
-Ох, счастливчик ты, Малек, — чуть слышно прохрипел Шрам. — Любит тебя хозяин. Горазд он до косточек молоденьких.
Лит ухмыльнулся в вонючую шерсть плаща. Болтай, мордатый, болтай. Ты на цепи, я на цепи — разница малая. Вот если кто сорвется с привязи, порадуемся. Должен же парень догадаться? Или совсем чурбак городской?
Поскрипывали доски помоста под сапогами часового. Осенняя тьма плотно легла на реку. Лит закрыл глаза. Отдохнуть бы, завтра снова ладони до крови стирать.
* * *
Утро, как обычно, с ругани и пинков началось. Лит продрал глаза, — умываться по утрам на "Второй" заведено не было. Первым делом взглянул вперед, — Бешенный сидел на месте, расчесывал пятерней свои белобрысые лохмы. Лит испытал некоторое разочарование — не догадался, остолоп. Хотя ночью парню шуметь, да дергаться все равно несподручно было.
Бешенный обернулся и кратко, зато обоими глазами, моргнул — мол, все понял.
Лит не выдержал, расплылся в улыбке.
-Чего лыбишься? — проворчал сосед, только что помочившийся в воду. — На весла не терпится?
-Так ведь и жратва будет.
-И то верно.
Порцию каши Лит проглотил как-то между делом. Все пытался догадаться, что Бешенный задумал? Тот три раза ловил момент, делал таинственные знаки. Путанно как-то. Лит уловить не мог — то ли насчет бруса чего-то не понимает, то ли спрашивает, почему Лит сам деру не дал? Неужто не ясно, что не всем так с червоточиной на брусе повезло? Лит бы и рад за борт, да... Так чего в несчастливого углежога вопросительно пальцем тыкать?
Около полудня пошел дождь и, видно, мозги освежил. Дошло, — Бешенный, оказывается, спрашивает, чем ему, Литу, помочь. Эх, спасибо, конечно. Да только чем здесь поможешь? Лит улучил момент, скривил безнадежную рожу, да один палец показал. Сам драпай, мы уж как-нибудь потом.
Бешенный не отвечал долго, — то рядом охранник торчал, то господин Хабор прохаживался. Наконец, разошлись, — Бешенный обернулся, скорчил свирепую рожу, локтем дернул. Понятно, рвать — так вместе, только придумай как.
Думай, не думай, чего придумаешь? Свой брус ломать — совсем безнадега. Лит изловчился ответить, когда уже ужин господский готовили. Показал глазами на спину господина Хабора, локтем по бедру себя даванул, по тому месту, где у шкипера топор красовался. Без топора никак не дернуть, понял? Бешенный, вроде, сообразил, уже отвернувшись, согласно кивнул. Теперь будет ждать момента. Ну, боги ему в помощь.
Перед сном Лит обмотал левую ладонь тряпицей, там кожа лопнула. Смочил повязку, да не водицей. Многие так делали. За ночь подживет хоть немного. Запашок конечно, да здесь все не жимолостью пахнут. Скоро Вонючка среди своих окажется.
Снова снился лес, родная хижина, лежак уютный. Коротко снилось, ночь в миг пролетела.
* * *
Бескурточный ночью околел. Лит не сильно удивился — избили вора крепко, уже вчера доходил, на весле тряпкой висел. Господин Хабор пару раз взбадривал, да видно понял, что бесполезно. Теперь Бескурточный уже окоченел — когда соседи подняли на скамью, так и скорячился, подогнув колени и локти. Моросил дождь, заливал впадины мертвых закрытых глаз.
-Чего уставились? — господин Хабор пнул мертвеца сапогом в спину. — Толку от дармоеда не было. Тряпье можете снять. Потом за борт, пусть навы молодца к его крысиным предкам проводят. Да хвалу Светлому не забудьте вознести. Вы-то еще дышите, а он подох. Радуйтесь, господа.
-Я молитву прочту, — с носа спешил низкорослый колдун со своей книгой.
Мертвеца мигом раздели и положили, вернее, пристроили-повесили, на борт. Соседи придерживали негнущееся, тощее тело в синяках и рубцах, ждали сигнала. Остальные гребцы встали на скамьи, чтобы лучше видеть. Господин Хабор хмурился, но запрещать не стал. Барка, что "Третьей" наименовалась, подошла ближе, оттуда тоже гребцы смотрели. Лишь судно под командой благородного лорда Рибеке, не интересующегося пустяковинами, вышло на течение.
Колдун, наконец, нашел в своей замусоленной книге нужное место.
-Нет печали в конце пути земного. Ибо сказано Светлым — не убоится тот, кто смиренно и в трудах бытие свое измышлял. Ждет Светлый в чертогах высоких, что среди нив и рощ возвышаются...
-Я бы лучше к предкам пошел, — пробормотал Конюх. — Там свои...
-Пасть захлопни! — рыкнул господин Хабор.
Литу хотелось сесть. Светлого бывший углежог в последнее время не слишком-то возлюбил, а стоять под дождем было зябко. Надолго зарядил, сейчас только на веслах и согреешься. А мертвяк пусть быстрее на дно отправляется. Там ему уютнее будет.
Но гребцы и охранники смотрели с интересом. Длинные молитвы, что во славу Светлого читают, были внове. Вроде саг, что бродячие комедианты рассказывают, только вот эти истории непонятно о чем. Бешенный тоже слушал, стоял на лавке, слегка головой покачивая, словно удивляясь. Провел пальцами по веревке, что безрукавку подпоясывала, словно складки оправлял.
У Лита сердце дрогнуло. Выходит — прямо сейчас?!
Сомнений у Бешенного, видать, не было. Спрыгнул под скамью двумя ногами, всем весом. Хрустнуло негромко, должно быть, не все и услышали. Зато когда рванулся с цепи, не заметить было невозможно — казалось, вся барка качнулась. Рывок, другой...
Еще звучал голос колдунишки:
-...Придет он, и расцветут цветы лазоревые на ложах лугов изумрудных...
-Лохмач моченый! — вырывая плеть из-за пояса, расталкивая гребцов, к Бешенному рванулся Хабор.
Но уже и сам Бешеный метнулся навстречу — комком поджарым, свирепым, тушканом разъяренным, только цепь вырванная хвостом бренчит.
Взревел Хабор, еще не понимая, что не бежать, а драться мальчишка спешит. От толчка хозяин устоял, Бешенный обхватил его за шею, из рук вертко выскользнул, повис за спиной. Хозяин рукоятью плети под ребра мальчишку встретил, но тот вроде и не уклонялся. Отскочил комком легким к борту, прямо по спине гребца, от страха согнувшегося. В руке топор, — оказалось, успел выдернуть из-за пояса хозяйского. Завопил непонятно:
-Даешь барку!
— — — — — — —
Орали охранники на корме и носу, расхватывали оружие. Взвыл колдун. И парень взбунтовавшийся вопил:
-К ногтю их! Эй, держи!
Топор взлетел над гребцами. Мутно блеснул в дождевых каплях, — кувыркалась узкая выгнутая рукоять. Гребцы, кто к днищу попадал, кто руками головы прикрыл. Лит, еще не веря, потянулся к падающему с неба спасению. В последний миг в спину толкнули, помешали. Рухнул на спину углежогу Шрам, сбил, да тут же вскочил на одной ноге, — вторая цепью оттянута. А в руках топор вожделенный. Урча счастливо, рубанул по цепи натянутой.
Перехватил. Сволочь здоровая. И запортит ведь лезвие!
Шрам взмахивал мощно, звенела цепь. Лопнуло звено. Свободен!
-Дай топор! — застонал Лит.
-Сиди, сопляк! — Шрам уже вспрыгнул на борт.
Лит в ярости ухватил гада за штаны, сдернул обратно, одновременно врезал головой в подбородок. Выдрал из пальцев топорище...
...У кормы дрались. Там Бешенный прямо с борта метнулся на хозяина, — не ударил, а лишь за руку ухватил. Хабор успел кинжал выхватить, да с этим кинжалом и полетел с помоста. Хитро его Бешенный швырнул, — за руку и как-то через бедро. Грохнулся хозяин на гребцов, и не все руки там гостеприимными оказались. А Бешенный уже самого шустрого охранника встречал, — торопился тот, уже занес меч короткий. Так парень сам на встречу скользнул, — ногами вперед, на спину опрокидываясь. Ухватил охранника за куртку, — ногу в живот упер, — и взлетел страж, словно сноп невесомый. Только ноги растопырились, — грохнулся у мачты, меч выронив.
-Даешь барку! — звонко завопил бунтарь белобрысый...
...два косых по брусу, потом обухом по крюку. Хоть и неловкий обух, шишкой острой выкованный, а поддался крюк, никуда не делся. Лит аккуратно выдернул крюк заодно с квадратной пластиной. Краем уха слышал всплеск, — сиганул таки за борт Шрам-счастливец. А мы погодим немного. Лит заправил крюк с тяжелой пластиной за веревку-пояс. Цепь держалась вдоль ноги, теперь мешать не будет. С носа спешили охранники, били гребцов, больше древками, но один долговязый страж с перепугу на острие коренастого гребца насадил, теперь силился копье выдернуть. Видать, не слишком-то они бойцы опытные.
Лит вышел на помост, перехватил топор двумя руками. Топорище ловкое, гладкое — мастер точил. Хотя изгиб непривычный. Охранники глядели, орали. С оружием бунтарь — его в первую очередь. Только не торопились — помост узкий, того и гляди, оступишься. Весла мешают, шевелятся, гребцы волками смотрят. Ор стоит, будто демоны барку наполнили.
Лит молчал. На сердце спокойно было. Вот она — свобода. Пошел навстречу.
Первый, дурачина, мечом махал. Что ножик, пусть и длинный, против топора? Лезвие топора, хоть и зазубренное, с протягом развалило стражника от плеча до бляхи пояса. Лит немало кабанчиков и косуль разделал, здесь даже проще — хранить мясцо не придется, кромсай, как под руку подвернется.
Похвастал. Успел срубить второго, — напрочь отлетела рука с обломком древка, запрокинулось вопящее лицо. Дальше хуже, ощетинились копьями, не сунешься. Трое стоят, еще двое арбалеты спешно заряжают...
...У кормы хозяина уже разодрали, даже кожаного дублета не пожалели. Растрепалась между скамьями кровавая масса. Воздевал обезумевший гребец руки, с которых кишки свисали, хохотал, себя не слыша. Уже сломал Конюх кинжал, пытаясь проклятый крюк с цепью вырвать. Отбивался Бешенный обломком багра, помогали ему трое храбрецов, били в щиты охранников неповоротливыми веслами. Только маловато этого было. Большинство гребцов пытались под скамьи втиснуться, плащами закрыться...
...Помогло Литу весло, догадливым гребцом сунутое. Сломала длинная тяжесть одно копье как соломинку, остальные отбросила. Вошел Лит в проход. Одному хребет разрубил, другому бедро, — кость хрустнула послушно. Хороший топор. И шишка на обухе пригодилась, — смяла висок лысому стражнику. Свистнувшего арбалетного "болта" Лит не слышал. Короткая стрела пробила живот перепуганного гребца, пригвоздила к днищу. Углежог махнул не думая, — топор развалил лицо стрелка, брызнули осколки белых костей. Второй и стрелять не стал, бросил арбалет, да вереща, за борт кувыркнулся...
...Старичок-кормчий посмелее оказался. Орал, понукал, — взялись растерянные воители за арбалеты. Летели "болты", косили гребцов из-за скамей поднимавшихся. У Конюха прямо изо лба белый венчик оперения торчал. С пяти шагов промахнуться трудно. Бешенный пока оставался цел, — охранники со щитами сами невольно прикрывали бесноватого. Чувствуя, что близок конец Бешенный прыгал себя не жалея, бил погнутым наконечником багра, стараясь зацепить, выдернуть противника из короткого строя...
...Лит спрыгнул вниз, ударил обухом по крюку ближайшего гребца. Несподручно. Пришлось рубить цепь лезвием. Сердце аж сжималось, — ох, совсем запортится топор. Освобожденный гребец с воем метнулся к борту, только обмотанные тряпьем ноги мелькнули. Лит перебил цепь следующему, — гребец, заросший седеющей бородой, привстал, да тут же осел обратно, — под глазом торчал "болт". Стреляли не с кормы, — к носу подходила "Третья", орали с неё охранники. Лит с опозданием присел, — свистнуло у плеча. Из-под лавки умоляюще смотрел гребец, стискивал в руках цепь...
...Остаток древка багра окончательно расщепился. Бешенный швырнул наконечник за спины щитоносцев, метя в арбалетчиков. Метнулся назад, — оружие, хоть какое-нибудь! Охранники уже топали следом, торжествующе кричали, кололи гребцов всех подряд. Вопли пронзаемых заглушили ругань и проклятия охранников. Когда Бешенный оттолкнулся от мачты и кинулся в атаку, щитоносцы попятились. Парень нырнул под копье, врезался сразу в два щита. Ухватил за руку ближайшего, как-то странно, — мелкий крупного, — швырнул с разворотом. Тут же сам, сбитый щитом, свалился с помоста на скамью. Взлетело над ним копье, — крутанулся, откатываясь, да проклятая цепь зацепилась за весло. Но копье бессильно ткнулось в борт, охранник отлетел в другую сторону, — вместо башки на плечах какой-то кусман волосатый остался.
...Лит скакал по телам и скамьям, пригибаясь, тщетно пытаясь прикрыться бортом. Густо летели "болты" с приблизившейся "Третьей". Барка надвигалась скоро. Гребцы, подгоняемые безжалостными ударами, работали изо всех сил. Сейчас подстрелят, на куски порежут. А Бешенный, дубина, все бьется. Ох, шкуру живьем сдерут.
Лит рубанул с ходу зазевавшегося охранника. Двое других шарахнулись от топора. Зато "болт" пущенный с кормы, рванул бок под левой рукой. Углежог прыгнул к белобрысому парню, барахтающемуся среди весел и безжизненных тел.
